Но теперь ясно, что Майлс — не единственный, кого мне следует остерегаться. Мой отец меня обманул. Собственный наставник охотится на меня. Доверять остаётся только себе. Я ещё никогда не чувствовала себя настолько одинокой.

МАЙЛС

Когда я просыпаюсь, она разговаривает с птицей. Это вроде и не должно меня беспокоить. Но я еще не совсем проснулся и волна тревоги накатывает прежде, чем я вспоминаю, что тусуюсь с сумасшедшей лишь ради достижения своей цели. А моя цель — увидеть лицо отца, когда я, наконец, сделаю что-то толковое.

Я не спеша вылезаю из палатки, теша себя надеждой, что прилетит фея, взмахнет волшебной палочкой и все вернется на круги своя. Но не тут-то было. Когда я поднимаюсь, Джуно смотрит так, словно ждет меня, чтобы сказать что-то очень важное.

— Чего? — спрашиваю я.

— Нам нужно уходить, — отвечает Джуно. — Сейчас.

— И что, никакого шашлыка из дичи на завтрак? — шучу я.

Она делает вид, что не слышит меня и начинает паковать свои кухонные принадлежности.

— За нами идут. Поедим в пути, — говорит она в этой своей манере "я-твой-босс", которая начинает меня конкретно бесить.

— Ах! — вскрикиваю я, приподнимая бровь в приворотном удивлении просто для самого себя, так как она на меня больше не смотрит. — Не правительственные ли агенты нас преследуют? А может инопланетяне? Нет, постой. Это злые лесники, которые ведут учет популяции кроликов в заповеднике.

— Если хочешь помочь, можешь сложить палатку, — бесцеремонно заявляет Джуно. И хотя у меня не было особого желания становиться ее добровольным товарищем по паранойе, но это звучит так, будто она вообще сомневается, что такая задача мне под силу, и я принимаюсь вытаскивать колышки из земли.

— Может спервасоберешь постель? — говорит она.

— Ага, как раз собирался, — бубню я и вытягиваю надувные походные подушки и тонкие, как лист бумаги, термоодеяла.

К тому времени, когда до меня, наконец, дошло, как отсоединяются дуги, она, все упаковав и погрузив в машину, спешит ко мне на помощь.

— Ты что никогда не ночевал в палатке? — спрашивает она, но без издевки, которую я ожидал.

— Нет, — признаюсь я, запихивая последнюю дугу в чехол, — а что, так заметно?

Она поднимает глаза и едва заметно улыбается мне сжатыми губами. Я невольно улыбаюсь в ответ.

И в этот момент, как ни странно, мне хорошо. Несмотря на то, что после ночи на твердой земле у меня занемела спина. Несмотря на то, что я торчу посреди незаконно разбитого лагеря и лыблюсь параноидальной шизофреничке. И вообще, она кажется более-менее нормальной. Даже милой. Я ловлю себя на этой мысли, но она лишь проносится в голове, несколько раз срикошетив, и изживает себя. Эта девчонка — лишь средство достижения цели, — говорю я себе, — нужно просто доставить ее в Калифорнию. Прогоняя с лица улыбку, я завожу машину.

Джуно бросает сумку с палаткой назад и запрыгивает на пассажирское сидение рядом со мной. Птица с криком влетает в машину вслед за ней, садится на заднее сидение и смотрит, словно пытается меня спровоцировать.

— Это еще что? — спрашиваю я, указывая на птицу, пока Джуно закрывает дверь.

— Ворон поедет с нами, — отвечает она.

Я не верю своим ушам. Но стараюсь контролировать голос, напоминая себе, что неадекватная здесь она, а не я.

— И почему, позволь спросить, ворон поедет с нами?

— Потому что, если тот, кто послал его шпионить за нами, призовёт его снова, то нас без труда выследят.

Мой мозг опять закипает. Я смотрю на птицу исподлобья. Она бросает на меня мимолетный взгляд и как ни в чем не бывало, принимается чистить перья. Я поворачиваюсь к Джуно и вздрагиваю при виде ее странных контактных линз со звездой. По-моему, она даже ночью их не снимала.

Поверить не могу, что секунду назад счёл её нормальной, должно быть, у меня какой-то стокгольмский синдром. Развернув машину, я возвращаюсь на грунтовую дорогу, по которой мы приехали.

— Куда теперь? — спрашиваю я, надеясь, что спокойный тон поможет нам выбрать путь. Сейчас она задает курс. Я смотрю, как она отмечает положение солнца и смотрит на обе стороны дороги.

— Эта дорога ведет с севера на юг, — говорит она, — не знаешь, как нам свернуть на юго-восток?

— Ну, если тебе удастся включить мой Айфон, сможем найти дорогу с помощью GPS, — говорю я.

Она смотрит на меня так, словно я заговорил на китайском языке. Вспомнив путаницу с Эл. Эй.*, я спрашиваю:

— Что из сказанного мною тебе не понятно?

— Включить, Айфон, GPS, — отвечает она.

(Эл. Эй. (англ. L.A.) — Лос-А́нджелес, также известен как L.A. и City of Angels — Город Ангелов. Город в США на юге штата Калифорния, находящийся на берегу Тихого океана.)

Я объясняю на свой выбор:

— Глобальная Система Позиционирования. — Она качает головой. По напряженным мышцам лица видно, чего ей стоило признать свою неосведомленность.

— Откуда же ты, если даже не слышала о GPS? — спрашиваю я, в надежде услышать что-нибудь об Аляске, или узнать побольше о ней самой.

— Нет времени на разговоры, — отвечает она, — езжай по этой дороге. Объясню по пути.

Мы выезжаем на дорогу и движемся на юг. Через несколько минут я возвращаюсь к прежней теме:

— Я так понимаю, ты не можешь включить мой телефон.

Джуно на меня не смотрит, а обеспокоенно поглядывает в окно и на спидометр. Я жму на газ, она немного расслабляется и отвечает:

— Из Аляски.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что она вернулась к предыдущему разговору, и я подхватываю:

— Но на Аляске должны знать о GPS, среди такой-то глухомани, в этой…тундре, или чего там у вас.

Она обдумывает это секунду.

— Я жила в небольшой общине, расположенной в стороне от больших городов. Когда ты, считая меня близкой к природе, назвал "любительницей натур-продуктов", ты был недалек от истины. Там были только природа и мы.

— Уверен, ты видела по телевизору… — начинаю я.

— У нас не было телевизора, — перебивает она меня, — и электричества, собственно, тоже.

— И жила ты там…

— Всю свою жизнь, — заканчивает она.

Пока я пытаюсь обмозговать это, мне приходит на ум, что в таком свете она особо и не кажется сумасшедшей. Если ее вырастили в каком-то обществе бродяг непонятно где — неудивительно, что она странно вела себя в Сиэтле.

Я вижу, как она возится с окном, пытаясь просунуть ногти над верхним краем стекла, будто бы думая, что сможет, надавив, опустить его.

— Около дверной ручки есть кнопка, — говорю я, секунду она дергает кнопку контроля туда-сюда, пока ее окно не опускается вниз, и она не высовывает голову наружу так, что холодный утренний воздух хлещет ее по лицу.

— Что? И машин у вас тоже не было? — спрашиваю я, вспоминая, как она вчера вылетела из еще движущейся машины и забыла закрыть дверь после того, как вернулась в нее.

Она кивает головой.

Я смотрю на нее скептически:

— Как же вы передвигались?

— На нартах, — отвечает она, будто это само собой разумеется. — Конечно, к ним прикреплялись колеса, когда на земле не было снега.

— Понятное дело, — отвечаю я, приподняв бровь. Она приглядывается ко мне, чтобы понять, не подкол ли это. Но я улыбаюсь со всей доброжелательностью, на которую способен, и ее сжатые губы растягиваются в ответной улыбке.

Честно говоря, когда она не хмурится, то производит гораздо лучшее впечатление. То есть, эта стрижка, конечно, делает ее похожей на шизанутую эльфийку, но это определенно прогресс, по сравнению со злобной гномихой, насаживающей на вертел тушки мертвых животных.