— Мы ведь подозреваем не наших ученых, — поддержал Язина генерал, — а место, занятое врагом.

— Именно так. И это парадокс, но чем больше заслуг и знаний у работника НИАЛа, тем больше подозрений падает на него!

— И как же вы ищите двойника? — спросил прокурор.

— Мы ищем его по многим путям. О подмене можно узнать через близких людей. Затем, если враг подделал лицо нашего ученого, подобрав сходный рост и сложение, то он не мог подделать его организм, группу крови, зубы. Однако проверка крови у четверки спугнула бы двойника. Нам может помочь дантист. Зубной врач помнит рот своего пациента, но по тем же соображениям мы прибегаем к помощи врачей Любавской и Кукариной, лечащих ученых НИАЛа, только в решающую минуту.

Мы сличили почерки Четверки, но не нашили в них изменений. Правда, Нилов и Гуляев пишут на машинке. При сверке подписей за последние два года графолог установил, что несколько изменились подписи Рублева и Гуляева. Однако известно, что подпись человека изменяется с годами.

Наше внимание привлекло следующее: из руководителей Амака и Главалмаза никто не слал запросов в УВД о ходе поисков алмазов. Нилов же направил в Управление внутренних дел письмо с вопросом: найден ли «Голубой Амур» и что делают, чтобы его найти? Вместе с тем, это естественно со стороны Нилова: алмаз исчез из его кабинета, и ответственность за пропажу легла на него.

Настораживает еще следующее — начальник отдела НИАЛа Корнилов ездил отдыхать в Крым. Проверка, однако, показала, что Корнилов на курорте «Предгорный» в Алупке не был. Мы выясняем подробности.

Для подтверждения «гипотезы двойника» интересно письмо Сальникова. Он профорг НИАЛа, ежедневно общается с людьми института. При вызове его в управление я задал ему вопрос: не изменился ли кто-либо из старших сотрудников института по внешности? Не проявил ли он странной забывчивости или стремления избежать людных мест? Профорг ответил письмом. Он сообщает, что в ноябре истекшего года профессор Гуляев не узнал его вовсе, а во время беседы с ним в декабре ни разу не назвал его по имени, хот раньше это было его обязательной привычкой. Сальников отмечает также признаки рассеянности и у Нилова, но объясняет их смертью жены. Сальников также категорически против лаборантки НИАЛа Орловой.

Раньше я говорил, что «Красная маска» пускает над Амаком змеек, что этот змеек невозможно пустить одному. Полагая, что человеку от «маски» в лесу помогал кто-то из НИАЛа, мы проверили, нет ли совпадений между пуском змейка и выходами в тайгу ученых Алмазного института. Выяснилось, что 20 и 30 июня, когда над копями висел змеек с топографическим фотоаппаратом, профессор Гуляев находился в лесу в районе Амака.

Далее, мы стали интересоваться, не Савич ли скрывается в НИАЛе? По словам работница почты Валунской, у Савича серые глаза. Цвет глаз у перечисленной Четверки таков: Рублев — карий, Нилов — голубой, Гуляев — серо-зеленый, Корнилов — голубой. У нас еще 11 дактололиний с большого пальца Савича. С разрешения прокурора мы сверили их с линиями пальцев Четверки. Сходства не обнаружено. Ничего не дало и сличение почерка Савича по надписи в переводном талоне с почерком четырех подозреваемых.

— Быть может, двойник в Четверке? — спросил прокурор.

— Вряд ли это возможно. Предпринимая столь серьезную операцию, как проникновение в СССР и подмена одного из ученых крупнейшего института страны, враг вряд ли пошел бы на замену высокопоставленного лица.

— Каким образом, полагаете вы, «Красная маска» заменила нашего ученого своим разведчиком? — спросил генерал.

— Мне кажется, это было сделано так. Первым в СССР прибыл Савич, имея объектом работы НИАЛ. Под видом геолога он побывал в Алмазном институте. Кстати, копии пропусков НИАЛа говорят, что два года назад геолог Савич трижды посетил Алмазный институт. Тогда он и подобрал жертву замены, и тогда же сфотографировал ее цветной фотокамерой. Полученные фотографии он отправил в свою страну, и там началась портретная операция над разведчиком, одинаковой с нашим ученым комплекции. Из сличения цвета глаз, почерка, дактилолиний мы видим, что Савич не тот человек, которому сделали фальшивое лицо. Вот почему мы и не можем найти его в НИАЛе. Скорее всего, Савич — глава «Красной маски» и, можно думать, что он все еще в СССР.

— Правильно, товарищ полковник! — поддержал Язина генерал. — В этом пакете из Комитета, — генерал протянул начальнику БОРа конверт с печатями и нитями страховой прошивки, — нам сообщают из Москвы, что два года назад для работы по сибирским алмазам в СССР заслан известный разведчик Бэл-Филиппинский.

— Полковник Бэл! — воскликнул Язин. — «Кровавый пес»! Помню его. В прошлый раз он ловко ушел от нас, убив двух человек.

— Вероятно, Савич и есть полковник Бэл. Комитет информирует также, что на помощь Бэлу направлено еще несколько человек. В пакете любопытные сведения о «Кровавом псе», как прозвали его на Филиппинах, есть и объяснение, почему Бэл пользуется «Красной маской».

Слова генерала произвели на собравшихся не меньшее впечатление, чем гипотеза о двойнике. Язин заметно оживился.

— Наши подозрения пока слишком разбросаны, — продолжал он, — и кажется, не так уж много данных в пользу гипотезы. Однако, помощь детей Иванова и Чековой из поселка Сунтал оказала нем неоценимую услугу. В спецсообщении БОР уже докладывал о костре. Сообщу, что мы перекопали кострище и обнаружили вот этот серебряный предмет.

Язин развернул мягко шелестящую бумагу и передал генералу перекореженную тускло блестевшую пластинку. Она обошла всех офицеров.

— Похоже на пряжку, — заметил начальник отдела.

— Именно, — согласился Язин. — Это действительно пряжка от поясного ремня, весьма важное для нас доказательство. Температура обычного костра, что-то около трехсот градусов, и она не может так изуродовать серебро, точка плавления которого девятьсот шестьдесят градусов. Только особая горючая смесь могла дать жар настолько высокий, чтобы так скрутить серебряную пряжку. Ярко-голубой цвет пламени огня, замеченный детьми, это цвет горящего напалма. Поясню, напалм — это бензин, сгущенный до состояния вазелина. Спрашивается, где мог взять охотник боевое горючее вещество? А, добыв его, зачем добавлял в лесной костер? Ответ только один — человек из «Красной маски» сжигал на костре труп человека. Дети оказались случайными свидетелями того, как враг, надо думать, уничтожал труп «подлинника». Это предположение подтверждается еще и тем, что костище перекопано: вещь неслыханная для охотников этой местности! Вот почему мы не нашли костей трупа, а обнаружили только эту пряжку.

— Вот теперь я, кажется, за двойника, — убежденно сказал начальник отдела.

— Я тоже, — присоединился прокурор, — и, полагаю, слово «гипноз» надо отбросить.

— Обнаружив серебряную пряжку, — более уверено продолжал Язин, — мы стали выяснять, кто из Четверки носил серебро на ремне. Установлено, что Нилов и Гуляев носят серебряные пряжки сейчас, — на слове «сейчас» Язин сделал ударение. — Нам же надо знать — кто носил их в НИАЛе до сентября прошлого года, когда неизвестный был убит и сожжен на костре. Это можно сделать, вероятно, через портных института — Бородина и Строилова, но, разумеется, с большой осторожностью.

— Теперь позвольте предоставить слово майору Жукову. Он сосед по квартире ученого НИАЛа Змеева и они успели подружиться. Майор сообщит новые вещи по двойнику.

— Прошу, товарищ Жуков, — попросил генерал.

Жуков встал, сжал свои румяные детские губы, перелистнул несколько страниц небольшой черной книжки и начал:

— Буду краток. Я заочник физмата, хочу перейти на геологию. Люблю камни. Сказал об этом своему соседу Змееву и приобрел верного друга. Он геолог-энтузиаст. Добр, хотя и остер на язык. Склонен к откровенности. Змеев жаловался на директора Рублева: неожиданно шлет его то в Главалмаз, то дает ночные, неоправданные задания в институте. Даты этих неожиданных приказов совпадают с днями похищения алмазов. Я за гипотезу двойника, поэтому прочитаю еще отзывы Змеева о Четверке: «Рублев — вдохновенный ученый, жаль, скоро умрет. Нилов — талант, однако медленно работает, Гуляев — странный, изучению не поддается. Корнилов — юбочник».