Глава 11

Лэндон

Я замечаю ее раньше, чем она меня.

Сначала она лишь призрак, стройный силуэт, образовавшийся из густых теней пурпурно-черного неба. Пока я поднимаюсь по лестнице, призрак превращается в девушку, а когда останавливаюсь на верхней ступени, он становится конкретной девушкой.

Впиваюсь в нее взглядом, перекладываю в другую руку поводок и пакет с китайской едой. Она стоит перед моей дверью, решает, стучать или нет. «Стучи, — думаю я. — Стучи».

— Джемма?

При звуке голоса она цепенеет, напрягает шею, выпрямляется, руки опускает по швам. Она судорожно вздыхает и поворачивается ко мне.

— Привет. — Она оглядывается, смущаясь того, что я подкрался. — Ты меня застукал. Я…

Делаю шаг. Мы так близко, что я мог бы запросто ее коснуться. Так близко, что слышно, как колотится сердце, как она дышит.

— Что?

Джемма смотрит на бледные звезды в ночном небе, на Уайта, на меня.

Даже в темноте видны розовые пятна на щеках, в серо-голубых глазах отражаются слабые блики света. На ней тонкая облегающая футболка без рукавов, открывающая нежные плечи. Волосы заплетены в косу, змеящуюся до середины спины. Волнистые пряди падают на лоб и уши.

— Я думала о том, что случилось, — лопочет она, а следом досадливо кривит губы, словно поражается тому, что сказала.

Ободряюще кивнув, я делаю еще шаг вперед.

— Я подумала… — она опускает тонкие веки, — я тебя совсем не знаю. Может, вопрос дурацкий, но…

Реагирую мгновенно: пронзаю пальцами холодный промежуток, что нас разделяет, и дотрагиваюсь до запястья, где частит пульс. А как тут устоять? Кажется, будто касание снимает тупую внутреннюю боль.

— Что «но»?

— Ты тогда…

Хлопая ресницами, она смотрит на мои пальцы, простодушно заглядывает в глаза. Ее тепло вытесняет весь воздух. Так и подмывает сгрести ее в объятия.

— Ты хотел меня поцеловать?

— Да, — шепчу я. А какой смысл врать? — Я хотел тебя поцеловать.

— Я тоже хотела, — задумчиво кивает она.

Мы молчим, не осмеливаемся ни говорить, ни дышать. Я сосредотачиваюсь на стуке сердца, форме губ, на том, как покалывает пальцы там, где они соприкасаются с ее кожей.

— Последние две недели были странными, — говорит она, поднимает подбородок так, что мы оказываемся лицом к лицу.

А, ну да. Разрыв. Я благополучно о нем забыл.

— Я понятия не имею, что творю. — Она опускает глаза на мои губы и наклоняет голову вбок. — Но кажется…

— Что «кажется»? — настойчиво спрашиваю я, нагнувшись к ней.

— Когда я с тобой, все это неважно, — произносит она и при этом обдает меня дыханием. — Знаю, звучит безумно.

— Нет, не звучит, — заверяю я, скользя ладонью по ее руке.

Пропускаю кончики волос сквозь пальцы. Большим пальцем провожу по подбородку.

— Правда?

Я поджимаю губы и киваю.

— Не думай, мне ничего от тебя не надо, — пристально глядя на меня, говорит она.

Перед тем как мы зайдем дальше, мне нужно кое-что сказать. Я скрывал правду о прошлом, боялся, что если Джемма узнает, то не захочет со мной общаться. Но сегодня все изменилось. Не хочу ничего замалчивать.

— Джемма, тебе надо кое-что услышать.

Но она не слушает. Она делает шаг. Жмется ко мне. За шею привлекает к себе и целует.

Наверное, я издаю удивленный возглас, потому что она отшатывается и ловит мой взгляд. На розовых щеках нервно трепещут ресницы.

— Я не то…

Фраза перетекает во вздох, потому что я пробегаюсь кончиками пальцев по шее и мы встречаемся губами. Она скользит языком по языку, пробует, посасывает. По телу прокатываются колючие волны. Она притягивает меня ближе… ближе… ближе… Мы прижимаемся бедрами вплотную, ноги зажаты между моими ногами, сказать, кто где, сложно.

— Джемма, — шепчу я.

Накрываю ее щеку ладонью, меня захлестывают эмоции. Пульс у Джеммы скачет, дает понять, что она хочет этого не меньше меня.

Китайская еда позабыта. Шуршащий пакет падает на пол, картонные коробки мнутся. На хрен курицу с кунжутом и жареную свинину с рисом. На хрен яичные рулеты. На хрен двенадцать долларов восемьдесят четыре цента. Еда подождет. А вот это — нет.

Освободившимися руками я обнимаю ее за талию, вцепляюсь пальцами в футболку. Она издает глухой звук, нечто среднее между вздохом и стоном, и я углубляю поцелуй, кружу языком.

Она прислоняется к перилам, увлекает меня за собой. Расставляю ноги шире, чтобы мы не сорвались с балкона. Глажу ее по бокам, по плечам, по шее, зарываюсь пальцами в волосы, ладонями обхватываю лицо. А в голову приходит: «Может, мы уже сорвались, только не с балкона, а с катушек?»

Джемма

«Если видишь то, что хочешь, тогда пойди и возьми».

Я взяла, а теперь однозначно млею.

Лэндон припечатывает меня к стене, запускает руку под футболку. Большим пальцем скользит по горячей коже под пупком и останавливается на пуговице шорт. «Чуть ниже», — мысленно молю я.

— В постель, — сиплю я.

Мы на ощупь движемся в темноте, нас затягивает в водоворот касаний, одежд и пылкой страсти. Я так взвинчена, боюсь, что так и останусь в прихожей. Где-то за спиной Уайт волочит поводок, остывает китайская еда.

— Вряд ли мы доберемся, — говорит он мне в губы.

Мы смеемся, но замедляемся. В окружении теней мы дышим глубже, жадный поцелуй становится нежным, теплым, безумно настоящим.

Хватаюсь за его бицепсы. Хочется запомнить, как он ко мне прижимается, гладит по подбородку, ласкает губы и шею горячим влажным, как бьющееся сердце, языком, стискивает ногами ноги. Хочется поймать момент в сачок, спрятать в надежном месте, а лет сорок спустя вынуть, покрутить в руках и снова пережить неистовый блистательный накал, пронизывающий все тело.

— Джемма.

Лэндон произносит имя, как мольбу, мне в губы, руками обхватывает лицо. С тяжелым вздохом он заправляет волосы за уши.

— Лэндон, я…

Я давлюсь словами, меня настолько переполняет жажда, что я даже говорить не могу. Голова не соображает.

Лэндон улыбается, потом щекочет языком линию между губами. Он не спешит, вдребезги меня разносит постепенно. Меня хватает только на то, чтобы широко открыть рот.

— Скажи, когда захочешь остановиться, — неуверенно произносит он.

— Не… не хочу.

Запускаю руку под кофту и щупаю пресс. Я ненасытна. Хочу узнать его тело. Хочу узнать рельеф мышц, то, как они перекатываются. Хочу узнать каждый сантиметр и запомнить.

— Джемма?

Со вздохом опускаю ладонь на твердые мышцы и решительно говорю Лэндону на ухо:

— Я не хочу останавливаться.

Лэндон с утробным рыком вжимает меня в стену. Залезает рукой за пояс шорт. Сначала одним пальцем. Потом вторым. Потом третьим.

Я чувствую набухший член, в душе пылает пожар, жаркое дыхание опаляет шею. Мне нужно нечто большее, иначе я умру.

Зарываюсь пальцами в волосы и увеличиваю темп поцелуя. «Я не хочу останавливаться. Я не хочу останавливаться».

Без предупреждения Лэндон падает на колени. Изумившись, я чуть сползаю по стене. Он держит меня за бедра, не давая сдвинуться с места, касается губами обнаженного живота, слегка царапает зубами пупок. Ведет ладонью от щиколотки до шорт, до края трусиков. Внизу живота нарастает давление, я вскидываю бедра и вскрикиваю.

Лэндон смотрит на меня чуть ли не со страдальческим видом и вздыхает. Затем прислоняется ко мне лбом и целует чуть выше бедра. Касания влажного языка заводят еще сильнее. Тяну его за волосы и издаю настойчивый стон.

— Сюда, — скрипит он, поднимается на ноги и отбрасывает волосы с лица.

Мы улыбаемся друг другу.

Лэндон прикладывает палец к губам, и я игриво его кусаю. Он хмыкает, ведет ладонями по плечам, локтям, запястьям и берет меня за руки. Вслед за тем он проводит меня по квартире, мимо маленькой кухни и спартанской гостиной.

Губы едва соприкасаются.

Пальцы бродят по мягкой коже.

Глаза мерцают горячим желанием.

Когда Лэндон меня разворачивает, я упираюсь ногами во что-то твердое. Шелестят мягкие, как перышко, хлопковые простыни. Чувствую матрас. Взявшись за его бицепсы, я привстаю на цыпочки, снова его целую, упиваюсь грубостью щетины над верхней губой. Он стонет и вращает бедрами.

— Да, — ахаю я.

Мы валимся на кровать, я обхватываю ногами его бедра. Волосы, выбившиеся из косы, падают на лицо.

— Ты восхитительна, — пыхтит он, скользя ладонями по телу.

Кажется, он уже на грани, физически не может держать руки при себе.

Стоит Лэндону добраться до груди и осторожно сжать соски через два слоя ткани, я пронзительно скулю. Он со смешком повторяет то же самое.

— Восхитительна, — продолжает он. — Когда я увидел тебя в баре…

— Расскажи, — шепчу я, зажимаю кофту в кулаках и облизываю кадык, различая привкус пота.

— Господи, Джемма, как же я тебя захотел. Вообще ничего… — он целует меня, проникает теплым языком между губами, дышит мне в рот, — ничего не соображал.

Хорошо, потому что я тоже ничего не соображаю.

— А тем утром на пляже, — продолжает он, перейдя к чувствительной коже за ухом, — я хотел привести тебя сюда, запереть в спальне на неделю и показать, что ты со мной делаешь.

— Тогда почему на тебе до сих пор вот это? — тяну я за кофту.

Со смешком Лэндон стягивает кофту через голову.

— Лучше? — приподнимает он уголок губ.

Вместо ответа прохожусь пальцем по поясу джинсов, намекая на то, чего хочу.

Лэндон закрывает глаза, дышит прерывисто. Очень медленно поднимается, отступает от кровати на шаг и опускает руки на металлическую пуговицу. У меня грохочет пульс.

— Их? — играючи спрашивает он.

Я встаю на колени, держа для равновесия руки по швам, и киваю.

— Только джинсы? — выгибает он брови.

Как правило, я не смелая, но сейчас, когда Лэндон у моих ног, в глазах плещется страсть, грудь вздымается и опадает, будто ему не хватает воздуха, впервые в жизни я теряю голову от женского могущества. «Ничего себе, — думаю я. — Я его соблазняю».

Делаю круговое движение пальцем и наглым тоном говорю:

— Все.

Он запрокидывает голову и хохочет, потом раздевается и опускается на кровать. Я жадно шарю руками по его груди. Лэндон со свистом выдыхает. Он придвигается ближе, заключает меня в объятия и чмокает.