Окружённые пышной растительностью, под солнцем искрились ребристые крыши и стены красивых зданий, разбросанных на значительном расстоянии друг от друга. Однако мы нигде не заметили обитателей Гриады, хотя аппарат снизился до 100-200 метров. На северо-западе возвышалась та самая светло-золотистая овальная стена, над которой находилась покинутая нами полированная равнина.

Часа через два после начала полёта, примерно на расстоянии восьмисот километров от равнины, кончилась растительность. Аппарат летел теперь на высоте пяти километров. На западе стала шириться и расти фиолетовая полоса, над которой стояли громады кучевых облаков.

- Море! - воскликнул я и привстал, чтобы лучше рассмотреть его.

За всё время нашего воздушного путешествия гриане не проронили ни одного слова, даже не шевельнулись. Однако за этим бесстрастием мы постоянно ощущали изучающих, пытливых наблюдателей, не спускавших с нас глаз…

Наконец Элц, видимо, решил, что достаточно ознакомил нас с Триадой, и дал знак повернуть обратно. Аппарат круто пошёл вверх В течение трёх минут мы поднялись на десятикилометровую высоту и с огромной скоростью полетели на северо-запад. Солнце клонилось к закату, но не, было того ощущения приближающегося вечера, которое испытываешь на Земле: центр Галактики, игравший здесь роль никогда не заходящего светила, лишал Гриаду прелестей наших сумерек.

- Сомневаюсь, бывает ли здесь ночь… - проворчал Пётр Михайлович и вопросительно посмотрел на Элца, словно ожидая ответа.

Вскоре под нами открылось удивительное, никогда не виданное сооружение. Я с трудом узнал равнину, на которой мы “приземлились” несколько часов назад.

- Это вовсе не равнина, а крыша какого-то невообразимого по размерам цирка! - воскликнул я.

- Крыша, которая могла бы накрыть целую область, - уточнил Самойлов.

Глазам предстало грандиознейшее сооружение, очертания которого терялись за горизонтом. Представьте себе цирк диаметром в сотню километров, “крышей” которому служила “полированная равнина”. Высочайшая жёлто-белая стена, поразившая нас, оказалась лишь частью круговой стены, высотой в полтора километра.

- Это их город, - уверенно сказал Самойлов. - Даже, может быть, столица. Однако уж слишком велик…

- Видите, на крыше лежит что-то вроде огромной рыбы? - перебил я Петра Михайловича. - Это наша “Урания”.

Вдруг аппарат камнем стал падать прямо на равнину. Она приближалась с невероятной быстротой. Мы невольно взялись за руки, решив, что аппарат испортился и мы все сейчас разобьёмся. В последнюю минуту на крыше неожиданно открылся широкий конусообразный туннель, в который мы и влетели. Взглянув вверх, я заметил, как горло туннеля снова закрылось. И ещё одно открытие: крыша над городом была абсолютно прозрачной. Над головой по-прежнему сиял центр Галактики, червонным золотом горели косые лу чи грианского солнца, клонившегося к закату.

- Пётр Михайлович, мы даже не подозревали, что “Урания” была посажена на крышу этого цирка-города. Но почему же мы не заметили города под нами? Крыша-то прозрачная?…

- Вероятно, тогда она не была прозрачной… для нас.

Аппарат “приземлился” (вернее, пригриадился) на четырёхугольную платформу, сделанную из какого-то блестящего материала, напоминающего пластмассу. Платформа оказалась крышей восьмигранного здания этажей в восемьдесят. Открылся люк, и мы вышли из аппарата. Мне трудно выразить словами то, что я увидел и ощутил. Во-первых, воздух: благоуханный, освежающий, напоённый неведомыми ароматами! Такой бывает только на горных вершинах. Ни следа зноя, висевшего над Гриадой.

С высоты нашей платформы мы видели всё вокруг на расстоянии двадцати-тридцати километров. Перед нами лежал гигантский город необычной архитектуры Колоссальные уступчатые громады зданий дугами охватывали центральную часть титанического цирка, своего рода “арену”, шириной, должно быть, в пятьдесят километров. Повсюду на уступах зданий сверкали великолепные статуи, задумчиво смотрящие вдаль. “Арену” занимали обширные парки с водоёмами и бассейнами, каскадами искусственных водопадов, стадионами и бесчисленной сетью своеобразных эскалаторов, перевозивших десятки тысяч гриан из зданий на арену и обратно. Парки, сады, бассейны и фонтаны находились также на крышах многих уступчатых громад, возвышавшихся вокруг, ниже и выше нас.

Во всех направлениях на различных высотах по воздуху мчались тысячи и тысячи гриан, и я удивился, как это они так легко и свободно парят в пространстве, словно птицы. Некоторые штопором ввинчивались в высоту и, подлетев к прозрачной крыше города, подолгу рассматривали снизу “Уранию”. По всему “горизонту”, образованному уступчатыми громадами зданий, шла стена “цирка”. Она также была совершенно прозрачна, и казалось, что нет никакого “цирка”, никаких стен, а просто стоит на планете город, накрытый сверху фиолетовым небосводом, окружённый со всех сторон парками, лесами и реками. Прозрачными были и стены большинства зданий. И везде множество “людей” в одеяниях нелепой для наших глаз расцветки. Пётр Михайлович толкнул меня в бок:

- Нас зовут. Смотри, сколько их собралось.

Вероятно, весть о нашем прибытии на Гриаду мгновенно облетела Трозу, так как над платформой висели тучи гриан, без всякого усилия держась в воздухе на одном месте. Равномерный гул, точно далёкий шум моря, раздавался со всех сторон: гриане обменивались замечаниями. Целые толпы усеяли близлежащие крыши и уступы. То и дело к нам подлетали гриане и бесцеремонно разглядывали, выпучив огромные глаза.

Установленная грианами новая электронная аппаратура, предназначенная для предстоящих переговоров с нами, была гораздо сложнее, чем та, которой они пользовались раньше около астролёта. Снова были предприняты попытки объясниться. Битый час мы с академиком называли различные предметы и движения гриан, а группа операторов усиленно подбирала программу перевода с грианского на геовосточный язык. Наконец, не веря своим глазам, я увидел, как на экране, перед которым говорил грианин, стали появляться фразы прямо на нашем языке. Гриане в течение часа настолько уловили сущность нашего языка, что и мы стали понимать их, не полностью, правда, но в объёме, достаточном для общения.

Элц обратился к нам с речью:

- Люди Земли! Ваш карантин окончен. Вас облучали особыми лучами. Они уничтожили бактерии и вирусы, которые представляют страшную опасность для нашего мира. Теперь мы готовы познакомить вас с великой культурой Гриады. Она развивается уже свыше миллиона лет!

Самойлов, внимательно следивший за световыми фразами на экране, в этот момент улыбнулся и сказал мне:

- Чудеса, Виктор. Их цивилизация насчитывает миллион лет, но в тот момент, когда мы улетали с Земли, предки этих существ ходили ещё нагишом. Пока мы добирались сюда, в нашем корабле истекло в общей сложности полтора десятилетия, на Гриаде же, как и на Земле, - в тысячи раз больше.

Мы проспали в анабиозе и нашу, и их цивилизацию и безнадёжно отстали как от своих, так и от чужих. Это очень грустно…

Убедившись, что мы понимаем их язык, гриане, окружавшие Элца, буквально засыпали нас вопросами. Но из этого ничего не вышло, ибо на экране “переводчика” появилось так много фраз, что получилась настоящая тарабарщина. Пётр Михайлович стал жестикулировать, давая понять, что мы ничего не понимаем Элц знаком приказал всем умолкнуть. Я заметил, что гриане беспрекословно слушаются его.

Сопровождаемые толпами зевак, мы стали спускаться по бесконечным эскалаторам внутрь восьмигранного здания, оказавшегося, как я узнал впоследствии, грианской академией наук, или высшим органом власти. По-гриански этот дом назывался несколько странно: “Круги Многообразия”.

Через два часа мы уже спали в отведённой нам комнате, утомлённые необычными впечатлениями.

…На другой “день” спозаранку нас атаковали учёные. Я беру слово “день” в кавычки, поскольку здесь это было чисто условное понятие. День на Гриаде царил всегда. Если грианское солнце регулярно восходило и заходило, то второе светило - центр Галактики - вечно сияло на одном и том же месте небосвода. Темноту, же в своих жилищах и городе гриане, вероятно, создавали искусственно: когда мы вчера ложились спать, один из них нажал диск около двери, и прозрачные стены нашей комнаты сразу стали чёрными, как сажа. Наступила глубокая темнота, располагавшая ко сну.