Сходил за сигаретами, закурил. Три штуки испортил, но дождался. Сперва звук двигателя исчез вдали, но я не уходил. Через полчаса рвануло… Так и хочется поэтически рубануть с плеча  «…и небо озарилось сполохами огня». Это меня, недоумка, на лирику потянула от свалившихся, вернее выплывших из моря дурных денег…

Больше ничего неординарного к берегу не прибило. Ждать было нечего. Сладко потянувшись, принятие решения, что делать дальше отложил на «утро вечера мудренее». Поёживаясь, побрел в свои апартаменты. И спалось, доложу я вам благодарные читатели, очень даже сладко и со сновидениями, в которых, загребая горячий песок, я брёл между пальмы с орехами на верху, а теплое солнце и белый песок были дополнением к моей прогулке.

Из прочитанных на утро бумажек получалось, что деньжищи — большие тыщи, это часть взятки ребятам из минюста и администрации самодержца, за проталкивание на должность… Размыто… В…ской области… Размыто.

В итоге вчерашнего ужина с необычным десертом, оставался простой и незатейливый вопрос. Стояли ли на портфеле радиомаяки (а они монтируются обязательно). И когда представители господ… размыто… явятся ко мне с целью убийства и пыток, как к последнему мудаку, посмевшему заглянуть за кулисы власти демократической Родины.

Размыто всё… И не просто размыто, а напрочь вымарано моими алчными слезами счастья, возникшими от ощущения дурной наживы… Получается не зря лазил в холодную воду, тратил мыло чтобы замыть кровавые следы и граблями разравнивал узкую полоску прибрежного пляжа с явно выраженными следами пребывания на нём неопознанных приплывших объектов.

Буря! Скоро грянет буря?

Узнав еще в ПТУ, что русские цари любили в поисках правды и истины, сами пытать своих оппонентов, Борзов Сергей Михайлович, больше известный в политических, уголовных и милицейских кругах (что в принципе одно и то же) под кликухой — Борзой или Борзый, решил от самодержцев не отставать. Он еще с армии пристрастился к тому, чтобы доставлять людям боль и страдания. Тогда, да и сейчас, это называется довольно странным именем «неуставные взаимоотношения и превышение служебных полномочий» тем не менее, садист из Борзого получился на славу — патологический и неуемный. Для особо почётных и уважаемых гостей у него всегда наготове были припасены паяльник и утюг. Для посетителей попроще, имелись бейсбольные биты и обрезки арматуры. Отсебятины в этом деле не было. Борзой с неослабевающим интересом смотрел телевизионные сериалы про бессребреников бандитов и именно оттуда перенимал все приёмы и киношные выдумки, так необходимые в деле повышения профессионального мастерства.

«Раз Петр Великий, тот, который топором прорубил окно в Европу, сам мог пытать стрельцов и тем же топором, рубил им головы, то уж мне-то кто запретить может?» — любил повторять он вспоминая уроки истории, к ужасу своих приближенных, приступая к очередным розыскным мероприятиям в окружении созданного им товарищества на доверии. Во время проведения поисково-разведочных работ глубокого бурения, Борзов исходил из принципа, что лучше завалить двух, трех, да, хоть десять невиновных, чем пропустить одного виновного, т. е. завербованного ментами, конторой (ФСБ) или конкурентами.

Члены ОПГ Борзого, являясь активными участника и пассивными зрителями творящегося беспредела внутри преступного сообщества, давно могли разбежаться в разные стороны, но страх и круговая, что не маловажно, кровавая порука накрепко, как моллюсков к днищу корабля, прикрепили их к «дружному» коллективу единомышленников.

На этот раз, подозрение в измене легло на лучшего друга Борзова Степу-Ладунка. Именно со Степкой, выросшим вместе с ним в одном дворе, но так и не сумевшим преодолеть барьер восьми классов, они и создали банду.

Учиться не хотелось. Работать долбильщиком на механоремонтном заводе или автомойщиком на заправке — сопротивлялся весь организм. Получалось, что полученные петэушные знания и применить было негде. Наступал момент неуверенности в завтрашнем дне и отсутствия мелочи на сигареты и пиво, а это чревато социальными потрясениями слоёв населения — определённых одним, конкретно взятым двором. За кордон рвануть, так там также, бесплатно вкусно кормить и красиво одевать никто просто так не хотел. Требовалось много и тяжело работать. Ответ — да пошли вы вместе с вашей работой в толстый зад.

И какой вывод? А вывод напрашивался сам собой единственный и правильный — в банду. Как говориться бандиты живут хорошо… Первую часть этого утверждения все заинтересованные лица легко заучили наизусть. Только со второй возникала проблема для запоминания. В целом же вся тяжеловесная конструкция имела следующий вид: «Бандиты живут хорошо, но не долго!».

Банда. Свои законы. Убийства с целью наживы. Сращивание с правоохранительными органами. Жизнь наполнена событиями, не так чтобы созидательными, но интересными и захватывающими.

Вина Степки заключалось в том, что он, якобы был очень недоволен тем местом (даже не вторым) которое занимал в строгой иерархии группы, а самое главное — переданные на покупку чиновников полтора миллиона долларов, вместе с курьером племянником Борзуна, бесследно исчезли. Кто-то об этом знал досконально, вопрос кто? В пропавшем портфеле, кроме всего прочего, были бумажки и электронные накопители информации, которые очень чётко указывали чиновникам на неуместность торга при покупке их услуг, т. к. объём негативной информации на двоих из них, был достаточно впечатляющий. Информация касалась не только их махинаций с государственной собственностью, но и совсем гадких моментов служения народу, таких как — измена Родине и её дешёвая продажа иноземцам. Но это к слову. Сейчас не об этом.

Под выпивку с молодухами в бане и хорошую дозу кокаина, Степка, размазывая слезы, кричал, размахивая полотенцем, аки хоругвием, что жизнь говно и все вокруг тоже говно… Из обрывков сбивчивых выкриков, для подмывающихся подруг и товарищей по ремеслу, вырисовывалось веселая картинка… Главным лейтмотивом брутального полотна было то, что его очень сильно не устраивает положение, которое ему отвел Борзой в созданной иерархии человеческих ценностей. Любой на его месте, сначала бы постарался справиться с запором, да, да, даже и в рукопашной схватке, а не лезть в раздел уже давно поделенного, но Ладунок пошел вразрез здравому смыслу.

Вполне естественно то, что Степка, еще даже не успел закусить очередного стопаря хрустящим малосолом с мослом, как Борзому рассказали не жалея черной краски о внутренних страданиях его дружка закадычного. Этого было достаточно, чтобы за ним было установлено круглосуточное наблюдение. Для внутренней контрразведки, для её нужд, на разные электронные фенечки, и специалистов, умеющих с ними обращаться, денег не жалели.

Выяснилось, что по крайней мере к конкурентам из других обществ с ограниченной ответственностью, проще, в другие банды, он не обращался… Хоть и малообразован был Степан, а гляди ж ты, сразу вышел на группу убийц, скромно называющих себя «профсоюзом киллеров». Он бедолага забыл о том, что у Борзого была с ними договоренность. «Джентльменское соглашение» заключалось в следующем: если профсоюз получал заказ на убийство Борзого, они ему об этом незамедлительно сообщают, он платит двойную сумму от ставки заказчика и «профсоюзники» выводят его на предполагаемого клиента. В связи с тем, что заказы самого Борзуна, выполнялись регулярно и со щедрой оплатой, профсоюзные деятели, плюнув на профессиональную этику, с неохотой, но все-таки пошли на эту сделку, уж больно клиент был ценный.