Томми с этим его вечным крокодильим оскалом, размахивающий руками… Бицепсы двумя ладонями не обхватишь, сисястый, грудь больше, чем у Морин. На нем подтяжки цветов "Вест Хэм"[51]; на правой руке, над костяшками пальцев, наколка, по букве на каждом пальце: КВХЮ[52]. Томми постоянно в каких-то ссадинах и порезах. Сегодня у него пятно на шее, багровое, с апельсин. Да, его братец всегда веселится на полную катушку, с приключениями.

Чарли считает его вульгарным, шумным и просто сомнительной личностью, но втайне завидует, что у него такая жена. До чего же она ладненькая в этой обтягивающей блузке и в тесных джинсиках… У нее розовая перламутровая помада, губки узкие, стервозные, волосы модно взбиты на затылке. А как ходит — семенит мелкими шажками, знает себе цену.

— А что тебе подарил Чарли, — спрашивает Лоррейн у Морин, — что-нибудь симпатичное?

— Пойдем покажу, — говорит Морин и ведет ее в кухню.

— А мне? — спрашивает Томми. — Я тоже хочу посмотреть. Кастрюльку? Набор золоченых железных мочалок?

Томми увязывается за Морин и Лоррейн. Он еле протискивается в кухонный дверной проем, ему приходится чуть развернуться.

Лоррейн восторженно обследует микроволновку.

— Да, замечательная штука. Я без своей как без рук.

— Какая фирма? "Креда"? — любопытствует Томми. — Отечественная? А у нас японская, да, Лол? Эти желтомордые ублюдки, они настырные, прут как в фильме "Мост через реку Квай". Но вещички делают качественные, все как у белых людей. И машины, и электроприборы у них — высший класс.

— Я даже не знаю точно, кто производитель, — говорит Морин.

— Зато Морин точно знает, что эту печку не продали тайком прямо из грузовика, — ехидно замечает Лоррейн. — Тут прилагается все, что нужно, и книжка с рецептами, и руководство, и гарантийный талон на полгода.

— На год, — уточняет Морин.

— Видишь? На год! А ты мне хоть раз что-нибудь принес с нормальной гарантией, Том?

— А на кой черт тебе эта гребаная гарантия? Все, что я приношу, вполне кошерный продукт, детка. Все работает, все качественное. Все рекламируется по телику.

— Все ворованное, — добавляет Лоррейн.

Она возвращается в гостиную и садится на диван. Томми, пыхтя, плетется за ней. Усаживается рядом. Диванные пружины громко скрипят под его тушей. Он плотоядно гладит круглую коленку жены.

— Ты уже не сердишься, киска?

Она фыркает:

— Вот, пойди повесь, хорошо?

Томми берету нее свободный вязаный жакет, который она накинула на плечи. На ярлыке, пришитом к спинке, выткан белоснежный пес. Томми бросает жакет на руки Чарли, будто лорд своему вассалу. Внутри у Чарли все восстает, но он не дает выхода раздражению, Рождество все-таки. Молча идет и вешает кардиган на плечики.

Лоррейн встает и идет разбирать подарки: вытаскивает их из мешка и раскладывает под искусственной серебряной елкой. Ангел на елочной макушке весь скособочился, как будто его не держат крылья. А лицо у ангела такое, словно он позирует для моментального снимка на небесной вечеринке.

У Томми в руках полиэтиленовый пакет, из которого он извлекает пластинку.

— Это от Лоррейн. Давай прямо сейчас и поставим, зададим жару, а?

"Война миров" Джеффа Уэйна. Томми, не спрашивая разрешения, снимает пластинку Матиса и ставит свою. Чарли бросает взгляд на конверт от пластинки: уэллсовские марсиане в своих кораблях. Его эта музыка раздражает, но он опять стесняется протестовать.

— Чего-нибудь выпьешь? — спрашивает он у Лоррейн. Он подходит к коктейльному столику, крытому серебристым пупырчатым винилом, с растопыренными — по моде пятидесятых — ножками.

— "Кампари" с "Бритвиком"[53].

— У нас нет "Кампари".

— Как насчет "Бейлиз"[54]?

— Могу предложить тебе "Калуа"[55].

— Это лучше пить после обеда, а не до.

— По-моему, никакой разницы.

— Тогда сделай мне джин с тоником.

— Идет!

— Только добавь лед и лимончик.

— Лимончика нет.

— А лайм?

Чарли начинает беситься.

— У нас есть лимонный сок.

— Это, что ли, тот, что в пластмассовых лимонах?

Лоррейн морщит носик и нацеливается на блюдце с арахисом.

— А жареные есть?

— Что есть, все на столе.

— Ну ладно, выпью виски, спасибо, Чарли.

Томми, почувствовав легкую напряженность, пытается разрядить атмосферу. Потом продолжает изучать программу телепередач на сегодня.

— Лед?

— Если можно.

Чарли делает ей виски со льдом, себе в стакан наливает водки "Казак" и разбавляет ее тоником. Время идет, а Роберта все нет.

Из кухни приходит Морин.

— Я позвоню ему, Чарли? Не представляю, куда он подевался.

— Может, у него снова отключен телефон.

— А может, лег поспать, — говорит Морин. — Я попробую еще раз.

Она берет в руки аппарат и крутит диск. На ней плотное эластичное облегающее платье на узких бретельках.

Когда четыре минуты спустя Чарли приносит поднос с напитками, Морин все еще держит трубку.

— Что ты делаешь, Морин? — спрашивает Чарли.

— Жду, когда он слезет с телефона. У него занято.

Чарли растерянно моргает.

— Слушай, ты хоть раз слышала, чтобы, когда занято, кто-то брал трубку?

— Что?

Томми и Лоррейн прислушиваются к их разговору.

— Тебе что, хоть раз отвечали во время сигнала "занято"?

Морин смутилась:

— Я не…

— Как ты узнаешь, что человек закончил разговор и повесил трубку? Ведь частые гудки все равно продолжаются. На том конце и понятия не имеют, что ты звонишь.

Чарли вдруг ловит себя на том, что подтрунивает над женой, он пытается исправить свою оплошность.

— Я понимаю, когда почти всю жизнь приходилось пользоваться телефоном-автоматом, то…

Но уже поздно: Томми разражается громким хохотом.

— Это все твоя новая микроволновка, Мо. Напускает всякие радиоволны. Заодно эта сука поджарила тебе мозги, как кусок ветчины.

Лоррейн ему подхихикивает. Морин вешает трубку и, ни слова не говоря, снова уходит на кухню. Чарли, сгорая от стыда, устремляется за нею.

— Морин, я…

Морин покусывает губу. Она никогда не кричит на Чарли, но она так умеет молчать, что это похуже любых упреков. Чарли пытается обнять ее за плечи, но она сбрасывает его руку. Он начинает оправдываться. Но тут раздается звонок в дверь. Морин, вздрогнув, начинает спешно поправлять волосы.

— Прости меня, детка.

— Лучше пойди открой.

Чарли знает, что его не простили, но все объяснения лучше отложить на более подходящее время. Когда он распахивает дверь, то видит на пороге какого-то типа в мотоциклетном шлеме и кожаном комбинезоне. Тип прижимает к груди несколько неуклюжих свертков. В первый момент Чарли никак не может сообразить, кто же это, черт возьми. Но тут Роберт снял шлем и расплылся в широкой улыбке:

— Ну и как я тебе, пап?

Лицо у него обветренное и какое-то одеревеневшее, как от холодного ветра. Но он улыбается, открыв редкие зубы.

— С чего это ты так вырядился? — изумленно спрашивает Чарли.

— Какой шикарный! Нарядный, как педик! Умереть — не встать! Весь в коже! — верещит из-за спины Чарли Томми, он уже тут как тут.

— Когда тебе велели прийти, а? — Чарли обличительно стучит по циферблату своих часов.

Роберт, уже не глядя на отца, вваливается в прихожую. Томми сгребает его в охапку и перекидывает через плечо, вниз головой, чуть не уронив. Роберт хохочет.

— Р-р-роскошный р-рыжий пидор-р!

Роберт пытается вырваться, но это нереально, учитывая габариты и железные мышцы дядюшки.

— Комбинезончик справил, а где же мотоцикл?