— Пять сотен — более чем достаточно. Но у меня может не быть при себе таких денег, — Дэнни заглянул в бумажник. — А, да вам повезло. Я только что получил по чеку зарплату. Могу вам дать две сотни, а вы вернете мне по возвращении. Ваш кредит не вызывает сомнений.

Вейсман натянул пиджак.

— Скажите, а в Филадельфии один вокзал или несколько?

— Не беспокойтесь, я вас подвезу. Скажете в кассе, что вам нужен билет до Вашингтона. Постарайтесь сесть на поезд «Метролайнер», потому что в обычном вагоне у вас через пять минут начнется приступ геморроя.

— Благодарю за совет. — Профессор надел шляпу. — Как вы думаете, Смитсоновский институт трудно найти? У меня там работает один друг.

— Профессор, мне огромного труда стоит удержаться и не пристать к вам с вопросами: что вам понадобилось в Смитсоновском институте среди ночи? Боюсь, вы все равно не скажете. Возьмите такси возле вокзала и скажите шоферу, куда вам нужно. Институтский вахтер, наверное, знает, где разыскать вашего друга. И желаю вам удачи.

Всю дорогу до вокзала профессор Вейсман сидел молча, аккуратно положив свой старый портфель на колени. Точно в такой же позе сидел в кремлевской приемной академик Мошкин. Однако этим сходство не исчерпывалось.

Оба были учеными с мировым именем.

Оба были специалистами по Солнцу.

ПВ 13:57

— Возьмите сигару, Купер, — сказал главный редактор. — Вы такой сто лет не видели. Настоящая гаванская сигара, первая партия после заключения торгового соглашения с Кубой.

— Прошу прощения, сэр, извините, я не курю. Купер так нервничал, что боялся не только рукой пошевелить, но даже подумать о том, чтобы поднести пальцы ко рту. Он редко встречался с главным редактором газеты и, разумеется, никогда прежде не бывал в его кабинете. Здесь даже заведующий отделом городских новостей, это воплощение власти и сквернословия, становился подчиненным и отступал на задний план. Редактор открыл бар; его розовые на пухлых белых руках ногти блестели, одежда была безукоризненной. Ни чернила, ни газетная грязь не приставали к нему. Он вынул хрустальный графин и улыбнулся, продемонстрировав два ряда великолепных белых зубов.

— Но выпить-то вы, конечно, выпьете, — сказал он. — Канадское, двадцатилетней выдержки. Вам, пожалуй, понравится. Содовой?

Купер только кивал, все еще чувствуя себя не в своей тарелке, не понимая, зачем он здесь. Увольнение? Нет, такими вещами обычно занимаются чиновники рангом пониже. Тогда зачем? Он сделал большой глоток, стараясь не поперхнуться. Горло обожгло, словно огнем, — обычно он не пил ничего крепче содовой с вишневым сиропом.

— Славно, правда? Я знал, что вам понравится. — Он посмотрел на заведующего отделом новостей. — Пора?

— Еще несколько минут, сэр.

— Ладно, включайте. — Заведующий прошел по ковру к телевизору, стоявшему на резной подставке красного дерева, и включил его. — Специальный репортаж из Великобритании, Купер. Я думаю, вам следует посмотреть.

— Да, прекрасная мысль, спасибо, сэр. — Он отхлебнул еще глоток и, моргая, сквозь слезы уставился на знакомое лицо Вэнса Кортрайта на экране. Выражение этого лица было самое мрачное, и говорил Кортрайт низким, похоронным голосом.

— Сегодня вечером на пасмурном небе над Британией не видно ни луны, ни звезд, как будто сами небеса оделись в траур по погибшим. Эта страна перенесла множество несчастий в прошлом — нашествия чумы, Великий лондонский пожар, траншеи первой мировой войны и бомбежки во время второй. Эти люди умеют и сражаться, и выживать, и умирать достойно. Но никогда прежде не случалось катастрофы, подобной той, что произошла здесь несколько часов назад. Сведения о ее последствиях все еще продолжают поступать, но центр небывалого катаклизма, внезапно низвергнувшегося с небес, здесь, позади меня. Место, где находился Коттенхэм-Ньютаун. Я говорю «находился», потому что иначе это определить невозможно.

Пока он говорил, кадр сменился, и вначале почти ничего нельзя было различить, только движущиеся огни и какие-то клубящиеся тучи. Лишь когда камера отодвинулась, стали видны развалины. Их освещали прожектора, и пожарные в респираторах копошились в тучах дыма и пыли.

— Здесь, на окраине города, была процветающая ферма, прочная постройка, простоявшая несколько веков. Взрывная волна уничтожила ее в одно мгновение, превратив в груду обломков, которые вы сейчас видите. Мало надежды, что кто-то смог выжить, но все же искать нужно. В центре города в подобных поисках даже необходимости нет.

Камера отъехала, и появилась местность, где прежде находился Коттенхэм-Ньютаун. Светили армейские прожектора. Разглядеть что-нибудь было невозможно. Эти почерневшие дымящиеся развалины не имели ничего общего с некогда существовавшим здесь городом. Пожары еще продолжались, клубы дыма снизу светились красным, будто исходили из преисподней. Даже хорошо поставленный голос Кортрайта дрогнул.

— Возможно, единственная хорошая сторона этой… этой немыслимой катастрофы то, что они ничего не подозревали, не испытали никакой боли. Все кончилось в одно мгновение. Пока еще нет полных сведений об ускорителе, упавшем сюда, но ясно, что он двигался со скоростью, во много раз превышавшей скорость звука. Во время второй мировой войны «Фау-2», чьим потомком являлась эта ракета, перемещались быстрее звука, и обитатели Лондона узнавали о них, только когда раздавался взрыв. Здесь произошло то же самое, В одну секунду живой город был превращен в огненный ад. Пожарные команды и сотни полицейских направлены сюда со всех концов. На подходе войска. Дороги перекрыты, чтобы могли пройти спасатели. Но, к несчастью, мало что осталось спасать, разве что на окраинах, на периферии ударной волны, возникшей в результате взрыва. Здесь произошло также множество автомобильных аварий, в одну из них на автостраде попало около семидесяти машин. Здания полностью разрушены, в основном это отдельные фермы и дома, людей на улицах расшвыряло. Через несколько минут мы получим сообщение из больниц, но сначала информация о том…

Редактор выключил телевизор, прежде чем появилась реклама. Он улыбался удовлетворенно, словно кот, вылакавший большую миску сливок. Он поднял свой бокал.

— За вас, Купер, — сказал он. — Вы написали статью, вы раньше всех предвидели, что произойдет, и мы первыми напечатали про это и сейчас бьем все рекорды по тиражам. Я послал туда трех репортеров и пятерых фотографов специальным рейсом, мы дадим об этом небывалый репортаж. И мы не забываем о вас, Купер. Ваша зарплата будет увеличена на двадцать долларов, и еще премия…

— Спасибо, сэр! Большое спасибо!

— Не за что. Только справедливо. Но вы ведь хотите отработать свое повышение, Купер? Хотите, я вижу. Нет-нет, не беспокойтесь, всего лишь несколько капель, заведующий вытрет. Я хочу, чтобы вы подумали о более грандиозных событиях. Вы сейчас пойдете и напишете продолжение, от которого наш тираж подпрыгнет выше всех в мире!

— Какое продолжение, сэр? — изумился Купер.

— Вы, конечно, шутите. Об остальных частях этой чертовой ракеты, вот о чем! О том, что произойдет, когда она сама свалится нам на голову, о том, насколько ужаснее будет катастрофа. Пишите подробно, мне нужны детали.

— Н-но пока, кажется, нет никаких признаков, что «Прометей» потерпит аварию. Всего лишь мелкая неисправность двигателей…

— Не верьте ни единому слову. Они ничего не говорили нам о том, что эта проклятая ступень сметет пол-Англии, и про то, что произойдет с остальными, тоже не собираются докладывать. Мне нужны цифры и факты. Я хочу, чтобы уже в утреннем выпуске был не только подробный рассказ о том, что случилось, но и все о надвигающихся более крупных событиях. Сколько человек на этом корабле?

— Шесть, то есть пять, один погиб.

— Первая жертва, — он ткнул пальцем в сторону заведующего отделом городских новостей. — Биографии всех, с интимными подробностями. Расскажите о тех, кто стоит в очереди за смертью — и о тех, кто умрет вместе с ними. Вы знаете, как это делается.