— Именно поэтому мы хотели направить ее к другим медикам — к тем, у кого он имелся.

— Почему же вы этого не сделали?

— Никто не захотел браться.

— И какие выводы вы из этого сделали? Марш горестно вздохнул.

— Вы когда-нибудь наблюдали, как тяжело умирает пациент, страдающий этим заболеванием? Его почки подвергаются некрозу. Его печень отключается. Его тело распухает и приобретает лилово-серый оттенок. Он не может дышать. У него начинается агония, которая длится несколько дней. Мог ли я допустить, чтобы все это случилось с чудесной девочкой? Не думаю.

За столом вновь повисла тишина. Члены комиссии смотрели на доктора Марша с нескрываемым неодобрением.

— Почему же сейчас родственники девочки подали в суд?

— Не знаю, — покачал головой Марш. — У меня не было возможности поговорить с ними.

— В их исковом заявлении говорится, что они не были должным образом проинформированы.

— Были. Мы все надеялись на лучшее, смотрели в будущее с оптимизмом. Теперь же они просто не могут смириться с правдой, которая заключается в следующем: если в трех процентах случаев пациенты выздоравливают, то в остальных девяносто семи они, увы, умирают. Девяносто семь! Это почти верная смерть. Они знали это, но когда их надежды оказались разбитыми, почувствовали себя обманутыми. Но мы ни в чем и ни разу не покривили перед ними душой.

* * *

После того как доктор Марш покинул комнату, началось закрытое обсуждение. Шесть членов комиссии из семи откровенно возмущались. Они доказывали, что доктор Марш говорит неправду сейчас и говорил ее раньше, что он действовал опрометчиво и безрассудно, что он дискредитирует генетику, что он ведет себя подобно ковбою с Дикого Запада, который, даже не имея Должного опыта и надлежащих знаний, готов удариться в любую авантюру. Они явно вели дело к тому, чтобы осудить Марша вынести рекомендацию, в соответствии с которой он будет лишен лицензии и утратит возможность претендовать на правительственные гранты.

Председатель комиссии Роб Беллармино долго молчал. Наконец он прочистил горло и заговорил:

— Не могу отделаться от мысли о том, что точно такие же аргументы звучали после того, как доктор Кристиан Барнард совершил прорыв в медицинской науке, сделав первую пересадку сердца.

— Но здесь не произошло никакого прорыва!

— Не имея должного опыта… Ковбой с Дикого Запада… Уязвимый для судебных тяжб… Позвольте мне напомнить вам, коллеги, как начинал доктор Барнард. Его первые семь пациентов умерли практически сразу, его называли убийцей и шарлатаном. Но сегодня только в нашей стране ежегодно проводится более двух тысяч операций по пересадке сердца. Большинство пациентов живет после этого от пяти до пятнадцати лет. Пересадка почки сегодня стала повседневным делом, пересадка легкого и печени, сама мысль о которых вызывала священный трепет всего нескольких лет назад, сейчас разрешены. Любой новый метод лечения проходит непростой период становления, когда он является пионерским, и каждый раз это происходит благодаря таким отважным первопроходцам, как доктор Марш, которые берут на себя всю полноту ответственности.

— Но было нарушено так много правил!

— Что вы сделаете с доктором Маршем? — поинтересовался Беллармино. — Человек потерял сон, и это видно по его лицу. Пациентка — девочка, которую он искренне любил, — умерла в результате его лечения. Какое более страшное наказание сможете вы для него придумать? И кто мы такие, чтобы бросить в него камень?

— Однако правила этики…

— Никто из нас не заглядывал в глаза этой девочки. Никто из нас не знал ее жизнь, ее боль, ее надежды. В отличие от Марша. Он знал ее много лет. Неужели теперь мы посмеем осудить его?

В комнате воцарилось молчание.

В конечном итоге было решено вынести порицание в адрес юридического отдела Техасского университета, не принимая никаких мер в отношении самого доктора Марша. «Беллармино уболтал нас», — сказал потом один из членов комиссии. В этом был весь Роб Беллармино, умевший говорить, как проповедник, вкрадчиво апеллировать к Богу, перетягивать одеяло на себя и в итоге добиваться своего, вне зависимости от того, о чем шла речь и кто от этого мог пострадать. Роб мог оправдать все, что угодно. В этом ему не было равных.

Самое забавное заключалось в том, что Беллармино покинул конференц-зал еще до того, как окончательное решение было сформулировано. Он опаздывал на очередную встречу.

* * *

После заседания комиссии по биоэтике Беллармино вернулся к себе в лабораторию, где у него была назначена встреча с одним из его постдоков. Парень перешел к нему из Медицинского центра Корнелла, где проделал блистательную работу по изучению механизмов, контролирующих образование и строение хроматина.

Обычно ДНК клетки расположена в ее ядре. Большинство людей представляют ее молекулу в виде двойной спирали, знаменитой завитой «лесенки», открытой Уотсоном и Криком. Но эта «лесенка» представляет собой всего одну из форм ДНК. На самом деле она может существовать и в виде единичной цепи, и в виде более плотной структуры, называемой центромерой. Конкретный вид ДНК зависит от протеинов, взаимодействующих с ДНК.

Это имеет большое значение, поскольку, когда ДНК сжата, ее гены оказываются недоступны для клетки. Один из способов контролировать гены в таком случае — это изменение хроматина различных участков ДНК. Так, например, когда гены вводились в новую клетку, необходимо было позаботиться и о том, чтобы с помощью добавления определенных препаратов поддерживать хроматин в надлежащем виде. Новый постдок Беллармино совершил настоящий прорыв, проведя исследование в области метилирования посредством определенных протеинов и их воздействия на структуру хроматина. Научная статья парня, озаглавленная «Управление доступностью геном протеина и метилтрансферазы аденина» являла собой пример четкого и глубокого мышления. Она, несомненно, должна была наделать шума в научных кругах и создать парню достойную репутацию.

Беллармино сидел в своем кабинете и внимательно читал статью, а парень нетерпеливо ерзал в кресле по другую сторону письменного стола.

- Великолепно! — вынес наконец свой приговор Беллармино. — Просто великолепно! — Он постучал по стопке листов. — Я думаю, эта статья добавит лаборатории изрядное количество очков. И тебе, разумеется, тоже.

- Спасибо за лестный отзыв, Роб.

— У вас тут указано семь соавторов, и мое имя в этом списке стоит достаточно высоко, — сказал Беллармино.

— Вы значитесь третьим, — проговорил парень, — но, если вы считаете, что я должен был поставить вас на второе…

- Вообще-то я припоминаю состоявшийся между нами несколько месяцев назад разговор, в ходе которого мы обсуждали возможные механизмы метилирования, и я тогда предложил тебе…

— Да, я помню.

— Тот самый механизм, о котором ты говоришь в этой работе. Поэтому у меня не вызывает сомнений, что я должен значиться не соавтором, а основным автором этой работы.

- А-а-а… — Парень моргнул и поперхнулся.

— Это станет залогом того, что работа будет гораздо чаще цитироваться, — отеческим тоном пояснил Беллармино, — что позволит ей прозвучать гораздо громче и многократно усилит ее эффект. Кроме того, авторство в данном случае — пустая формальность. Ты будешь значиться первым из соавторов, и всем будет понятно, что основная часть информации собрана именно тобой.

Для тебя в твоем нынешнем положении это — огромная победа, значительный рывок вперед. На тебя будут ссылаться, перед тобой откроется перспектива получения фантов. — Беллармино улыбнулся. — Следующая твоя работа, обещаю тебе, будет целиком и полностью твоей, а через год-другой я помогу тебе обзавестись собственной лабораторией.

— Я, гм… — Парень судорожно сглотнул. — Я понимаю.

— Ну вот и чудесно! Так что внеси в статью необходимые изменения, пришли ее мне, а я отправлю ее в «Нейчур». Она заслуживает большего, нежели «Сайенс», которая сегодня переживает не лучшие времена. Затем я позвоню редактору, объясню ему важность нашей статьи и позабочусь о том, чтобы она была опубликована как можно скорее.