Меня охватило ужасное чувство потери. Судьба так внезапно, так неожиданно предложившая мне последнее чудо любви, теперь наказывала как не справившегося. Я начал корить себя. Ну зачем, вопреки здравому смыслу, я послушался и, скрепя сердце, согласился остановиться у тебя? Ведь я же понимал, что это не правильно, что это поставит меня в неравное, более того, зависимое положение. И всё таки сделал это. Может быть, чтобы убедить себя в том, что всё идёт хорошо и в наших отношениях ничего не изменилось? Но ведь я догадывался, что это не так. По правде говоря, уже с прошлого приезда начал ощущать твою усталость и начавшееся отстранение. Почему сейчас? Ведь ещё за два месяца до моего приезда мы не слезали со скайпа, и, не успев наговориться, расставались, чтобы  снова сказать с добрым утром любимая и услышать в ответ доброй ночи родной. Ты продолжала рисовать и выкраивала время для уроков танго, я забивал твою голову новым увлечением - испанскими фразами. Ты отвечала по французски. Нам не было скучно. Мы  включали друг друга в повседневную жизнь, продолжали узнавать друга,  и слово люблю, произносимое на разных языках, не исчезало из нашего лексикона. Ведь только перед отъездом, на мой вопрос, остаются ли все договорённости в силе, ты ответила: «Конечно, иначе я бы сказала».

Резкая перемена в тебе казалась неожиданной, попытки разобраться в том, что произошло, не помогали моему депрессивному состоянию, мне нужно было отвлечься и я вспомнил о Лоре, моей милой, нежной и умной Лоре. Тонкой, стройной, увлекающейся йогой и балетом, моей партнёршей по художественным выставкам и по танго в Москве. Я не виделся с ней с момента, как встретил тебя. А теперь позвонил. Была суббота.

-Привет. Это я. Вот прилетел опять.

-Я так рада. Соскучилась. Думала, что уже и не увижу.

-Я тоже ужасно соскучился. Дела все как то удерживали дома. Как ты?

Я узнал, что как и прежде она проводит много времени на даче, по воскресеньям помогает в церкви, бросила йогу и теперь берет классы балета и не танцует танго. И тут же прояснила: "С тобой конечно буду". Узнав, что она в Москве, я сказал:

-Приезжай сейчас. Тут недалеко, у метро Сокольники, помнишь, где я жил прошлый раз. Так это рядом. Выйдешь из метро, прейди улицу, поверни направо и спускайся вниз по Русаковской. Я пойду тебе навстречу. У неё, как и у меня, географический идиотизм, и она не умеет пользоваться электронными помощниками, но, после нескольких телефонных корректировок, мы все же нашли друг друга. Сошлись легко и естественно, как будто и не было расставания, как будто мы виделись только вчера. Придя домой, мы не теряя ни секунды начали раздевать друг друга и уже через секунду я прижимал к себе её обнажённое тело. Маленькие (меньше твоих) груди, стройные ноги, крепкие ягодицы, чисто выбритый лобок и гладкая кожа делали её очень сексуальной. Я сел в большое кресло перед журнальным столиком, посадил её на колени спиной к себе и начал рассказывать про фильмы, записанные у меня на компьютере, не забывая потихонечку поглаживать и целовать её нежное тело. Она не видела ни одного, и мы решили начать c Random Harts (помнишь, мы смотрели его у тебя внизу?). Я запустил movie, Лора начала смотреть, а я продолжал тихонько целовать её шею и спину и ласкать эту жилочку внизу живота. Постепенно мои колени почувствовали горячую влажность, я осторожно вошёл внутрь и начал мягко двигаться волновым движением вперёд и назад. Она продолжала неотрывно смотреть на экран, дыхание её участилось, движения убыстрились, мы задвигались быстрее и быстрее, соударяясь телами, наша энергия выплеснулась во взаимном крике и всё кончилось. Потом она села рядом и сказала: "давай смотреть сначала". К сожалению, замужняя женщина, она не могла оставаться на ночь, но в остальном обладала достаточной свободой. Которой мы  и пользовались ежедневно до моего отъезда домой. Вечер мог начинаться с милонги или ужина, но всегда заканчивался в большом кресле перед компьютером. Прощаясь перед моим отлётом,  она серьёзно заметила; "Что это за кресло такое, в котором нельзя досмотреть не одного фильма”.

В эти мои последние дни в Москве ты наверное лучше понимала, что произошло между нами. Ты почему то хотела излечить меня от любви и ревности, заменить желание физической и сердечной близости теплом дружбы.  С Лорой было понятней - это было лечение любовью и добротой. С тобой мы держась за руки гуляли по городу, с Лорой - танцевали танго и занимались любовью. Тогда, кстати, мне не помогло ни то, ни другое. Вот, что я написал тебе перед отлётом домой "Закончена милонга El Calor, отправлена домой грустная Лора. Я сижу на диване, слушаю гимн советского союза и думаю о том, что душа моя пуста. Что я люблю тебя, и не головой, а сердцем. И сердце моё просит почти твоими словами: “Не теряй меня. У меня последняя жизнь и я живу её с тобой. 3 ам. Спокойной ночи, моё счастье." Я вернулся домой с потерей. Я не сдержал обещания не терять тебя.

Сейчас я понимаю, что из-за своего эгоизма и внезапно свалившегося счастья, был невнимателен и многое проглядел, даже то, о чем ты громко кричала. То прямо, а то опосредованно, ты говорила о том, как трудно тебе любить, прячась от близких и друзей; что невозможно сохранить любовь замкнувшись друг на друга. О желании идти по жизни вместе и открыто. О том, что непринятие решений убивает чувства, и многое другое, чего я либо не замечал, либо оставлял без ответа намеренно. Я думаю о том , что мне повезло, как в жизни редко бывает. Судьба на старости лет преподнесла нежданный и редкий подарок: Любовь. Меня любили, ради меня многим жертвовали. А что делал я? Наслаждался, купался в твоей любви. И не сделал и шага, чтобы её удержать. Я не помог тебе ни сколько! Какая странная мысль. Не помог в чём? любить себя? Ну да. Мысль эта стихотворной строчкой засела у меня в голове. И если честно, то ни только не помог, а наоборот, создавал проблемы: тебе приходилось бросать дом, детей, скрываться, притворятся, что едешь в командировки, и т.д. Вторая стихотворная строчка подтвердила это: ”И если не кривить душой, обузой был тебе и только, когда я жил с тобой”. Следующие возникли также практически не задумываясь. Получилось вот что.

Я прочитал и понял, что во многом ответил на свой вопрос. Правда в том, что мы существуем в искусственном мире, изолированном от реальной жизни. Мои короткие командировки уже не добавляют свежести в отношения, но серьёзно нарушают и так чрезвычайно напряжённый процесс твоей жизни. А твои надежды об устройстве совместного будущего постепенно исчезли. Я заметил, что ты всё реже предлагаешь какие нибудь совместные идеи. Из твоего лексикона исчезли выражения, начинающиеся с «А давай», и появились жалобы на то, что тебе тесно в нашем замкнутом пространстве. Я «честный» эгоист. Да, я обожал и обожаю тебя, но никогда не предлагал, и не смог бы предложить в дальнейшем, отношения за пределами affair. Амбициозная на работе и перегруженная заботами о доме и детях, тебе нужен не приходящий любовник, а партнёр по совместной жизни. Я помню из твоих рассказов, что ты договорилась с кем то из старых связей встретиться снова, когда будешь готова для совместной жизни. Не знаю, насколько далеко ты продвинулась в этом отношении, но предполагаю, что твой практицизм начинает брать верх. И мой вариант “Ностальгии” может смело заканчиваться прощанием. А твой?

-Моя радость, ну зачем прощаться? А кто поедет со мной в Италию гостиницу строить? Ну то есть, если именно буквенных упражнений хочется, то это всегда можно. А прощаться не нужно, по-моему. Ничего не заканчивается. Меняется вместе с нами самими - но не заканчивается. Мы влияем друг на друга намного менее просто и линейно, чем "привлёк-отпугнул". Мы друг друга растим, мы растём, мы меняемся, иначе друг на друга реагируем - и этим тоже друг друга меняем. Я обнаруживаю интересное в работе и тяжело отвлекаюсь. Ты тревожишься и печалишься. Я чувствую себя виноватой и злюсь. Ты соглашаешься про гостиницу, я бросаюсь в это приключение, а ты в него не веришь и хочешь прощаться. Не надо прощаться. Надо влиять и радоваться результатам. Сотни людей в мире не могут повлиять друг на друга, как бы ни старались. Сезон романтики сменился планов громадьём. И - я люблю тебя. Меня мало, всем меня катастрофически мало, но через годик, может быть, можно будет пожать плоды, и вдруг они будут хорошими. Я хочу водить самолёт, встречать рассвет в горах и вырастить лошадь. Прибегать и показывать, делиться открытиями и советоваться. А если сидеть возле тебя дольше нескольких дней, становится не о чем рассказывать. Я живу безумную жизнь, в которой нет секса, много суеты и мало людей. Она тебе жутко неудобна, но я живу её с тобой. Она поменяется сорок раз, а мы останемся, любовь моя. Мы вместе с ней поменяемся - но друг от друга не денемся никуда. Никуда я тебя не отпущу. Да, буду противная, не трахающаяся и редко достающаяся в руки. Но из головы всё равно не отпущу. В почте буковки. “Я задерживаюсь, ты сердишься”. Вторая серия получилась.