— Да. Думаю, понимаю.

— Почему? Почему ты такой непредсказуемый?

— Думаю, что это, на самом деле, не так.

— Тогда, в чем дело? Почему ты так серьезно настроен против меня? Словно на тебя накатывает темное облако.

— Ничего подобного. Я совсем не непредсказуемый. Просто ты слишком многое хочешь во мне увидеть.

— Ладно.

Должно быть, она решила, что злой близнец Кейд вышел на поверхность, поэтому оставшийся путь молчала. И перестала смеяться, больше не задавала вопросов. Только тихо лежала у меня на плече, а я сосредоточился на подъеме в гору, стараясь не травмировать свое колено. Может, она правильно сделала, что отстала от меня.

Как только мы оказались в хижине, я усадил ее на стул.

— Как ты?

— Думаю, немного устала от путешествия. Адреналин и эндорфины сошли на нет. Это был крутой опыт повстречаться горной львицей. Сейчас я начинаю чувствовать последствия.

Я сделал шаг назад и неловко провел руками по волосам. Она была права, адреналин прошел, и мы вернулись к тому с чего начали.

— Ладно. Давай дадим тебе обезболивающее.

— Как насчет ирландского кофе? Я пила кофе, когда утром отправилась тебя искать. Ты можешь его подогреть на плите и добавить туда стопку виски. Это поможет моему колену.

Я зажег плиту, чтобы подогреть кофе. Пока мы ждали, чтобы огонь в печи разгорелся, я сделал на полу для нее лежанку, собрав все подушки и одеяла, которые у меня были в хижине.

— Могу я спросить тебя кое о чем?

— О личном?

— Мне так не кажется.

— Тогда давай.

— Когда я посетила твою мастерскую, не видела других скульптур. Где все остальные твои работы? Ты продаешь их в городе или что?

— Я не продаю свои работы, — коротко сказал я.

— О-о, тогда что ты с ними делаешь?

Я не стал поворачиваться к ней лицом.

— Я разбиваю их и использую потом на дрова.

— Что? Почему?

Я не ответил, некоторое время стояла полная тишина.

— Почему бы тебе не продавать их?

— Ты начинаешь что-то продавать, если тебе нужны деньги. Мне не нужны.

— Но почему ты не хочешь оставить их себе?

— Ты оставляешь себе, хранишь что-то, если это ценишь. Я не ценю эти куски дерева.

— Но скульптура, над которой ты сейчас работаешь, очень красивая. Странно тратить столько времени на такую вещь, а потом ее сжечь.

— Всему в этом мире суждено сгнить и превратиться в пепел, в конце концов, Катрина.

— Да, но как ты можешь разрушать то, во что вложил столько любви и души?

И у меня перед глазами всплыли воспоминания, покареженный металл, разрывающий плоть, которую я создал и любил. Образ был настолько яркий, что мне захотелось заткнуть рот кляпом. Я повернулся к ней лицом.

— Ты должна поднять свое колено. Ложись здесь и положи колено на стул.

— Ладно.

Мне казалось, она предполагала, что я помогу ей спуститься на пол, обхватив за талию и поддерживая. Вместо этого, я обхватил ее за талию и под колени, поднял на руках.

Положил на пол, желая продлить этот момент. Когда я отпустил ее, почувствовал, как ее тело расслабилось на полу, будто она приглашала меня присоединиться. Инстинкт подтолкнул меня к этому моменту близости с ней, но что-то внутри меня остановило от следующего шага. И правда заключалась в том, что она меня пугала.

Кофе закипел, пузырясь на плите.

— Один лекарственный кофе почти готов, — сказал я, отходя от нее.

— Ты тоже будешь пить? Я не хочу пить в одиночку.

— Да. Выпью с тобой.

Я нашел в шкафу запасную сколотую чашку и наполнил ее кофе, затем добавил по рюмке виски в каждую, вручив ей хорошую чашку.

— Спасибо.

Я почувствовал себя неловко, не зная, куда девать, поэтому включил радио, чтобы послушать новости о погоде.

— Знаешь, я поймал сегодня утром форель.

— Поймал? Ну, я ужасно проголодалась, думаю, мне придется ее попробовать.

— Я приготовлю ее на улице, иначе нам придется жить с этим запахом несколько дней. Если ты голодна, я сейчас же положу ее на огонь.

— Ну, ты можешь сначала выпить кофе.

— Нет, и так сойдет. Выпью на улице. Мне все равно нужно развести огонь.

Мне необходима была причина, чтобы убраться подальше от нее. Мой аппетит к ней рос, как и страх перед тем, насколько сильно я ее хотел. Но прежде, чем я вышел за дверь, мое внимание привлек голос диктора по радио:

«Доброе утро, Скалистые горы! Через несколько минут как раз будет полдень, и у нас имеются для вас отличные новости от Национальной метеорологической службы. Недавний зимний буран, который принес сильный снегопад в долины и центральные горы, как и ожидается продолжится в ближайшие 24 часа. Снегопад вызвал серьезные перебои на дорогах, привел к закрытию школ в нескольких графствах. Мы все знаем, что если закрываются школы в Колорадо, то значит дела обстоят плохо, да?

Кроме того, департамент транспорта Колорадо сообщает, что дороги начнут очищать в следующие 24 часа, когда туман, висящий над нами, начнет рассеиваться. Сильный туман до сих пор не позволял дорожным бригадам убирать не только выпавший снег, который обрушился на нас за эти несколько дней, но и дороги, закрытые из-за лавины, спустившейся с Догвуд Пасс. Там полный бардак, но конец уже виден, и, в конце концов, весна не за горами!»

— Итак... похоже, я скоро смогу исчезнуть с глаз твоих.

— Ага. Похоже на то. — Я попытался сохранить веселый тон.

— Может уже завтра, а?

— Ну, мы должны дать им шанс сначала очистить все дороги. Так быстро это не случиться, как они говорят.

— О, хорошо. Мы будем слушать сообщения, чтобы понять, когда сможем добраться до города?

— Эм, да. Так что, думаю, может, завтра или после завтра.

— Нам стоит тогда сделать что-то особенное на ужин. Может, я еще раз ограблю твою морозилку и приготовлю что-нибудь вкусненькое. Ты не будешь против? В том смысле, до сих пор я же не наступала тебе на пятки своей готовкой.

Я подумал об этом и мне не понравилась мысль, что ее больше не будет.

— Нам совсем не обязательно что-то особенное готовить. Это была просто идея, — быстро добавила она, неуверенно прикусив губу.

— Нет, звучит хорошо. Но ты должна подождать рыться в морозильнике, пока не попробуешь форель. Возможно, она тебе так понравится, что ты снова пошлешь меня к ручью, чтобы я поймал еще. — Я улыбнулся, глядя на нее. — Все может случиться.

Я вышел на улицу к яме для костра, прежде чем испортил еще один отличный разговор, превратившись снова в мудака. Услышанные новости должны были быть для меня хорошими, но на самом деле не были. Мне следовало избавиться от нее еще на второй день. Оставить ее на несколько дней здесь было ошибкой с моей стороны, потому что она, однозначно, каким-то образом вошла в мою жизнь. Я хотел ее, хотел, чтобы она была рядом, и, если ее не будет рядом, мне станет больно. Я не мог себе представить, что она вдруг уйдет. Забавно, как можно быстро привыкнуть к человеку за столь короткое время. Я привык, что эта раздражающая, постоянно бесящая меня, сексуальная, умная, красивая женщина находится рядом.

Остатки моей ранее сделанной скульптуры лежали в яме, по дереву расползался огонь. Мне нравилось разводить костер. Это было одно из простых удовольствий в жизни.

— Эй, я решила, что тебе это может понадобиться. — Катрина вышла из хижины, ковыляя, с фольгой и баночкой с приправой.

— Спасибо. — Я забрал у нее фольгу и баночку, почувствовав электрический разряд, когда наши пальцы соприкоснулись. — Ты должна поберечь ногу.

Она широко улыбнулась.

— После кофе с таким количеством виски, я чувствую себя намного лучше. Отек начинает немного уменьшаться.

Она опустилась на бревно рядом с огнем, умело балансируя на одной ноге.

— Впечатляет, — прокомментировал я.

Ее глаза сверкнули.

— Да, у меня есть баланс танцора.

Между нами воцарилась тишина, я снова прервал разговор. Дело не в том, что я не умел вести беседы с людьми. Я прекрасно понимал, что есть фразы, которые люди специально бросают при разговоре, после которых вы должны задать им вопрос, чтобы они могли продолжить рассказ о себе. И я понял, ее желание. Но мне это не понравилось. Я не хотел, чтобы меня подлавливали на душевный разговор. Мне больше нравилась тишина. Но в моем случае с Катриной, я хотел избавить ее и себя от рассказов.