— Эй! Эй, Куч! Давай сюда!

Луис обернулся. Еще один соседский пацан, на нем тоже пурпурная шелковая рубаха, но он был помоложе Зипа. Луис оценивающе посмотрел на него с высоты своего возраста и подумал, не слишком ли забавно и нелепо выглядели его тонкие усики, когда ему было шестнадцать, потом решил, что нет. Парнишка, довольно смуглый, был невысокий, приземистый, с толстыми сильными руками. Заметив Зипа еще с середины улицы, он заорал ему в ответ:

— Эй, Зиппи! — и затрусил по направлению к кафе.

Луис вздохнул и со звоном высыпал мелочь в ящик кассы.

— Где тебя носит? — поинтересовался Зип у парня. — Я только что звонил тебе домой.

— Ох, лучше не спрашивай, приятель, — махнул рукой Куч.

Он говорил, как и Зип, без намека на акцент. Оба продукты большого города, далекие от Пуэрто-Рико так же, как от Монголии. Глядя на них, Луис вдруг почувствовал себя старым, никому не нужным иностранцем. Он пожал плечами, пошел к своей кухонной плите и принялся выставлять на нее свои кофейники.

— Мои люди просто ужасны, ты ведь знаешь, приятель? — продолжал Куч. У него были большие темно-карие глаза и очень живая мимика; когда он говорил, то отчаянно жестикулировал, напоминая какого-то известного телевизионного комика. — Думаю, мой старик должен бы быть в торговой палате, клянусь богом.

— Это из-за твоего старика ты так опоздал? Я ведь сказал без четверти девять, а сейчас…

— Он написал письмо в Пуэрто-Рико, — радостно продолжал Куч, — и прямо помешался. «Приезжай и живи с нами, — вот что он написал. — Привози своих детей, и свою бабушку, и свою полицейскую собаку. Мы о вас позаботимся…» — Куч драматически хлопнул себя по лбу. — И все наши чертовы босоногие кузины немедленно заявились к нам. Каждый раз, когда одна из них приезжает из аэропорта, мой старикан закатывает вечеринку.

— Послушай, давай-ка…

— Ну вот и прошлым вечером он тоже устроил праздничек. С этими чертовыми гитарами. У нас было довольно струн, чтобы начать играть целую симфонию. Ты бы только видел моего старика. Он опрокинул всего две рюмки и тут же принялся щупать свою старуху, мамашу то есть. Ну прямо голубки! Всего две рюмки, и его руки уже на ее заднице.

— Послушай, Куч, кого волнует, где были…

— Судя по прошлой ночи, — с воодушевлением продолжал Куч, — скоро у меня появится братишка.

— Ну ладно, и почему же ты опоздал?

— Так я же и пытаюсь тебе объяснить. Мне удалось добраться до кровати только к утру. Я и сейчас не вполне хорошо соображаю. — Он помолчал. — А где Папа? Еще не явился?

— Вот это меня и волнует. Это ты все думаешь, что мы тут в игрушки играем.

— Кто? Я? — возмутился Куч. — Я? Я так думаю?

— Ну хорошо, может, и не ты, — сдался Зип. — Другие ребята.

— Я? — не унимался уязвленный Куч. — Я? А кто первый прояснил тебе обстановку, когда ты только появился здесь?

— Ну ладно, я ведь сказал, что не ты, разве нет?

— Откуда ты приехал? Из грязных трущоб неподалеку от Калмс-Пойнт? Что ты тогда знал о местных порядках? Кто тебе все здесь показал, а?

— Ты, конечно, ты, — терпеливо признал Зип.

— Да. Так что не надо наезжать на меня. Всего на несколько минут опоздал, а ты…

— На десять минут, — уточнил Зип.

— Ладно, на десять минут. Я и не знал, что ты засекал время. Зип, порой я не понимаю тебя. Говоришь, якобы я думаю, что мы тут в игры играем. Приятель, даже если парень…

— Я же сказал, что не ты! Бога ради, я ведь сказал, что это не ты! Я говорю о других! — Он помолчал. — Ты заглядывал к Сиксто?

— Да. Это другая причина, по которой я опоздал. Ты велел мне заглянуть ко всем этим…

— Так где же он?

— Он должен помочь одной старой леди.

— Сделать что?

— Помочь с ребенком. Слушай, ты думаешь это сахар — иметь в доме ребенка? Никогда не видел другого такого, способного так мочить штаны, как сестричка Сиксто. Не успеешь оглянуться, а она уже описалась.

— И он меняет ей штаны? — недоуменно уточнил Зип.

— Когда я видел его в последний раз, он припудривал ее попку присыпкой.

— Я ему напудрю задницу, пусть только появится! — в гневе воскликнул Зип. — Вот что я имел в виду, понял теперь? Он думает, что мы здесь все дурью маемся. Ты недавно спрашивал, почему мы не придумаем себе название. А потому, что у нас нет настоящего клуба, вот почему. Каждый надеется, что все делать буду я.

— У нас есть название, — мягко напомнил Куч.

— Яйца у вас есть, а не название! Твои парни все еще думают, что это детская баскетбольная команда! Когда вы собираетесь повзрослеть? Вы хотите свободно разгуливать по соседним улицам или предпочитаете прятаться каждый раз, когда вам будут давать отпор?

— Я не собираюсь ни от кого прятаться!

— Ты думаешь, что «Королевские гвардейцы» хоть чего-то боятся? — требовательно спросил Зип.

— Нет, но в «Королевской гвардии» двести пятьдесят бойцов.

— Так как, ты думаешь, они набрали столько людей? Опаздывая каждый раз на стрелку?

— Эй! — вдруг произнес Куч.

— В чем дело?

— Ш-ш-ш…

По улице шла женщина, и ее большая грудь колыхалась в такт ее шагам. Ее черные волосы были собраны в тугой пучок сзади, у основания шеи. Она не смотрела ни направо, ни налево. Шла бесцельно, почти как слепая; миновав стоящих в открытом кафе парней, она повернула за угол и скрылась из вида.

— Ты видел, кто это была? — шепотом спросил Куч.

— Эта леди?

— Да, — кивнул Куч. — Мать Альфи.

— Что? — Зип быстро зашел за угол и оглядел авеню, но женщина уже ушла.

— Мать Альфредо Гомеса, — уточнил Куч. — Слышь, приятель, а она торопилась! Зип, как думаешь, он ей сказал?

— На что мне знать, сказал он ей или нет?

— Я что имею в виду… словно его старуха… ну, как если бы он сказал ей…

— Так он и сказал ей. И чем это ему поможет?

— Ты же знаешь, какие эти женщины. Она, может, разволновалась. Она может…

— Хватит пачкать свои штаны, ладно? У тебя нет ничего, кроме крошечных мозгов, ты это знаешь? Ты прямо как мой старик. Он говорит как сенатор. Все по кругу, все одно и то же. Всегда болтает про Пуэрто-Рико. А кого волнует этот чертов остров? Я родился здесь, в этом городе. Я настоящий американец. А он всегда талдычит мне, какой якобы большой шишкой он был в Сан-Хуане. А ты знаешь, чем он там на самом деле занимался? Я выяснил это у своих дядек. Так знаешь, что он там делал?

— Что?

— Велосипеды ремонтировал. Вот такая вот шишка. Большой болтун, и все. С крошечными мозгами.

— У меня хватает мозгов…

— Точно. Хватает. Только увидел, что мать Альфи вышла прогуляться, тут же затрясся мелкой дрожью. Ты уже знаешь, кем собираешься стать, когда вырастешь?

— Нет. А что?

— Ты будешь парнем, который ремонтирует велосипеды.

— Эй, хватит…

— Или парнем, который чистит ботинки.

— Да я за всю свою жизнь ни пары не почистил! — гордо заявил Куч. — Я не чищу даже собственные ботинки!

— Вот потому и выглядишь всегда неряхой, — констатировал Зип и вдруг резко обернулся. Кто-то приближался.

Из-за угла вышел моряк. Это был высокий светловолосый мужчина — ну, еще не совсем мужчина, но уже не мальчик. Возможно, года двадцать два от роду, и он достиг той таинственной границы, которая отделяет мальчика от мужчины, он перенес через нее одну ногу, так что невозможно было с уверенностью думать о нем как о мальчике, но и рановато было с определенностью судить о нем как о мужчине. Мужчина или мальчик, он был в стельку пьян в тот момент, когда обычной для моряков покачивающейся походкой, в которой безошибочно угадывалась и пьяная неуверенность, шествовал по улице. Его белая шапочка ненадежно сдвинута на самый затылок, его белая форма была настолько безукоризненно чистой, что от нее отражалось яркое утреннее солнце. Он остановился на углу, взглянул на вывеску кафе, что-то пробормотал, яростно помотал головой и продолжил свой путь.