- Даже если и была, - тихо раздался голос папы в ранней ночи. – Он, в любом случае, не скажет ей правду.

Двое мужчин начали переносить коробки в дом. Их было немного, может быть, десять штук. Папа тщательно следил за их действиями, но оставался стоять с мамой снаружи.

Но их разговор был перекрыт топотом грузчиков и скрипом задней панели. Только когда мужики вошли в дом, до меня снова донеслись отрывки слов.

- И он действительно был одним из них? - спросила мама с дрожью в голосе. Я высунулась ещё сильнее из окна, но грузчики перенесли все коробки в дом и попросили папу расписаться.

Как только машина завелась и отъехала, дальнейшее подслушивание стало невозможным. Несколько секунд спустя, после того, как грузовик завернул за угол, мама и папа вернулись обратно в дом.

Один из них. Я с усилием тёрла глаза. Я была так измученна, что мне нужно было закрыть их на несколько секунд. Один из них - это могло означать всё, что угодно. Мама использовала эту фразу для папиных особенно больных пациентов.

Те безнадёжные случаи, к которым он срочно уезжал иногда посередине ночи и которые его часами привязывали к телефону, потому что они снова хотели всеми силами покончить жизнь самоубийством.

Но что это были за коробки? Почему их доставали в такое время? Грузовик выглядел как транспортное средство, перевозящее деньги, со специальными толстыми стенами и дополнительно застрахованной задней панелью. Эти коробки должны быть важными. Может быть, это документация из офиса? Или даже ...?

Ладно, если я хочу всё выяснить, мне ничего другого не остается, как предпринять внезапное нападение. Мне нужно встретить их неподготовленными и тщательно понаблюдать за тем, как они на это отреагируют. Что мне говорил Колин? Что я хорошая актриса. Тогда сейчас я должна это доказать.

Не заботясь о том, чтобы быть тихой, я спустилась по лестнице вниз и направилась прямо к комнатам, где передвигали коробки. Мама и папа сидели на коленях в кабинете моего отца, посередине коробок, между ними резак для ковров, скомканная бумага и клейкая лента. Удивленные, они подняли на меня глаза, Мама снова неприметно закрыла открытую крышку коробки, стоявшей возле неё.

- Ах, хорошо, - сказала я, присела на колени и открыла ближайшую коробку. Она была заполнена папками. Я чувствовала, что мама и папа переглянулись.

- Елизавета, что ты здесь делаешь? - спросил папа подозрительно.

С лёгкой досадой я посмотрела на него, чтобы мгновение позже подтащить следующую коробку к себе поближе. Снова только папки. Я снова подняла глаза.

- Я ищу коробку с полукровкой.

- Что?!! - закричали мама и папа одновременно.

Папа восстановил контроль над собой первым и улыбнулся быстрой улыбкой, которая колебалась между угрозой и любезностью. В это время мама суетливо сдвинула две перевязанные коробки под папин письменный стол.

- Ну, полукровка, - сказала я ещё раз. Мамины глаза расширились. Нервно она намотала кусок верёвки вокруг пальцев - так туго, что кожа между ней вздулась и покраснела. Папа откашлялся. - Я думаю, что вы ведете себя немного странно, - сказала я и посмотрела на них с сомнением. - Что-то случилось?

Мама сглотнула.

- Нет, нет, - сказала она задыхаясь. - Всё в порядке,

Папа посмотрел на неё, покачал почти незаметно, но предупреждая головой, и перевёл свой взгляд снова на меня. Я обиженно смотрела в ответ.

- Ну, если вы наказали меня домашним арестом, то я хотя бы могу посмотреть DVD, - проворчала я, выпятив нижнюю губу.

- DVD? - повторила мама, сбитая с толку.

Папа сдул открытым ртом локон со лба.

- Да, DVD - Полукровка* с Вэлом Килмер. О, мама, мы ведь его недавно смотрели вмести. Разве ты не помнишь? Индейцы, менты, незаконная добыча урана, Вундед-Ни?

(прим.переводчика: * На русском фильм называется «Громовое сердце», на немецком название перевели как Полукровка.)

- О боже, да, конечно, - выдохнула мама облегчённо и коротко и высоко рассмеялась. А я снова начала перебирать содержимое коробки. Папки, ничего кроме папок.

- Я не могу найти фильм у себя, где-то же он должен быть, - пробормотала я и притянула к себе следующую коробку.

- о, Эли у меня есть кое-что лучше, - сказал папа, протянул руку к книжной полке и вытащил ещё запакованный DVD. Он сунул её мне в руки.

- Фрейзьер, 1 сезон.

Моя улыбка была искренней. И это было хорошо. Фрейзьер мне действительно нравился. Папа и я провели целые зимние вечера, забавляясь и смеясь, особенно над Нилсом. Этой комедии я даже простила записанный американский однотонный смех.

- Ничего себе, - вздохнула я. - Круто.

- Я бы посмотрела с тобой, но ..., - немного наигранно мама указала на коробки.

Она счастливо улыбнулась мне. От неё, во всяком случае, мой актёрский талант я не унаследовала.

- Вообще-то я хотел подарить его тебе на день рождения. Ну ладно. Теперь ты его уже получила, - улыбнулся папа примирительно.

- Хорошо, спасибо, тогда я пойду, - ответила я задумчиво и начала уже по дороге в гостиную просматривать буклет. Я вставила первый DVD, включила телевизор.

Я смеялась в самых неподходящих местах.

Потому что мой слух был направлен только в сторону мамы и папы. Они ещё разбирали коробки. В полночь я временно отступила и поднялась наверх. Мой блеф сработал, и теперь расследование может начаться. Слово полукровка достигло пафосного эффекта. Я всё ещё видела их испуганные лица перед собой. Значит, что-то за словом полукровка скрывалось.

Колин не был сумасшедшим. Но мне нужно было найти доказательства, чтобы можно было прижать папу к стене. Хорошо, что я ещё не упоминала в его присутствие слово полукровка ... Только поэтому они поверили мне с DVD.

Полночь давно прошла, когда, наконец, настала тишина. Я подождала ещё полчаса, потом прокралась в папин кабинет и стала искать ощупью, не включая свет, перевязанные коробки, которые мама сдвинула под стол. Теперь верёвки были перерезаны, а одна из коробок была пуста.

Но в другой ещё находились некоторые вещи. Я подняла ее на руки и пошла, пошатываясь, назад наверх. Там я ждала, затаив дыхание, проснулся ли внизу кто-нибудь. Но было тихо. Я села на пол и притянула коробку к себе.

В ней было два фотоальбома, потрёпанная тетрадь в кожаной обложке и папка с документами. Я взяла тетрадь в руки. Из неё вылетала фотография, нет, не фотография. Ультразвуковое изображение. Я посмотрела на него более внимательно. Можно было увидеть не очень много; большое количество серого и чёрного, а в середине маленький червячок, с непропорционально большой головой. Дата: 17 марта 1991 года. Это была Я! Я ещё крошечным эмбрионом.

Я открыла тетрадь. Это оказался календарь 1991 года. На некоторых страницах не было никаких записей - но потом слова, написанные явно папиным размашистым почерком: «Начало круиза на Карибских островах». Карибские острова, размышляла я вслух. Да, я вспомнила, что папа раньше часто работал врачом на корабле и там организовывал для снобов семинары для расслабления, помогающие снять стресс.

В этих путешествиях он так же купил красочные кубинские картины, которые висели у нас в коридоре. Но на Карибских островах было светло и тепло. Почему мне это не пришло в голову раньше? Это не подходило к нему. Папа любил холод, темноту и сквозняк.

Я стала перелистывать. В первые дни папа записывал мелочи: какая погода, состояние моря, пару заметок о заболеваниях пассажиров. Потом, после нескольких пустых листков, папин почерк стал внезапно неровный со слишком большими буквами. С любопытством я стала разбирать его неспокойные строчки.

"2 апреля 1991 года. Что со мной случилось? Раны не гноятся. Но у меня температура 42 градуса, при этом нет ни жажды, ни голода. Что это было за существо?"

Я задержала воздух и пролистала дальше.

"4 апреля 1991 года. Я должен быть уже давно мертв. Я уже в течение трёх дней ничего не ел и не пил. Моя кожа холодная, но термометр показывает, как и до этого, 42 градуса. Я сделаю себе сейчас инфузионное вливание. Мне нужно как-то питаться. Если это будут мои последние строчки, тогда я хочу сказать последующим поколениям: это был не человек. И не животное. Оно сильно вцепилось в меня когтями и хотело превратить меня в такое же существо, как само. Это правда. И если я переживу, то выясню, что это такое.