— Вот это стихотворение отличается сильной, бурно выраженной мыслью, но форма его грубая, неразработанная! — Это был отзыв о стихотворении Амазаспа.

Наконец он взял лист со стихотворением Аветика Исаакяна. Бальмонт его прочёл, положил перед собой и спросил:

— И это стихотворение принадлежит перу ученика?

Амазасп, кривя душой, ответил положительно.

— Не может быть! — категорически заявил он. — Это — творчество большого мастера! Его автор — крупный поэт! Он не шутит божественным даром!

Экспертиза окончилась. Поблагодарив, Амазасп вышел, и всё паломничество шумно направилось к Брюсову.

Пришли. Товарищи остались ждать у подъезда, а Амазасп вошёл. Открывшая дверь женщина указала ему комнату с левой стороны. Это была обширная зала с таинственным полумраком. В противоположном конце её, в углу, стоял довольно высокий пьедестал, а на нём высокая, окутанная чёрным покрывалом, кафедра. За этой кафедрой, на высоком постаменте стояло покрытое чёрной вуалью оригинальное кресло, на котором восседал олимпийский жрец. Это был молодой человек, лет 25–30, высокого роста, одетый в длинную чёрную ризу, как подобает жрецу, с весьма выразительным лицом, выдающимися скулами и с большим выпуклым лбом. Густые, тщательно закрученные усы и тяготеющая книзу бородка придавали его лицу оттенок строгой организованности. В противоположность Бальмонту, можно было думать, что он мыслит порывисто и предрасположен к резким переходам от одного настроения к другому.

Не успел Амазасп переступить через порог в «таинственный храм», как громко-протяжно раздался «жреческий» голос:

— Кто из смертных хочет переступить порог моего святилища?

— Это я, поклонник Аполлона, — ответил Амазасп, убеждённый в жреческом сане вопрошающего, — явился просить высокого покровительства жреца. Разрешите вступить в эту божественную обитель!

Услышав его просящий голос, Брюсов встал, торжественно спустился по ступеням постамента и подошёл к нему.

— А что вы, молодой человек, ищете в этом храме искусства? — спросил Валерий Яковлевич.

— Ищущий обретёт! — воскликнул Амазасп и сообщил о цели своего прихода.

Поэт, глава декадентов, дополнительно осветил комнату, подошёл к дивану, расположенному у стены, против его кафедры, сел и пригласил Амазаспа занять место. Он бегло прочёл изложенные на листах стихи, потом взял большой карандаш и стал отмечать. Оказалось, что его мнение полностью совпало с мнением Бальмонта.

Экспертиза была окончена. С радостью, ликуя, группа возвратилась домой. Общая радость была вызвана сообщением о победе Аветика Исаакяна и тем, что Вагану Терьяну был указан славный грядущий путь.

Вскоре экзамены на аттестат зрелости были сданы более чем удовлетворительно. Особого упоминания заслуживает испытание по русской литературе. На экзамене была задана тема «Сатира и юмор Гоголя». На эту тему Амазасп написал 15 страниц.

С 1902 года Амазасп стал посещать лекции на юридическом факультете Московского университета. Оставил он несколько характеристик университетских профессоров. Первая лекция, которую он прослушал как студент Московского университета, представляла собой «введение» в науку — энциклопедию права. Читал её профессор Новгородцев, человек обширной эрудиции и блестящего ораторского дарования. Его лекции он слушал до конца учебного года. Более того, он сблизился с группой студентов, поклонников Новгородцева. С некоторыми из них он даже раза два был на квартире профессора, где велись беседы по основным вопросам правоведения.

Из числа других профессоров Московского университета он прослушал Самоквасова (по истории русского права), Мануйлова (по политической экономии), Ключевского (по русской истории), Умова (по физике) и др. По воспоминаниям Амазаспа, А. А. Мануйлов был человеком большого ума, самостоятельного научного мышления, универсальной эрудиции, с чутким общественным характером. Охотно вступал он в дискуссию со студентами по всевозможным вопросам науки, особенно же о трудовой теории стоимости, о капиталистической системе производства, о неизбежности социальной революции и т. д. Основные экономические взгляды Амазаспа сформировались под влиянием именно Мануйлова, с которым он сблизился более тесно после революции 1917 года, когда тот, в результате развернувшихся событий, оказался в Тбилиси.

Помимо курсов, прослушанных Амазаспом в 1902/03 учебном году по юридическому факультету, он почти регулярно слушал лекции Ключевского по русской истории. Талантливый лектор, блестящий оратор, вдохновенно излагавший историю русского народа, Ключевский заполнял сердца студентов пламенной любовью к науке, к великому прошлому русского народа и к освободительной функции человеческого разума. Яркие впечатления от лекций Ключевского он сохранил навсегда.

В 1903 году у Амазаспа уже были многочисленные рукописные стихи, как оригинальные, так и переводные (переводы Байрона, Шелли, Лермонтова, А. Толстого, Надсона, Гесиода и др.), которые были готовы к изданию в Тифлисе.

Учебный год окончился, но Амазасп испытывал недовольство характером приобретённых им знаний.

Университет, как высшее учебное заведение, как рассадник науки, в его представлении сиял, как высшее, облагораживающее учреждение. В таком аспекте он, естественно, ждал радикальных преобразований своего интеллекта. В действительности же, его знания обогатились весьма незначительными новыми данными. Требование к научным основам филологии и юриспруденции у Амазаспа гипертрофированно возрастало и, соответственно, росла неудовлетворённость университетским преподаванием.

Однако в течение почти всего ноября Амазасп без пропуска посещал лекции по юридическому и по историко-филологическому факультету. Но однажды к нему приехал его друг Манвелян и между делом заметил: «Говорят, науки, в особенности гуманитарные, замечательно поставлены в Санкт-Петербургском университете. Там преподают такие светила, как Таганцев, Фойницкий, Введенский, Зелинский, Петражицкий и другие, которые пользуются мировой славой. Если бы мне представился выбор университета, то я, несомненно, предпочёл бы Петербургский». Это мнение, хотя оно никем и не было поддержано, сильно запечатлелось в сознании Амазаспа. Всю ночь он обдумывал этот вопрос и пришёл к необходимости переезда в Санкт-Петербург.

Немедленно он отправился в университет, представился его ректору, профессору Тихомирову и попросил выдать ему документы. Получив документы, он без оглядки помчался домой и собрался в путь. В тот же вечер он выехал из Москвы в Санкт-Петербург.

По прибытии в Санкт-Петербург Амазасп первым делом нанял комнату на 6-й линии Васильевского острова, недалеко от Андреевского рынка, и затем пошёл в университет с целью представить документы и просить о приёме. И здесь случилось то, что вообще является закономерностью его индивидуальной жизни. Почти все его дела и все крупные события новой жизни начинались со скандала и с больших осложнений. Чем это объяснить? Отец Амазаспа был в высшей степени скромным, уживчивым и всегда шагал по мирным путям жизни. Таким же был его дед Артен-ами, точно такими же станут дети Амазаспа. Он же во всех делах и при всех начинаниях всегда шёл в лобовую атаку, всегда отстаивал принципиальное действие и такое же обращение к себе. Отступлений от принципа, правонарушений он не терпел, и не только не терпел, но и воинственно реагировал на них. Следствием этого и являлись вечные конфликты.

Итак, Амазасп явился в университет и представился ректору. Это был профессор Жданов, по специальности астроном, человек максимально несимпатичный, жёсткий, грубый в обращении, к тому же реакционный по политическим воззрениям, который терпеть не мог представителей национальных меньшинств, особенно армян.

Амазасп, войдя в зал Совета, где ректор принимал посетителей, поклонился. Но на его поклон по правилам приличия не последовало ответа. Тогда он заявил: «Ваше превосходительство! Представляю при сём документы и как студент юридического факультета Московского университета, прошу вашего распоряжения о зачислении меня студентом Петербургского университета». Ректор Жданов косо посмотрел на него, с презрительным взглядом взял у него документы, пробежал заявление и заговорил: «Откуда вы родом и как попали сюда?»