- Мне кажется, что в этом виновата Тоня, моя случайная знакомая, - сказала Галя. - Мы познакомились с ней уже в воде, и она предложила мне поплыть к отмели, сказав, что до нее недалеко…

- До отмели около километра! - вставил Лучинский.

- Я согласилась, - продолжала Галя. - Плыли быстро и я устала… На обратном пути Тоня предложила догнать ее и стала быстро удаляться к берегу… Это увлекло меня, но я скоро выбилась из сил, у меня потемнело в глазах и я почувствовала, что теряю сознание…

- Вы извините, Михаил Алексеевич, но мне надо спешить… Сегодня у меня ночное дежурство, - виновато улыбаясь, сказал Лучинский.

- Заходите завтра… Вы играете в шахматы? - спросил Антонов, пожимая ему руку.

- О, шахматы это моя страсть, пожалуй, не меньшая, чем рыбная ловля.

Врач Лучинский оказался интересным партнером. Профессор Антонов был сильным игроком, но должен был признать, что играет слабее. Правда, Лучинскому и в шахматы не везло так же, как и с рыбной ловлей. Взяв инициативу в свои руки в начале игры и, создав для противника тяжелые условия, он делал зевок, начинал волноваться и, в лучшем случае, верную партию сводил вничью.

Лучинский шахматист был очень похож на Лучинского рыболова.

- Шах!.. Еще раз шах! И… вашему королю остался один выход - поднять руки вверх и рассчитывать на милость победителя… Мат! Михаил Алексеевич, - громко опустив на доску ферзя, ликовал он.

- Да, если бы я не имел этого белого офицера, партия была бы проиграна… Но на сей раз вы ошиблись… Ничья! - сказал Антонов, снимая слоном подставленного ферзя.

На веранде, ярко освещенной электрическим светом, за шахматным столиком сидели Антонов и Лучинский. Из глубины дома в открытые двери доносились мелодичные звуки рояля. Лозы дикого винограда, обвивавшие веранду, делали ее уютной.

- Кого можно поздравить с победой? - спросил весело Лукич, вошедший со двора.

- Опять Корней Карпович сделал ошибку и выгодную для него партию свел вничью, - ответил, улыбаясь Антонов. - Присаживайтесь, Лукич. Сейчас вы будете свидетелем кровопролитного сражения. Думаю, что Корней Карпович постарается взять реванш и перейдет к яростным атакам.

Шахматы расставлены. Началась следующая партия. Лучинский умело разыграв северный гамбит, быстро захватил инициативу.

- Теперь-то, ваше величество, вам не уйти от меня - с твердой уверенностью в голосе сказал он, атакуя левый фланг Антонова.

- Цыплят по осени считают, уважаемый партнер, - упорно защищаясь, возразил Антонов. - От добровольных пожертвований не отказываюсь, особенно в трудные минуты жизни… Закусим лошадкой! - сказал он, объявляя шах и снимая ферзем коня.

Потеря коня сразу ослабила атаки Лучинского и после нескольких разменов, проведенных Антоновым, привела партию к невыгодному для врача эндшпилю…

- А теперь попробуйте, догоните! - продвигая проходную пешку в ферзи, сказал Антонов.

Перевес на ферзя привел Лучинского к поражению.

- Я, пожалуй, пойду? - сказал он, поднимаясь с места. - Рассчитывать на успех сегодня нельзя, да и уже поздно… пора на отдых.

- А мне, пожалуй, отдыхать не придется - уже двенадцать часов, а через час меня поднимет моя подруга, - сказал Антонов.

- Разве ваша жена тоже здесь? - удивился врач.

- Нет… Я вдовец… Я имею в виду другое… Меня уже с давних пор не покидает бессонница.

- Это дело не опасное. Расскажите, как она протекает… Мы подберем средства и метод лечения, - предложил Лучинский.

- Уже несколько лет подряд я имею обыкновение просыпаться в час-два ночи и не спать до рассвета… Я не могу назвать это явление в полном смысле бессонницей - спутницей больного.

Несмотря на мои пятьдесят восемь лет, я чувствую себя прекрасно… С вечера я быстро засыпаю и ночью просыпаюсь бодрым. В это время мой мозг, отдохнув от непродолжительного сна, требует дополнительной нагрузки… Я испытываю какую-то особую потребность думать, или, как принято говорить, у меня наступает момент творческого вдохновения. В обычных для меня условиях, в Москве, я в эти часы удалялся в свою лабораторию и использовал подъем творческой энергии для решения наиболее сложных вопросов, возникавших у меня в течение дня… Здесь я лишен этого удовольствия.

- И вы это время, наверное, проводите в постели?

- Нет, я выхожу к морю и наслаждаюсь свежестью его дыхания и шумом волн.

- А перемена климата и обстановки не изменили вашу привычку?

- Частично да… За четыре дня пребывания здесь бессонница посещала меня всего лишь два раза… Вот и сегодня я ожидаю ее.

- Интересно! Очень интересно!.. Правда, это невропатологическое[10] явление, которым я обычно не занимаюсь… Но у меня есть хорошее проверенное средство, - сказал Лучинский.

- Которое вы хотите мне предложить? - спросил

Антонов.

- Да. Я сегодня же пришлю его вам. Принимайте по четыре раза в день… Надеюсь, что ваша бессонница не повторится, - сказал самодовольно Лучинский, надевая шляпу и направляясь к выходу.

На другой день после завтрака научные сотрудники, прикомандированные к экспедиции Антонова, собрались в своей комнате.

- Ничего не понимаю! Для чего ему потребовало возбуждать нервную систему у профессора?.. Таблетки Лучинского от бессонницы оказались наоборот сильным возбуждающим средством! - размахивая результатом химического анализа, возбужденно говорил Окунев.

- А может быть он ошибся?.. Как он привык это делать на шахматной доске и в море при ловле бычков? - Высказал свое мнение Зимин.

- Но тогда ему надо запретить врачебную практику… Ведь он своим клиентам может по ошибке дать яд, - сказал Окунев.

- А вы оставили Антонову лекарство Лучинского? - спросил Грачев.

- Конечно, нет… Я на всякий случай заменил его таблетками от кашля… Профессор кашляет, и они ему вреда не принесут… Придется установить наблюдение за «чудаком» Лучинским. Боюсь, как бы он чего-нибудь не натворил… Эта история со спасением дочери профессора у меня вызывает сомнения - не слишком ли это наивный прием для того, чтобы познакомиться с Антоновым и завоевать его расположение?.. Вот что! - после небольшой паузы, что-то обдумывая, сказал Окунев - Ты, товарищ Зимин, займись Тоней, а Лучинского поручаю тебе, товарищ Грачев. С выполнением этих задач надо торопиться, но так, чтобы не вспугнуть дичь.

Галя Антонова тихо вошла в гостиную. То, что она там увидела, невольно заставило ее остановиться, сделать шаг назад и притаиться за портьерой. В комнате перед большим трюмо, под ритмичные звуки танца заведенной радиолы, какая-то фигура в светлом костюме выделывала самые уморительные па. По пышной светло-русой шевелюре и по-детски почти круглому лицу, густо покрытому веснушками, она узнала научного сотрудника Зимина.

Он, заметив в зеркало Галю, легкими быстрыми движениями очутился у двери.

- А! Галина Михайловна. Разрешите вас пригласить…

- Что-то вы рано растанцевались, Василии Петрович - ответила Галя, не дав Зимину закончить приглашение.

- Тренируюсь, - ничуть не смутившись, ответил Зимин. - Хочу сегодня вечером сходить в парк на танцы. Давно не приходилось заниматься этим спортом. Решил проверить - не разучился ли?

- Нет, пожалуй, не разучились… Только вы танцуете «стилем», а это сейчас не в моде.

- Это и хорошо, что не в моде… Значит, я скорее привлеку внимание.

- Чье?

- Тони… Вашей знакомой по плаванию… Говорят, что она очаровательна, - ответил Зимин.

- Да… Она не дурна. Но вы со своим «стилем» можете наломать дров… Современные девушки не любят «стиляг»… Разве этого вы не знаете?

- А вы мне не поможете, Галина Михайловна?

- В чем?.. Танцевать с вами «стилем»?