Интересен эпизод, рассказанный Иорданом (Get. 174—175) о Беремуде, правнуке Эрманариха, который в начале V в. перебрался к вестготам, к тому времени обосновавшимся в Юго-Западной Галлии. Этот Беремуд скрыл свое происхождение из рода Амалов, так как боялся, что его из-за знатности сочтет опасным соперником вестготский король Теодерид (или Теодорих), ибо, как пишет Иордан, кто бы мог колебаться относительно Амала, если бы был волен избирать? Возможно, что не только остготы, но еще долго и вестготы были уверены, что подлинные короли могут выходить только из рода Амалов. И лишь резкое разделение двух ветвей одного народа (как пишет тот же Иордан) заставило позже вестготов облекать своих предводителей и королевским званием.

В то же время надо отметить, что сами вестготские короли в более позднюю эпоху вели свое начало именно от Атанариха. До исчезновения династии Балтов королевское достоинство у вестготов принадлежало преимущественно (хотя и не всегда) этому роду. Это отразилось и в предании, что вестготы служили Балтам с момента их поселения в Причерноморье (Iord. Get. 42). Учитывая стремление вестготских королей возвести начало своей власти именно к Атанариху, можно полагать, что тот принадлежал к этому правящему роду. Орозий (VII, 32, 9; 34, 6) называет Атанариха королем (гех). Он писал на Западе в 10—20 гг. V в., когда вестготы уже обосновались в Юго-Западной Галлии и вторгались в Испанию. Он имел сведения об обстановке при дворе короля Атаульфа из рода Балтов. Видимо, к этому времени представление об Атанарихе как о первом короле вестготов уже утвердилось. В сравнительно поздней (VII в.) «Хронике вестготских королей» Атанарих возглавляет список. Как уже говорилось, власть Атанариха все же не была достаточно сильной. Он явно не был самодержавным государем. Наряду с ним в вестготском обществе существовали аристократы (primates) и вожди (duces), каковым был Фритигерн (Iord. Get. 134). Аммиан Марцеллин (XXXI, 3, 8) пишет, что вестготы, отколовшиеся от Атанариха, после продолжительных совещаний (diu deliberans) решили переселиться в римскую Фракию. Иордан (Get. 134), говоря, правда, о несколько более позднем времени, уже после переселения на римскую территорию, сообщает, что к римским властям обратились primates и вожди. Видимо, и решение о переселении принимали они же. Так что, как кажется, реальная власть у вестготов в 70-х гг. IV в. принадлежала не всей совокупности вооруженного народа (хотя его собрания происходили и много позже), а верхушке общества в лице аристократов и вождей или судей. Вокруг глав вестготского общества группировались «близкие» (proximi), явившиеся зародышем будущей придворной аристократии.

В IV в. готы, в том числе вестготы, жили общинами, которые в готском переводе Библии именовались haims или weihs. Местожительством такой общины была слабо укрепленная деревня, окруженная только частоколом^{247}. Хотя на готской территории, в том числе в бывшей римской Дакии, сохранились некоторые города, они явно принадлежали не вестготам. Еще долго вестготы, как и другие германцы, будут бояться городов и предпочитать жить вне их. Готские поселения были довольно большими и состояли из отдельных «сельскохозяйственных единиц», каждая из которых была резиденцией большой патриархальной семьи. Общинники обладали чувством определенной солидарности не только перед лицом врага, но и перед лицом властей, как это видно из «Мученичества св. Саввы»^{248}. Из него же видно, что имущественного и социального единства в вестготской общине уже не существовало. В ней выделялись богатые и бедные, и первым практически принадлежала местная власть. Их совет решал основные вопросы жизни общины.

На развитие вестготов огромное влияние оказали римляне. Этому способствовали долгие контакты с римским миром, как военные, так и мирные. Римляне способствовали развитию торговли, и вскоре готы стали так активно торговать на Дунае, что вызвали недовольство их римских конкурентов: недаром Фемистий (Or. 10, 132) так радовался ограничению готской торговли только двумя местами, как это было установлено договором 369 г. (вместо неограниченной торговли, предусмотренной договором 332 г.). Римская блокада во время войны 366— 369 гг. поставила вестготов на грань голода и заставила их просить мира (Атт. XXVII, 5, 7). Это не означает отсутствия у вестготов земледелия, животноводства, ремесла (все это у них существовало^{249}), но подчеркивает их вовлеченность в экономическую систему позднеримского Средиземноморья.

Ярким проявлением римского влияния является распространение христианства. Разумеется, само распространение отвечало внутреннему развитию вестготского общества, как социальному, так и духовному, но толчок к нему дали контакты с Римской империей, и само христианство долго рассматривалось как проявление «романства». Когда после войны с Валентом Атанарих развернул антихристианские гонения, причиной их была, по Эвнапию (fr. 70), его ненависть ко всему римскому. Следствием и непосредственной причиной гонений явилось, по-видимому, стремление Атанариха и стоявших за ним правивших кругов готского общества восстановить внутреннее единство вестготов после поражения от римлян^{250}. Но распространяться христианство стало много раньше. Уже в ходе готских набегов на римские земли у них стали появляться христианские пленники, которые могли начать свою проповедь^{251}. В Никейском соборе 325 г. участвовал готский епископ Теофил, но его подопечными были, видимо, те готы, которые служили в римской армии или, в крайнем случае, жили на самой дунайской границе^{252}.[39] В 341 г. специально для этого был поставлен епископом Ульфила, который родился в стране готов севернее Дуная и хорошо знал готский язык. Его деятельность была довольно успешна. Для облегчения христианизации готов Ульфила начал переводить Библию на готский язык, для чего он изобрел специальные буквы, взяв в качестве образца греческие^{253}. И в конце 40-х гг. в Готии развернулось первое антихристианское гонение, вынудившее Ульфилу вместе со своими последователями бежать на римскую территорию, где возникла община «малых готов», существовавшая еще в VI в. и отличавшаяся верностью императорам^{254}. Это преследование не остановило христианизацию вестготов, и к 70-м гг. того же IV в. их было уже довольно много, хотя ни абсолютное, ни относительное число их установить невозможно. Можно лишь заметить, что верхний слой готского общества оставался языческим, видимо, дольше, чем его низшие слои^{255}.

В это время христианство становится уже политической проблемой. Отношение к религии стало и отношением к империи. Атанарих развернул антихристианское гонение, а его противники во главе с Фритигерном, даже если они еще были язычниками, согласились стать христианами и одновременно просили разрешения переселиться на земли империи (Iord. Get. 131—132). Ульфила был арианином, арианином был и император Валент. Это способствовало распространению христианства у вестготов, а от них и у остготов, в арианской форме[40]. Становившаяся вестготская христианская церковь была арианской и использовала в богослужении готский язык^{256}.

После неудачи защиты от гуннов меньшая часть вестготов во главе с Атанарихом пыталась укрыться в горах, вытеснив оттуда сарматов. Остальные же во главе с Фритигерном и Алавивом с согласия императора осенью 376 г. перешли Дунай (Атт. XXXI, 4, 8—9; Iord. Get. 133). Позже изгнанный своими proximi Атанарих тоже был вынужден со своей дружиной уйти на римскую территорию и прибыть в Константинополь, где очень скоро умер. Еще до прибытия Атанариха к вестготам присоединилась и часть остготов, которая во главе с Алатеем и Сафаком тоже отказалась подчиниться гуннам и переселилась вместе с вестготами на римский берег Дуная. Но уже в начале 377 г. готы восстали против произвола римских властей. К ним присоединились рабы, которые, вероятно, сами были по своему происхождению германцами, а также часть крестьян и горняков из соседних рудников^{257}, и все они грабили Фракию^{258}. 9 августа 378 г. около Адрианополя вестготы разгромили римскую армию и убили самого императора Валента. Впервые после гражданских войн III в. римский император был убит в бою^{259}. Хотя попытки вестготов захватить Адрианополь и даже Константинополь не удались, они чувствовали себя победителями и опустошали почти весь Балканский полуостров. Наконец, 3 октября 382 г. новый восточный император Феодосии, используя и силу оружия, и хитроумную дипломатию, и искусное противопоставление одних готов другим, заключил с вестготами договор, по условиям которого те были поселены во Фракии и на правобережье нижнего Дуная в качестве федератов, причем по форме это было представлено как возобновление старого договора, заключенного с готами еще Константином. В реальности договоры между готами и империей, заключаемые в 375—382 гг., стали новым этапом в развитии договорных отношений между этими силами и стали в значительной степени прообразами последующих подобных соглашений^{260}, в том числе и с вестготами. С того времени, как пишет Иордан (Get. 138), вестготы владели этими странами, как собственной землей (tamquam solum genitalem)^{261}.