Глава 13

На следующий день, к вечеру, мы были уже в Сочи и обсуждали дальнейшие наши планы по продаже роз с Марией Васильевной, которая была очень удивлена нашим возвращением, да еще и с деньгами. Решив дела, мы отправились к морю и до изнеможения плавали и ныряли, смывая московскую пыль. Потом мы долго сидели у моря, любуясь оранжевым солнечным шаром, садящимся в море. Здесь ничего не изменилось. Потом мы отправились в летнее кафе — поесть шашлыков и выпить вина. Победу в цветочном деле нужно было отметить.

— За тебя! — поднял Вадик бокал, глядя мне в глаза.

— За нас! — не согласилась я. — Ты молодец, Вадик. Если бы ты тогда не начал так ловко торговать, может, я бы и не вылезла из-под прилавка.

— Да ладно тебе, — смутился Вадик. — Знала бы ты, как я себя по-дурацки чувствую на рынке.

— Ну, по тебе это не видно. А я уже даже привыкла, меня все это перестало трогать. Главное, что мы делаем деньги.

— Главное, что мы вместе, — поправил меня Вадик.

Жаль, что я не считала это главным.

— Знаешь, Вика, я все время ждал, что ты сломаешься, будешь жаловаться, а ты, стиснув зубы, молчала и делала дело. Я видел, как ты уставала, как тебе было тяжело, но ты держалась. Представляешь, на протяжении стольких лет я совсем не знал тебя. Я считал тебя избалованной девчонкой и даже не мог представить, что ты такая.

— Надеюсь, ты не разочарован? — его слова были мне приятны.

— Нет, очарован еще больше, — он поцеловал мне руку. — Эти маленькие исколотые пальчики делали шикарные букеты.

Он начал целовать один палец за другим, а я смутилась, почувствовав какую-то нежность к нему.

— Перестань, Вадик, — я отняла руку. — В Москве ты вел себя иначе.

— Ха, в Москве я уставал как собака. Но, признаюсь честно, твоя стойкость поддерживала меня. Ты умеешь быть и очаровательной, и деловой.

Я сидела с бокалом в руке и смотрела на море, плескавшееся внизу, и чувствовала себя почти счастливой.

— Ты счастлив? — неожиданно спросила я Вадика.

— Конечно, счастлив. Сижу в кафе у моря с красивой девушкой и запиваю вкусный изумительный шашлык домашним вином.

— Как все просто, — вздохнула я. — А у меня всегда есть что-то, что мешает мне полностью радоваться жизни.

— Это пройдет, — авторитетно заявил он.

— И когда же?

— Когда допьем бутылку, — с серьезным видом заявил он.

— Очень мило, поэтому люди так часто и спиваются, с каждым бокалом жизнь становится все лучше и лучше.

— Поэтому очень важно жить в мире с самим собой и окружающими. А на самом деле, я счастлив, потому что я с тобой. Я вижу твои глаза и твою улыбку, я могу коснуться твоей руки, и ты моя, единственная и любимая.

Я опустила глаза и подумала, что с некоторых пор меня стали раздражать разговоры о любви.

— Пойдем лучше потанцуем, — предложила я, допив бокал до конца.

Приятная медленная музыка, теплые мужские руки на талии, его губы касаются моих волос, приятная теплота разливается по телу, и ненадолго я забываю обо всем.

Три дня на море пролетели быстро. Отдыхать, это не работать, на рынке день тянется как резиновый, а на море кажется, что несколько раз искупались и вот, уже солнце садится.

Нагруженные цветами, мы вернулись в Москву. В этот раз цветов было намного больше, так что из аэропорта пришлось взять такси. Екатерина Ивановна встретила нас пирожками с мясом и картошкой. Жареные в масле, с восхитительной румяной корочкой, они просто таяли во рту. Отправляя в рот пятый пирожок, я оглядывала маленькую чистенькую кухню. Мама Вадика прекрасно вела хозяйство: ее обеды всегда были превосходны, квартира чисто убрана, а белье накрахмалено. Странно, что она так и не вышла замуж. Моя мама вряд ли могла сварить простенький супчик, а уж до уборки никогда не опускалась. Интересно, кто у них там сейчас убирается? Наверное, опять наша соседка, которой не хватает ее маленькой пенсии.

— О чем задумалась, красавица? — голос Екатерины Ивановны отвлек меня от моих мыслей. Я и не заметила, что мы остались одни.

— Я? Думаю как у вас все чисто и аккуратно, — сказала я полуправду, не могла же я ей сказать, что размышляю, почему она не вышла замуж. — Очень вкусные пирожки, и вообще, спасибо вам.

— Да ладно. Главное, чтобы ты моего сыночка не обижала.

— Ну да, обидишь его, как же?! Он умеет за себя постоять.

— Умеет, да только с тобой он стал каким-то совсем мягким, почти плюшевым.

— Это плохо? — спросила я.

— Плохо. Если ты его бросишь, даже не знаю, что и будет. И вообще, все это так рано…

К счастью для меня, вошел Вадик и избавил меня от продолжения щекотливого разговора. Я поспешно вышла из-за стола. В ванной была моя зубная щетка, на крючке висело мое полотенце и халат.

«Похоже на то, что я вышла замуж», — подумала я, выдавливая зубную пасту на щетку.

Глава 14

Жаркий, июль прошел в бойкой торговле и перелетах. Мы стали еще закупать цветы в совхозе, потому что все время летать в Сочи было накладно. Я уже привыкла к такому образу жизни, и он начал мне нравиться. Но особенно грела душу та кучка денежных купюр, которая постоянно росла, уже очень скоро я смогу жить самостоятельно. Розы перестали колоться, ноги стали меньше уставать, а по красоте составляемых букетов я превзошла всех на рынке. Медленно, но верно, я двигалась к цели. Мои отношения с Вадиком оставались теплыми и ровными, мы никогда не ссорились. Он был мне приятен, но я окончательно поняла, что не смогу ответить ему тем же чувством, которое он питал ко мне. Это, определенно, была просто привязанность, я знала, что расставания нам не избежать. Ласковый, добрый и внимательный, он меньше всего заслуживал безответную любовь. Он сделал все, чтобы я чувствовала себя как дома. Екатерина Ивановна относилась ко мне, как к дочери, и я представляла, какую обиду им нанесу своим уходом.

Я по-прежнему не могла заставить себя встретиться с мамой и объяснить ей мое поведение, и это очень мучило меня. Я не была готова к разговору с ней, потому что была слишком еще не уверена в себе, и боялась, что под ее натиском я все брошу и вернусь, а потом буду проклинать себя последними словами за слабость. Поэтому я писала ей письма, что у меня все хорошо, я работаю и довольна жизнью. Домой я больше не заходила, просто опускала письма в почтовый ящик и, как преступница, убегала, боясь встречи с мамой или соседями. Иногда меня посещала дикая мысль, что если бы я могла, я бы организовала собственные похороны, а потом, полностью изменив внешность, начала бы новую жизнь.

До 1 сентября оставалось две недели. Для себя я точно решила, что не вернусь в школу, а буду работать, теперь я с трудом представляла себя за партой. Но как сказать об этом Вадику и Екатерине Ивановне?! Дальше следовал бы неминуемый скандал, а я боялась остаться без поддержки. Это было очень меркантильно, но Вадик нужен был мне для работы. Я привыкла к нему, у него были свои обязанности, и я не могла потерять его совсем. И тогда я придумала следующее: вместо того, чтобы стоять на рынке, можно было нанять продавца, а чтобы не летать в Сочи, можно было договориться с кем-нибудь из экипажа, чтобы мы просто подъезжали за чемоданами с цветами. Конечно, все это должно оплачиваться, и денег стало бы меньше, но у нас освобождалось бы время. Я могла взять на себя закупку цветов в подмосковных совхозах, и еще многое другое, а Вадик мог бы учиться, а после школы помогал бы мне. Вдохновленная своим новым планом я пришла на кухню, где Вадик курил в одиночестве, и кратко изложила суть дела. Я просто была уверена, что он поддержит меня, и у нас еще было две недели, чтобы все организовать, но он возмутился.

— Вика, хватит фантазий, мы работаем до сентября, а потом идем в школу! — его голос звучал раздраженно.