Я сбиваю предвкушение удивления или радости, которое он ожидает.

– Всего-то? Мой брат получает значительно больше.

– А он кто? Шахтер?

– Предприниматель.

Он опять с обидой.

– Значит, моей зарплаты тебе мало?

Я засмеялась.

– Глупый! Иди сюда! Разве это главное?

Разговаривали мы мало.

Кончал он шумно, со стоном прогибая спину. Затем с рычанием сворачивался в улитку и дергался в судорогах. Добивался, чтобы и я кончала, где ударами своего мощного пениса, а где и пальцами.

– Ну, давай, Малышка, давай! Ты молодчина! Ты чудо!

В ванну мы несколько раз ходили вместе, и я обмывала его потного, с мокрыми слипшимися волосами. И когда чистыми, свежими мы возвращались в постель, я думала: «Все. Теперь – бултых! Ныряем в сон! И о-о-от-д-ы-ы-ых…». Но не тут-то было! Он… снова неутомимо входит в меня!

Что? …опять!

И еще раз?!

– О-о! Кайф! – он с блаженством расслабленно раскидывается на кровати, а затем резким броском спрыгивает с нее. Уходит в ванну один. Я вся выпотрошена, у меня нет никаких сил… Возвращается.

– Время уже пять доходит. Полежим еще полчаса, – сонно говорю ему я, откидывая одеяло и принимая его в свои объятия. – О, боже! Его тугой член снова погружается в меня, мягко раздвигая мою вспухшую плоть.

– Так будет каждую ночь, – говорит он мне умиротворенно и твердо. – Спасибо тебе. Мне давно не было так хорошо.

Я провожаю его на работу. Сижу за столом напротив него и оценивающим взглядом смотрю в его глаза - в них смущение.

– А ты жеребец!!! Ну прямо-таки – муже-конь, кентавр!

Реакция его меня удивляет: он застенчиво опускает глаза (чтоб какие понты иль налет гусарской бравады – даже в помине нет).

– Потом остынем друг к другу, – говорит он, как бы оправдываясь.

На пороге, одевшись, он несколько раз поцеловал меня.

– Телефон свой скажи. Запиши мой. Фамилия моя – Райсберг, Юрий Александрович.

Было шесть утра, когда он ушел. Я повалилась в кровать и уснула, как убитая. Разбудил телефон.

– Ты что делаешь? – загрохотал из трубки его голос.

– Сплю. Черт, уже семь! Извини, я проспала. Не могу с тобой говорить. Дочь надо в школу собирать. Да и мне к восьми в училище.

На работе засыпаю на ходу. А расписание такое плотное… Понедельник у меня самый тяжелый день, занятия в две смены. Веду урок, и уже с утра секретарша вызывает по селектору.

– Полина Аркадьевна, вас к телефону!

Он! Голос твердый, начальственный, добрый.

– Я соскучился по тебе! Я хочу тебя!

– У меня занятия. Мне надо к студентам.

– А перемены бывают у вас?

– Прошла уже перемена.

– Да-а?! А почему мне не позвонила?

– Я бумажку с твоим номером дома оставила.

– Ты когда работу заканчиваешь? Я приду к тебе в полвосьмого.

ГЛАВА 2

1

Ночью, когда он рядом со мной храпел, я не могла уснуть. То, что так внезапно обрушилось на меня, подействовало, как сильнейшее потрясение. Черт возьми! – выходит, что это замужество!

– Ничего себе! – думала я. – Вот приду на работу и всех огорошу: «Девочки, я вышла замуж!».

А сколько материальных проблем решится враз! – грезила я. – В субботу пойдем на базар и купим Лельке шапку песцовую за тысячу восемьсот! – с балабошками – о такой она мечтала. А ту, что носит, лисью, за триста, выкинем. Можно будет ремонт сделать, ванную и туалет кафелем выложить.

Господи, как хорошо, что я не успела растрезвонить про свои перемены в жизни! Потому что в ней… ничего не изменилось!

Преодолевая усталость, я пробежалась по магазинам, чтоб было, что на ужин приготовить, и что на стол поставить… перед мужем теперь. Накрутили с Лелькой мясо для котлет. Жарим, парим, ждем.

Пришел в полдевятого. Мы с Лёлей встречаем его вдвоем. Моей тринадцатилетней дочери Райсберг понравился: «Красивый!» – говорит. Оля не возражает, что дядя Юра будет жить с нами. Она давно уже ворчит: «Вышла бы замуж, может, и жили бы легче». Одно ее тревожит, а вдруг она не понравится ему. По этому поводу вспомнила каких-то своих знакомых: невзлюбила же Машку Машкина мачеха, и соседка тетя Роза все время плачет, что ее новый муж сына еёшного ненавидит…

Оля ожидала грузовик с вещами, а я – сумку с продуктами, ведь не может же он прийти с пустыми руками, если он собирается жить с нами и питаться за нашим столом.

Юра держал руки за спиной. Потом торжественно вручил мне… две бутылки пива.

– А тебе, малышка, я ничего не принес, – сказал он Оле.

– И зря, – сказала я холодно, даже не пытаясь скрыть своего разочарования.

– Вы ужинаете? Как я не вовремя! – продолжал он весело и невозмутимо.

– Садись!

– Нет-нет! Я постою у окна.

Лёлька деликатно дернулась было в свою комнату, но я ее остановила за плечо (если он пришел в семью, то незачем ей уходить).

– Оля, сиди! Юра! – обратилась я к нему. – Принеси, пожалуйста, стул!

Лёлька снова дернулась теперь уже за стулом, и я опять ее остановила.

– Вон же стул! Садись в угол! – повелительно приказал он мне.

– Там неудобно сидеть, я – хозяйка, мне надо поближе к плите, да и у стула ножка болтается. Юра, пожалуйста, принеси стул, – тихо, но твердо попросила я его.

– Садись в угол! На Кавказе гостя всегда на самое лучшее место сажают, – с недовольством уперся он.

Внутри меня все закипело, и я двинулась в прихожую сама, но Лёлечка сорвалась быстрее, и поставила перед ним стул.

– Нет-нет, я не буду! – он стал вырывать у меня тарелку из рук. – Ну, ладно, давай чуть-чуть! Хватит-хватит!

– М-м, как вкусно. Пюре приготовлено по всем правилам – с молоком и маслом! А ты, оказывается, вредная!

– Вредная, – подтвердила я, и, усмехнувшись, с разочарованием добавила, – но это же ерунда! такой пустяк!

– Ерунда, что ты вредная?

– Нет, ерунда – стул принести! Такая мелочь, такой пустяк!

– Да что с тобой сегодня?

– Я просто устала.

– А у меня права отобрали! – весело проговорил он, пытаясь разрядить обстановку. – Вот козел! Я говорю ему: «Отдай права!» – Не отдает! – Говорю: «Отдай, права!» – Не отдал! Вот сволочь! Запомнил мой номер, и теперь каждый раз будет останавливать!

– А зачем ты садишься за руль в нетрезвом состоянии?

– Да я одинаково хорошо вожу машину и в трезвом состоянии, и в не очень трезвом.

– Правила для всех одинаковы.

– Да что с тобой сегодня?! Замки воздушные рухнули?!

– Я тебя вижу в третий раз, и третий раз ты нетрезвый.

– Это мое дело!

– Ну тогда, до свидания!

Он недовольно заерзал на стуле и дважды повторил.

– Ну должно же быть какое-то гостеприимство…

Провожать его я не вышла, с места не сдвинулась.

2

Отсыпалась я несколько дней подряд, как сурок в зимней спячке, без мыслей, без чувств, без желаний. Ни о чем не жалела. Хотя не совсем так, жалела и жалела до слез – себя! Никакого ухаживания, ни цветов тебе – явился! – предложение делать! Нашелся на мою душу Господин! Ему и квартиру предоставьте, и ключи от квартиры не забудьте преподнести, и уж будьте готовы ему услужить! Отныне он –Хозяин мой и Повелитель! Плакала.

– Ах, какой он, оказывается, несерьезный мужчина! Обманщик, лгун! – говорила Жанна. – Полиночка, прости, пожалуйста, я не думала, что у вас все так получится!

– Давай рассказывай, как у вас все было. Ты же говорила, что он и тебе делал предложение, а потом – в кусты! Это что у него способ обольщения такой? Разве нельзя женщину как-то иначе уговорить лечь с ним в постель?