— Пошел спать. Пусть отдохнет перед завтрашним поединком.

— Молодой он еще. Опыта маловато. А с Курдиягом шутки плохи. Ты же знаешь его.

— Еще бы не знать. Он моего друга, Максима Дуба, пополам разрубил.

— Может, кого другого назначишь? Ненароком погибнет хлопец. Да, и плохо будет, если завтрашний поединок проиграем.

— Кто бы завтра ни победил в этой дуэли, Герей все равно начнет сражение. Он выступил с походом на Украину. Оставлять наше войско у себя в тылу ему не с руки. А то, что хорунжий молодой еще - это правда. Да, только и нам, когда-то с тобой, было по двадцать пять. А сейчас уже за пятьдесят перевалило. Пора уже и о смене своей подумать. Игнат - хлопец хороший, сообразительный, честный. Да и силой Бог его не обидел. А вот авторитета у него среди казаков еще мало. Где же он его сможет, заслужить, кроме, как в бою? Думаешь, я не понимаю, что Головань завтра жизнью рисковать будет? А как без риска? Невозможно. Доля наша такая! Между прочим, это он помог тебе от болезни избавиться. Хворь твоя не простая была. Отравить тебя хотели.

— Кто? - выпалил Кульбас

— Пока сказать не могу. Еще сам до конца толком не разобрался.

— Иван, мне пора уже выступать. А то не успею до рассвета обойти татар. Прошу тебя, передай хорунжему вот эту ладанку. Мне ее отшельники из Киевских пещер дали. Здесь земля, политая кровью богатыря Святого Ильи. Пусть наденет перед поединком.

— Спасибо, Григорий. Ну, удачи тебе. С Богом.

Первые лучи солнца коснулись поля, и жизнь в нем начала просыпаться. Маленькая букашка с красной спинкой в черную точку долезла до самой верхушки травинки и остановилась, как будто, размышляя: “Посидеть еще здесь или, может, пора улетать?” Легкий ветерок качнул стебель. Божье создание расправило крылья и взметнулось в небо. Удивительно правильно создана природа. Все в ней взаимосвязано и каждая вещь имеет свое место. Казалось бы, и добавлять нечего, да и незачем. Живи только и радуйся мирозданию. Но человек считает по-другому: ” Ему, кажется, что, если не разрушать этот мир и не уничтожать себе подобных, то существование становится невыносимо скучным”. Вот и этим утром люди собрались в живописном месте природы, в степи, не для того, чтобы полюбоваться ею, а для того, чтобы убивать друг друга.

Кошевой подозвал к себе атаманов Нечипаловского и Удоветского куреней:

— До тех пор пока наша конница не разъедется по флангам, Ваша пехота стоит за ней тихо. Ружейный огонь открывать только по моему приказу. Из пушек стрелять только картечью. А сейчас, передайте своим воинам, чтобы замерли и ни звука.

На поле, друг против друга, выстроились татарская и запорожская кавалерии. Их разделяло пространство шириной метров триста-четыреста. Со стороны крымчан отделился всадник и выехал на середину нейтральной земли. Остановился. Метнул копье в сторону украинского войска и прокричал:

— Я, главный поединщик великий батыр Хатын Курдияг! Выходи биться, запорожский собака.

Головань подъехал к Ивану Шульге:

— Благословите, Батьку атаман, на поединок.

— Пусть поможет тебе Иисус Христос и защитит Святая Матерь Божья. Вот, возьми ладанку богатыря Ильи. Полковник Кульбас просил, чтобы ты ее надел перед боем.

Игнат почувствовал себя неуютно. Вина перед полковником не давала ему покоя. Он расстегнул сорочку, подаренную Ингой, и спрятал под ней амулет. Поклонился атаману, затем казакам. Перекрестился и поехал навстречу басурманину, стоявшему в поле. По неписаным обычаям, оружие для поединка тогда были: небольшой щит, булава и сабля.

Встретившиеся воины ездили по кругу на расстоянии пяти-шести метров, внимательно изучая друг друга. Курдияг, первый бросился на Голованя и нанес удар булавой. Казак прикрылся щитом, но тот раскололся надвое. В ответ Игнат, своим перначем растращил татарский щит. Поединщики опять разъехались в стороны. Через минуту Головань двинулся на Курдияга с перначем, поднятым в руке. Приблизившись, он ударил по булаве татарина, от чего оба оружия сломались и отлетели в сторону. Противники вынули сабли, и началась рубка. Казацкая и татарская армии, молча, наблюдали, как искры летели от ударов мечей. Лишь, тогда издавались возгласы сопереживания, когда один из соперников оказывался в невыгодном положении. Курдияг, будучи опытным воином, нанес удар по сабле Голованя возле рукоятки. От этого клинок Игната сломался. Татарин замахнулся от плеча для смертельного удара. Казак моментально наклонился назад и сабля басурманина, скользнув по груди Игната, отскочила, не причинив ему никакого вреда. В это же время, Головань выхватил запасной клинок, притороченный у седла, и со всей силы рубанул татарина по шее. Курдияг застыл. Сабля выпала из его рук. Голова у батыра пошатнулась и свалилась на землю. Кровь несколько раз брызнула из шеи вверх. Лошадь дернулась, и обезглавленное тело рухнуло на траву. Со стороны запорожской армии раздался громоподобный крик, и прозвучали выстрелы. Татары, молча, наблюдали за происходящим. Головань наклонился и, подхватив лежащую в степном кавыле золотую цепь с амулетом, поднял медальон над головой и, размахивая им, поскакал к своим.

21. Ченгарское сражение.

Хан Герей, увидев гибель своего главного поединщика, весь задрожал от злости:

— Калимбей, бери всю кавалерию и разгроми неверных псов. Принеси мне голову их кошевого атамана. Хорунжего с талисманом Чингиз-хана приведи живым. Я, лично, хочу видеть, как его на кол посадят. Со мной остается тысяча всадников и вся пехота. Выполняй. Не выполнишь - сам на кол сядешь!

— Слушаюсь и повинуюсь, великий внук Магомета! - поклонился Калимбей и, как ветер полетел к войску. Выехав впереди своей армии, мурза скомандовал:

— Правоверные! Клином врежемся в Запорожскую конницу. Всех убивать. Живым брать только того, на ком будет золотая цепь поединщика, принадлежащая нашему солнцеподобному повелителю. Во имя Аллаха вперед”.

Орда сорвалась с места и понеслась на казаков. Когда до татар оставалось метров триста, запорожская кавалерия разделилась надвое. Разъехавшись в разные стороны, она освободила поле перед казаками, стоявшими за ней. Подпустив басурман на сто шагов, кошевой атаман крикнул:

— Браты-казаки! Огонь!

Грянул залп запорожской пехоты. Оружейный огонь велся непрерывно из-под обозных телег, выстроенных в линию. Первые шеренги наступающих татар рухнули, как будто наткнулись на невидимую преграду. Спотыкаясь о трупы лошадей и всадников, строй ханской кавалерии нарушился. Но, скачущие сзади, все время напирали на передних, не давая им, совершить маневр и выйти из-под огня. Возле каждого стреляющего Запорожца, стояли по два заряжающих. Поэтому пальба не прекращалась ни на минуту. Татары падали, сраженные пулями, как подкошенная трава.

Иван Шульга подал знак и запорожская конница, выйдя с левой и правой стороны, зажала басурманов с флангов. Началась кровавая рубка. Окруженные с трех сторон, татары не могли перестроиться, чтобы дать должный отпор. Казаки их просто безжалостно убивали.

— Зажечь смолу! - приказал кошевой атаман.

Черный дым столбом взвился в небо. Увидев условный знак, Кульбас с полком выдвинулся из засады.

— Возьми пятьсот казаков и ударь по пехоте Герея, отсекай ее от конницы. Я с остальными нападу с тыла на основные силы татар, - говорил полковник сотнику Яворному, приближаясь к басурманскому лагерю.

Сотник жестом приказал казакам двигаться за ним. На ходу полк разделился на две части. Ни в лагере хана, ни в главном войске татар, не ожидали такого маневра со стороны Запорожцев. Поэтому, не оказав сопротивления, хан со своими телохранителями отступил. Пешие силы еще пытались противостоять казакам. Бучун Калимбей понял, что они полностью окружены, и если сейчас не вырваться из кольца, то их просто перебьют, как стадо овец. Мурза собрал около тысячи всадников и напал на левый фланг Запорожцев. Удар был внезапный и мощный. Татары прорвали заслон и двинулись в тыл казацкой пехоты.