— Это ты, ты?! — воскликнула моя амуретка. — Это ты все подстроил!

Несмотря на эти слова, Вика бросилась мне на шею, потому что даже самый страшный и коварный злодей в человеческом обличье ей был ближе, чем гигантские термиты. Я, как мог, успокоил ее и рассказал обо всем, что произошло с «жигуленком» и со мною. Оказалось, что Вика попала в этот муравейник таким же образом, как я. Ее появление будто послужило сигналом, по которому насекомые выстроили живой шар и заточили внутрь свою нежданную гостью, а затем и меня.

Позже, когда наше приключение благополучно завершилось, я поинтересовался жизнью термитов и в первой же научно-популярной статье получил объяснение непонятным их поступкам. Оказалось, что муравейник представляет собой единый организм, в котором разные муравьишки, словно разные части организма, выполняют строго предписанные им функции. Есть матка, благодаря которой появляются на свет все остальные муравьи. Есть разведчики, которые постоянно занимаются поиском новой пищи. Есть рабочие муравьи, которые кормят матку и содержат ее внутри шара, созданного из их тел. Есть самцы, эти обладают крылышками. Когда какой-нибудь из них прилетает в муравейник, его ловят, и муравьи-солдаты съедают крылышки, дабы самец не улетел, не исполнив супружеского долга. Затем самца водворяют в заточение с маткой и вверяют ему заботу о продолжении муравьиного рода. По всей вероятности, муравейник, в который мы угодили, когда-то лишился своей матки, и за таковую сошла Вика. Меня же, падающего с дерева с плащом за спиною, приняли за самца.

Однако обо всем этом я узнал позже. А тогда, оказавшись с Викой в заточении, мы и не подозревали о том, какие надежды на нас возлагает сообщество термитов, гостями которых мы стали поневоле. Тем паче не пришло в голову поблагодарить бога за то, что меня не опередил еще какой-нибудь «крылатый альфонс»! Мы думали, что попали в западню и вскорости будем съедены или превращены в сушеные запасы на зиму. Необходимо было как-то спасаться, и тут на помощь пришел топорик, который Вика предусмотрительно прикрепила к поясу, перед тем как садилась в машину. Но прежде чем воспользоваться этим инструментом, я сделал связку из остатков плаща и привязал к себе Вику, чтобы не искушать больше судьбу, которая один раз, смилостивившись над нами, совершила, казалось бы, невозможное — соединила нас вновь. Я мог попасть в любой из тысячи миров n-мерного пространства, но по невероятной случайности очутился именно там, куда угодила Вика. Но в следующий раз наши пути могли бы разойтись: я бы попал, к примеру, в царство микроскопических крокодилов, а Вика — в мужской монастырь, нуждающийся в настоятельнице.

Конечно, связка из остатков моего плаща — вещь ненадежная, но ничего лучшего под рукой не было, и я надеялся, что прежде чем разорваться, она даст нам несколько мгновений, чтобы ухватиться друг за друга руками.

— Ну, теперь держись, — сказал я Вике и ударил муравья под ногами топором по шее.

Эффект превзошел все мои ожидания. Раненый термит разжал свои лапы и скрючился, а я провалился вниз, но Вика, падая вслед за мною, инстинктивно расставила руки и ухватилась за других муравьев. Термиты тут же сцепились вновь, и Вика застряла в шаре. Я же повис в пустоте, привязанный к ней. Рукава предательски трещали, а я барахтался, подвешенный в пустоте, и хрипел, потому что ремень, за который был привязан рукав, сдавил мои внутренности. Наверху задыхалась Вика: ее прижало к термитам, поскольку я тянул ее вниз, а у нее не хватало сил справиться с моим весом. Я понял, что еще мгновение и рукава моего злополучного плаща разорвутся, но ничего не мог сделать. Я висел животом вверх, прогнувшись назад через ремень в брюках. Этим ремнем меня так сдавило, что я не мог напрячь мышцы спины, чтобы согнуться вперед и достать руками термитов. Можно было подтянуться, ухватившись за рукава, которыми я был связан с Викой, но они бы не выдержали. И тогда я закричал:

— Вика, протяни мне руку! Руку! Скорее!

Она протянула мне руку, просунув ее между муравьями. Я ухватился за нее и чуть-чуть подтянулся: Вика застонала от боли, зато я сумел прогнуться вперед и ударил топориком термита, к которому придавило Вику. Она выскользнула мне навстречу. А еще через мгновенье я больно ударился спиною обо что-то твердое — сверху на меня упала Вика, и я потерял сознание.

А пришел я в себя оттого, что Вика энергично била меня по щекам, а сама рыдала от счастья:

— Женя, Женя! Мы на земле! На нашей земле! Смотри, это же наш пруд! Ее горячие слезы падали прямо на меня.

Я приподнялся на локте, обернулся и увидел пруд, что возле Волкова кладбища, и Косу.

Ничего особенного этот пруд из себя не представляет и когда-нибудь, с развитием градостроительства, скорее всего, будет засыпан. И хотя у меня связаны с ним воспоминания детства и юности, особого беспокойства о его судьбе я бы не испытывал, если бы случайно не столкнулся с некоторыми письменными упоминаниями об этом невзрачном водоеме.

Всем известен Мытищинский краеведческий музей, расположенный на улице Мира. Большинство из нас посещает его два раза в жизни: один раз — в рамках школьной программы, другой — в более зрелом возрасте, когда вдруг появляется кратковременный порыв преодолеть свою серость в части собственной истории. Такие маленькие музеи есть почти в каждом провинциальном городе, а там, где их нет, рано или поздно появляется группа патриотически настроенных и причисляющих себя к интеллигенции граждан, которые добиваются создания такого просветительного заведения на беду местному парку культуры или еще какой-нибудь коммунальной службе, которой в дальнейшем выпадает высокая честь принять участие в содержании благородного, но убыточного учреждения. Наш музей был основан еще в тридцатых годах, и Мытищинский парк культуры и отдыха до сих пор время от времени вступает в конфликты с Загорским музеем-заповедником, предпринимая отчаянные попытки сплавить последнему наше историческое наследие. И однажды то ли от нечего делать, то ли в рамках второго за свою жизнь посещения музея я забрел в его тесные и прохладные залы. Мое внимание привлек один экспонат — обрывок из старинного писания, я решил поупражняться в чтении на древнерусском языке и вот что прочел: «И не смеяше бо к воде приитъти никто, понеже в воде той змей велик живяше. И абие змей, лют зело, из воды выиде и хотяше людей пожрети и падоша ниц вси. И узре Стратиг, вборзе копие свои похвати, и противу звери поиде. Змей же обрел юношу к себе идущу и начат рыкати, и хвостом своя ребра бити, и челюсти разнем. Стратиг ж удари его копием во главу».

Будучи убежденным атеистом, я воспринял прочитанное как сказочную легенду, видимо, послужившую основой для бытующих по сей день страшных рассказов о некоем чудовище, живущем в пруду и пожирающем непослушных детей. Каково же было мое удивление, когда я встретил еще одно упоминание об этом пруде в английском научном журнале, распространяемом в нашем институте под грифом «Для служебного пользования». Привожу фрагмент из статьи Винсента Тейлора, посвященной феномену озера Лох-Несс. «Для меня совершенно очевидно, — пишет английский физик, — что загадка озера заключается не в том, что в нем живет динозавр, а в том, что на месте этого водоема существует переход в другое измерение, откуда и попадает к нам „Несси“. Если предположить, что это животное просто обитает в озере, мы должны немедленно признать существование целой колонии таких животных, так как единственная особь не может прожить одна со времен мезозоя. Но если мы можем допустить, что целая колония динозавров успешно скрывается от посторонних глаз и — главное — находит себе пропитание в Лох-Нессе, площадь которого составляет 56 квадратных километров, а глубина достигает 230 метров, то как объяснить факт существования аналогичных животных в небольшом водоеме в пригороде Москвы — Мытищах? В маленьком озере, площадь которого едва ли достигает 3000 квадратных метров, не только колония, а даже одно животное не могло бы найти себе пропитания. Однако случаи появления из воды „мытищинского монстра“ известны с XVI века и свидетельствуются до нашего времени. Если бы ученые имели доступ к загадочному водоему в Мытищах, несомненно, их усилия в изучении описываемых явлений увенчались большим успехом благодаря небольшим размерам исследуемого объекта. К сожалению, „мытищинский монстр“ относится к категории фактов, не вписывающихся в так называемую „научную картину мира“, созданную российской официальной наукой, и, как всегда в таких случаях, русские делают вид, что этого явления просто не существует. Как известно, в Мытищах находится немало промышленных предприятий и исследовательских институтов, имеющих стратегическое значение. Вследствие этого, подозрительные изыскания ученых-одиночек в этом городе небезопасны для их личной судьбы и по той же причине туда не допускаются коллеги из других стран».