- Почему ты хочешь завести его туда?

- Мёртвые души, - объяснила я кратко, потому что каждое слово приносило боль. - Работают как защитная броня, потому что им больше не снятся сны.

Я подождала несколько секунд, прежде чем снова смогла говорить без того, чтобы мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание. Потом я взяла паука и отдала его Тильману.

- Пожалуйста, возьми его, может быть, он мне ещё понадобиться.

Неохотно он подчинился и засунул банку в карман своей куртки с капюшоном.

- Мы должны отвести его поближе к закрытому отделению, - продолжила я приглушённо. - Там будет для него самое безопасное место. В какую-нибудь пустую комнату.

Закрытое отделение. То отделение, где лечат самые сложные случаи психических заболеваний. Люди, которые пытались убить себя или других, у которых была сильная зависимость от наркотиков. Или вообще больше не знали, кем они были, и следовали за какими-то воображаемыми голосами, которые приказывали им невероятные вещи. Всегда, когда папа рассказывал об этом, у меня пробегали по спине ледяные мурашки. И в то же время меня одолевало безудержное любопытство. Именно поэтому я теперь об этом так много знала, чтобы бояться этого.

- Значит, нам нужен план сражения, - предположил Тильман задумчиво и нахмурился. - У тебя он есть?

Я только покачала головой. Мне это уже надоело - составлять планы. А слово «план» я больше не могла слышать. Но то, как мы выглядели... Мы были более чем подозрительными. Я всё ещё была покрыта землёй, ветками и цветами. Колин - да, что было с Колином или что он делал, я точно не знала. Но так как Демоны Мара не могли спать, он, скорее всего, был в сознании. Тем не менее, и его тоже никто не должен видеть. Его брюки и рубашка были порванными, а к его белой коже всё ещё прилипали остатки крови. Тильман выглядел более-менее нормально, но это нас не спасёт. Я посмотрела на часы в машине. Около шести утра. Потом мой взгляд последовал по тёмному недружелюбному фасаду здания клиники.

Закрытые отделения почти никогда не находились на первом этаже. Обычно их устраивали на третьем или четвёртом этажах. Да, в верхней части здания я смогла увидеть решётки на окнах. А с этажа выше, как раз под самой крышей, спускался пожарный шланг до самого мощёного двора. Многие грязные непрозрачные стёкла окон имели трещины, и не было никаких жалюзи или ставень.

- Хорошо. Теперь у меня появилась идея, - сказала я собрано. - Я думаю, медицинский персонал делает в это время обход пациентов, разносят завтрак и выдают таблетки. Мы дождёмся благоприятного момента, когда мы его незаметно сможем поднять на верхний этаж. Потому что выглядит так, будто там идет ремонт. И сегодня воскресенье. Строителей там не будет.

Я вытерла, как смогла, землю с лица, но она прилипла, как цемент, к моей коже. Запах орхидей становился всё интенсивнее. Но моей самой большой проблемой была моя нога.

- Тебе придётся поддерживать меня.

- Без проблем, - ответил Тильман. - А что же с ним?

Я обернулась к безжизненному телу позади себя.

- Колин? - спросила я тихо и провела по его бледной щеке. Медленно его длинные, изогнутые ресницы поднялись, и он посмотрел на меня - испытывая отвращение к себе и всё ещё злясь, но в себе. Он ничего не сказал.

- Я думаю, он не разговаривает, чтобы сэкономить силу, - предположила я беспомощно. Потом я посмотрела Колину глубоко в апатично блестящие от лихорадки глаза. - Но нести мы тебя не сможем. А теперь, пожалуйста, никаких больше игр наподобие того, кто над кем возьмёт верх. Я не Луис.

Я протиснулась мимо Колина и вылезла из машины. Как в замедленной съёмке и всё-таки удивительно плавно, он выпрямился, вышел из машины и подошёл к нам. Его веки ни разу не моргнули.

- Как мы пройдём мимо вахтёра? - спросил Тильман объективно.

- Ты её можешь как-нибудь отвлечь? Парализовать или что-то ещё? - попросила я Колина и бросила взгляд на худую женщину в домике для вахтёров, которая уже удивлённо смотрела на нас.

Колин повернулся призрачно медленно в её сторону и уставился своими глазами в её. Её голова упала безвольно в сторону. Она уснула. Колин незаметно кивнул. Его ледяное дыхание погнало нас вперёд.

С жатой челюстью и кулаками я подавила крик, когда моя нога наткнулась на дверь лифта. Колин облокотился неподвижно о стену и опустил веки. Может, он медитировал, чтобы подавить своё отвращение?

Я изучала панель с кнопками. 1, 2, 3, 4. Пятого этажа нет. Разве папа не рассказывал недавно о невыносимых условиях? То, что строители каждое утро, в полдень и вечером, шумя, проходят мимо его самых тяжёлых и больных пациентов, чтобы попасть к лестнице, ведущей наверх, на чердак? Я нажала на кнопку с 4. Лифт начал двигаться. Даже из-за этого небольшого рывка я зашаталась от боли. Тильман перехватил меня. Короткий подъём отдался тревогой в животе.

- Можешь, пожалуйста, ещё раз? - спросила я Колина нежно. В конце концов, нам нужно было как-то войти. А закрытые отделения вели к неизбежно закрытым дверям. Он не ответил. Его молчание поколебало моё терпение.

Двери лифта открылись, скрепя. Я встала спиной к холодной стене, рядом с трёхкратно запертой дверью и попыталась с помощью глубоких вдохов уменьшить пульсирующую боль в ноге. Тильман оглядывался с любопытством. Колин встал как раз напротив двери, взгляд непоколебимо направлен на замок. Мучительные минуты проходили, пока не послышалось приближение шагов, и не загремел замок. Рука Колина беззвучно вытянулась вперёд. Он поймал безвольное тело медбрата, прежде чем он смог упасть, и положил его небрежно на пол. Мужчина громко захрапел. Колин ненадолго обвис, потом его мускулы и сухожилия снова превратились в сталь. Несмотря на мою раненую ногу, через несколько мгновений мы достигли конца коридора. Позади нас раздался рыдающий крик, который просто не хотел становиться тише.

- Ещё раз я не смогу это сделать, не становясь при этом для вас опасным, - проникнул голос Колина в моё сознание.

- Поняла, отправила я, молча, послание в ответ.

Осталось-то всего несколько метров. Мы не прошли ещё и трёх шагов, когда из двери с левой стороны в конце коридора высунулся зад, покрытой белым, одного из медбратьев.

- Давайте сюда, - прошептал Тильман и подтолкнул нас в комнату с правой стороны.

Колин последовал за нами, закрыл дверь и на четвереньках пополз по стене вверх. Потом он прилип спиной к потолку.

- Классно, - пробормотал Тильман и забыл на одно мгновение поддерживать меня.

Застонав, я упала.

- Привет, - сказал девичий, но пугающе изнурённый голос возле меня. - А вот и снова вы.

Озадачено я развернулась, в то время как Тильман поднимал меня снова на ноги. Мы почти оба упали. Маленькая толстая женщина стояла возле нас, с отсутствующим взглядом и строго разделёнными жидкими волосами. На ней была надета махровая пижама с вышитыми розовыми медвежатами.

- Э... да, - сказала я дружелюбно и села на свободную кровать.

- А почему вы здесь? - спросила она. Это звучало так, как будто она задавала этот вопрос уже бесчисленное количество раз и вовсе не была заинтересована в ответе.

Спонтанно я не могла придумать болезнь, которая бы мне подошла.

- Мания величия, - прорычало надо мной. Я посмотрела наверх: Колин всё ещё свисал неподвижно с потолка. Старуха последовала за моим взглядом.

- Только что покрасили, - сказала она с гордостью и направила свои бледные глаза снова на меня. Она не увидела и не услышала Колина.

- Ну? Скажите уже, почему вы здесь? - прошептала она заговорщицки.

- Я не знаю, - сказала я. - Вероятно по ошибке.

Женщина улыбнулась по-детски, но её глаза оставались пустыми.

- Да, да, так говорят все. Но они уже находятся тут долго. По крайней мере, три недели. Я всегда видела их за завтраком.

Я сглотнула. Женщина показала своим пухлым пальцем на саму себя и сказала шёпотом:

- Шизофрения. Но я скоро выйду. Мне можно будет выйти на свободу. Вам нужно будет ещё остаться. А мне можно будет выйти. Мне можно выйти.