Расположенный на первом этаже известный на всю округу ресторан был полон, и нам пришлось перед ужином стоя пить бесконечный коктейль. Я ходил от одной группы к другой. Мне было бы интересно вклиниться в разговоры, в которых незнакомые мне люди говорили о тех, кого я никогда не узнаю. Ничего, я ждал конца. Наконец мы уселись за три больших освещенных желтыми свечами стола в зале с доминированием оранжевого, золотого и коричневого цветов.

Я надеялся увидеть Энджи, но ее там не было. Я не посмел спросить о ней у Роя или у Джуди с глазами цвета морских водорослей. Рой поднял бокал и в очередной раз сказал мне сердечное «добро пожаловать». Я ответил ему грубоватым комплиментом и сравнил его вино с «шамбертеном». Джуди повторила: «Шамбертен», — ее акцент был соблазнительным. Неожиданно освободившись от внутреннего напряжения, я подумал, что все складывалось удачно. Я нравился Кэти и Джуди, но единственная интересовавшая меня женщина, Энджи, отсутствовала. Я спросил у Харта через накрытый оранжевой скатертью стол:

— Ваша подруга исчезла?

Рой воскликнул, обращаясь ко всей компании:

— Какая подруга?

— Энджи.

— Эй, вы слышали? Эрик ищет Энджи… Наш французский друг попался, он ищет Энджи…

Все засмеялись, стали покачивать головами, один из них погрозил мне пальцем.

— Вы ищете Энджи? Берегитесь!

Я смутился от того, что мой вопрос вызвал такую реакцию.

Джоан наклонилась в мою сторону:

— Когда-нибудь, возможно, вы войдете в нашу группу и тогда узнаете, что никогда не стоит беспокоиться об Энджи или разыскивать ее. Ее появления и уходы столь же непредсказуемы, как и ее решения.

Я запомнил только одно — «возможно, вы войдете в нашу группу».

— Я пошутила. А ведь и правда, не потеряли ли мы Энджи по дороге?

Кэти вяло произнесла, покачав головой:

— Кого-то все время хотят. А меня?

Я заметил, что перед началом ужина она пила бокал за бокалом. Она еще держалась, но ее кожа и красные глаза свидетельствовали об усталости. Она наклонилась ко мне, слегка оттеснив Джоан, женщину с серыми волосами, сдержанную, как заблудившаяся в Бостоне англичанка. Та даже отодвинула назад свой стул. Кэти посмотрела на меня с необъяснимой обидой, которую обычно испытывают ко мне выпивохи, инстинктивно чувствующие, что я не пью.

— Энджи — лунатик. Вы знаете ее…

— Замолчи! — оборвал ее Рой — Ты слишком много выпила.

Кэти продолжила:

— Ее драма…

Рой заставил ее умолкнуть.

Я произнес:

— Это лишний повод снова начать нормальную жизнь. Эта поездка должна была ей понравиться.

Джуди сказала с обидой:

— Зря вы за нее переживаете. Займитесь лучше настоящим, ведь я рядом!

— Да я и не переживаю, просто спросил.

Но поскольку в каждой женщине спрятана стерва, о существовании которой она может и не знать, Джуди умудрилась-таки сказать гадость про Энджи:

— Она кажется такой ранимой! Но когда люди привязываются к ней, она их отбрасывает. Она ужасная эгоистка.

Джоан нахмурила брови:

— Эрик, не слушайте их. Стоит только заговорить о ней, как страсти тут же накаляются. Она не такая уж сложная.

— Опасная, — продолжала настаивать Джуди.

Кэти вынырнула из винных паров:

— Ты не имеешь права говорить, что она опасна! — крикнула она — Да, Рой?

— Опасная? — повторил Рой со злостью во взгляде. — Соблазнительная. Стоит ей прийти, как все видят только ее. У нее есть личность, которой все завидуют.

— Личность? — повторила Кэти, потирая пальцы, словно при подсчете денег — Ее личность котируется на бирже.

Я был раздосадован тем, что стал причиной такого расхождения мнений. Рони, рыжий, квадратный и волосатый, внимательно слушал нас. Он походил на боксера, который только одержал победу и ждал предложения от менеджера. Он тяжело оперся локтями на стол.

— Эрик…

Я повернулся к нему, готовый слушать и счастливый тем, что мне удалось вырваться из бури, вызванной именем Энджи.

— Я вам все сейчас объясню, Эрик, — продолжил он, — Нашу дорогую Джуди угнетает то, что в Энджи есть некий магнетизм, притягивающий к ней мужчин. Все видят только ее, она затмевает всех остальных женщин… Вы меня понимаете?

— Прекрасно понимаю, — сказал я, — но это абсолютно ни при чем. Я видел ее всего лишь раз, она прелестная женщина… Вот, собственно, и все.

Он усмехнулся:

— Она намного лучше… Моя жена могла бы вам рассказать много историй про Энджи.

Его женой была эта сдержанная Джоан, моя соседка за столом.

Она раздраженно оборвала его:

— Я ничего не стану рассказывать…

Джуди подняла свой бокал:

— Эрик, да посмотрите же на меня! Я не столь сложна, как Энджи. И я — здесь! За ваше здоровье!

Улыбка открывала ее маленькие зубки, белые и хищные.

Я вежливо поднял свой бокал:

— Чин-чин.

В конце ужина наши разрозненные группки снова соединились. Я заметил людей, которые не были мне знакомы, они, вероятно, присоединились к нам во время коктейля. Это также были знакомые Роя.

— Может быть, пойдем? — сказала одна из женщин.

Сегодня утром она, помнится, назвалась Милдред. Ей было явно за сорок, кожа была загорелой, от уголков глаз разбегались глубокие морщинки в виде гусиных лапок. Маленький лысый толстяк, судя по всему ее муж, призвал ее к порядку:

— Ты слишком торопишься. Дай нам перевести дух.

Мы явно опаздывали в ресторан, где нас ожидал кофе.

Джуди прошептала мне на ухо:

— Эрик, а у вас во Франции люди занимаются любовью в саунах?

— Понятия не имею, — ответил я. — Может быть, я покажусь вам молокососом, но скажу вам одну простую вещь: вряд ли так уж необходимо пропотеть, прежде чем заняться любовью. Мы во Франции люди более простые, но и более быстрые.

Я был доволен тем, что мне удалось наконец вставить фразу — «мы во Франции». Мне было знакомо такого рода развлечение, вышедшее сегодня из моды, когда самое большее, что можно было подхватить, — это сифилис. Когда я приехал сюда лет пятнадцать тому назад, то застал конец джакузи и порномотелей. Один пуэрториканец рассказал мне, что в шестидесятые годы клиентам таких заведений предоставлялись для просмотра порнофильмы. Несколько недель я проработал в одном специализированном мотеле, разносил по комнатам шампанское калифорнийского производства. Иногда мне разрешали входить, и я видел на постелях сцены покруче тех, что показывались на экране. Я до сих пор помнил о двух великолепных чернокожих женщинах, которые приехали развлечься в этот мотель, затерявшийся на плато между Санта-Круз и Сан-Диего. Они хотели заманить меня в постель и использовать как сэндвич между ними. Я был белокур, молод, отнюдь не невинен, но осторожен. «Настоящий ангел», — повторяла одна из них, явная гетеролесбиянка. Мне было двадцать два года, и я дико боялся. Я сбежал от них в расстегнутой рубашке, унося в руках ботинки. Если бы я прозевал вызов из офиса, меня бы немедленно уволили. К тому же, честно говоря, меня перепугали эти две зубастые атлетки.

Рой заявил:

— Речь вовсе не идет о том, чтобы пропотеть, как вы выразились, — в его голосе звучало некоторое неодобрение, — близость в жаре очень возбуждает.

Кэти взмахнула рукой:

— К чему настаивать? Эрик никогда не принимал участия в подобных развлечениях, он только что об этом сказал.

Чтобы не показаться святым среди этих добродетельных и одновременно лицемерных людей, я заговорил о романтической стороне любви.

— Честно говоря, любовь, которую я, возможно, испытываю к одной красивой женщине, возбуждает меня намного сильнее, чем сауна…

— Всякий раз любить невозможно, — сказал Рой.

Кэти погладила меня по руке.

— У вас еще хватает времени на чувства, как я вам завидую.

Мне надоело, что меня считали застенчивым, и я перешел

в наступление:

— А как насчет СПИДа? У нас в Европе все в панике от этого. Калифорния имеет ужасную репутацию, хуже чем Нью-Йорк.

— Не надо издеваться, — заявил Рой. — Мы здесь не занимаемся любовью с незнакомыми людьми. Но я вас понимаю.