— Дилуотер! Какого черта! Что там у вас еще стряслось?

— Задержка старта «Прометея», господин президент. Я полагал…

— Это я полагал, что вы присмотрите за лавкой, пока хозяин спит! Вы-то, поди, спокойно дрыхли, пока я препирался с этим сукиным сыном Полярным.

— Мне очень жаль, что вы не выспались, господин президент. Однако все, кто имеет отношение к проекту, не спали уже несколько дней. Я бы справился с этой проблемой сам, уверяю вас, если бы она была обычной, но, увы. Поэтому, следуя вашим собственным инструкциям, я немедленно приказал вас разбудить.

— Ну ладно. Так что случилось?

— Серьезная задержка. Технические подробности…

— Подождут. Скажите, сколько это может продлиться?

— По меньшей мере четыре часа.

— Ну и?

— Специалисты говорят, что через три часа система дестабилизируется и возникнет опасность механических неисправностей, вызванных нестойкостью криогенного топлива.

Бэндин шумно отхлебнул кофе.

— Пусть разбираются сами. Они умные ребята, им любая проблема по плечу. Во всяком случае, в этом меня уверяют уже не первый год.

— На этот раз опасность слишком велика, мистер президент. Ученые предлагают отменить взлет и перенести его…

— Нет! Это исключено, черт подери! Они что там, с ума посходили?! За нами наблюдает весь мир. Мы столько всего наобещали, что не имеем права уходить в кусты. Да мне просто яйца оторвут! И так лоббисты, газеты и этот проклятый конгресс все уши прожужжали публике про затраты времени и денег в связи с проектом. Этот железный горшок должен немедленно отправляться в космос. Мне наплевать, сколько они там добудут энергии. Пусть хоть на стосвечовую лампочку хватит. Проект мне нужен. Позарез. Поэтому взлет отменен не будет. Это мое последнее слово.

— Но опасность…

— Все мы смертны. Астронавты знали, какую профессию себе выбирают. Поэтому уверен, что они согласятся с моим решением. И готов спорить на что угодно: в данном случае Полярный будет со мной заодно.

Тут как раз зазвонил телефон. Бэндин взял трубку, хмыкнул и тут же положил ее обратно на аппарат.

— Я же вам говорил. Москва вызывает на связь. Не уходите, — приказал он Дилуотеру, который попятился было к двери. — Я хочу, чтобы вы присутствовали при этом историческом разговоре. Пусть люди знают, что два великих государства придерживались единого мнения по данному поводу.

Бэндин снял трубку с красного телефона, вытирая платком пот со лба. Ему уже не было холодно.

Коттенхэм-Ньютаун

Айрин Льюис очень волновалась. Она неуверенно разглядывала витрину магазина, украшенную золотыми буквами: САМЫЕ НИЗКИЕ ЦЕНЫ НА МЯСНЫЕ ПРОДУКТЫ ВО ВСЕМ КОТТЕНХЭМ-НЬЮТАУНЕ. Как бы не так! Цены были просто ужасными, вырезка стоила просто фантастические деньги, мясо для рагу тоже, фарш немного подешевле, но совсем белый от жира. Что же купить? После долгой смены на заводе Генри был вправе рассчитывать на хороший ужин. Ведь он каждую неделю отдавал жене всю свою зарплату, оставляя себе совсем чуть-чуть на пиво и сигареты. Ну, может быть, еще несколько пенсов на бильярд. Именно потому, что он был очень хорошим человеком и никогда ее ни о чем не спрашивал, Айрин так переживала. Нет, она его не обманывала, просто не говорила, как скверно обстоят дела. Питание, даже самое скромное, обходилось с каждым днем все дороже. Джуди и Мэй росли очень быстро, и аппетит у них становился все лучше и лучше. Цены поднимались так быстро, что жить по-прежнему становилось совершенно невозможно. А ведь нужно еще устраивать воскресные обеды и все такое прочее…

Пока Айрин кое-как справлялась — но какой ценой! Много лет назад они с Генри решили каждую неделю откладывать немного денег в банк — на летний отпуск, да и на черный день, который рано или поздно наступит. Однако дороговизна заставляла Айрин каждый раз урезать эту сумму, и в конце концов взносы прекратились совсем. Потом пришлось потихоньку снимать деньги со счета. То девочкам купить обувь, то еще что-нибудь. Айрин брала совсем понемногу, но остановиться уже не могла. Она боялась спросить, сколько там осталось, но одно она знала твердо: о поездке в Блэкпул, к которой Генри уже начал готовиться, нечего и думать. Ох, как это ему не понравится!

— Вы посмотрите, сколько стоят сосиски! — воскликнула миссис Райан с соседней улицы.

— Просто кошмар, — подхватила Айрин, радуясь, что может с кем-то поделиться своими заботами.

Хозяйки покачали головами, поцокали, еще раз внимательно осмотрели витрину в тщетной надежде отыскать что-нибудь подешевле.

— А вы знаете, что по телевизору прервали фильм прямо посередине? — спросила миссис Райан. — Сказали, что с той большой ракетой какие-то неприятности.

— Она что, взорвалась? — испугалась Айрин, твердо зная, что смерть и разрушение всегда рядом, всегда готовы напасть на человека из-за угла.

— Пока нет, но кто знает.

Женщины покивали, потом собрались с мужеством и вошли в мясной магазин. Что бы там ни происходило в мире, надо было кормить свои семьи.

— По-моему, нам пора лечь на свои места и пристегнуться, — сказал Патрик. — Я знаю, что лежать без дела скучно, но задержка может через десять минут кончиться.

— Сколько раз ты уже это говорил? — спросил Элай.

— Много. Давай-ка, Элай, пристегивайся.

В отсеке для экипажа вдоль стен были установлены специальные кушетки для перегрузок. Каждая из них была индивидуально разработана для одного из астронавтов, чтобы обеспечить максимальную защиту во время движения с ускорением. Элай сел на свое место, держа в руках какую-то книжонку. Патрик остановился над ним и стал ждать. Наконец физик трагически вздохнул и улегся. Уинтер пристегнул его к кушетке.

Кушетка Коретты находилась по соседству, рядом с приборным пультом. Доктор Сэмюэл уже пристегнулась и внимательно следила за показаниями датчиков. Сюда с биосенсоров поступала вся информация о физическом состоянии космонавтов; одновременно те же сведения передавались в Центр управления полетом. Каждый из членов экипажа был буквально облеплен самыми разнообразными датчиками, постоянно считывавшими кровяное давление, частоту пульса, потоотделение, температуру тела и все прочие биологические параметры за которыми нужно было внимательно следить, чтобы жизнь астронавтов находилась вне опасности.

Убедившись, что в отсеке экипажа все в порядке, Патрик направился к люку, ведущему в соседний отсек. Понятия «стена», «потолок», «пол» имели смысл лишь до тех пор, пока корабль находился на Земле. На орбите, в состоянии невесомости, эти слова утратят всякое значение. Так вот, стены и потолок следующего отсека были предназначены для хранения инструментов, всевозможного оборудования, продуктовых запасов и так далее. Сейчас с пола до всего этого снаряжения невозможно было дотянуться. Но вскоре положение изменится — любой из предметов сможет свободно парить в воздухе. Последняя ступень «Прометея» — то есть сам корабль, представлявший собой лишь малую часть огромного комплекса, — была разделена на четыре отсека. В носовом находилась полезная нагрузка: генератор весом в тысячу триста тонн, рефлектор, передающая система — одним словом, все то, ради чего и затевался полет. В противоположном конце корабля, на расстоянии в двести футов, располагался ядерный двигатель и запас уранового топлива; этот отсек выведет «Прометей» на окончательную орбиту. Специальный биологический щит весом в 25 тонн отделял ядерный двигатель от остальных отсеков, чтобы при включении системы члены экипажа не получили облучения. За биологическим щитом находилась цистерна с жидким водородным топливом; этот огромный бак длиной в сто футов служил дополнительной защитой от возможной утечки радиации.

Жилая зона корабля, зажатая между полезной нагрузкой спереди и топливной цистерной сзади, была совсем крошечной. Она состояла из двух кают — большой и маленькой. Большая занимала около двух третей жилого отсека. Здесь размещались гравитационные кушетки четверых членов экипажа (кроме Патрика и Нади), а также хранились запасы пищи, инструменты и оборудование. Внутренняя перегородка с герметически закрывающимся люком отделяла эту каюту от пилотской, в которой находились две остальные кушетки, пульт управления полетом, иллюминаторы, перископы и телекамеры, позволявшие видеть корабль извне и ориентироваться в космосе. Пока эти телеглаза были слепы: специальные футляры защищали их от атмосферного трения, которое многократно усилится в момент старта. Надя лежала на своей кушетке и разговаривала по радиосвязи с Центром управления полетом.