— Дело в том, что это моя машина. Мы с девушкой поцапались и она укатила на ней, — я придерживаюсь версии Портмана — с копами же сработало, — я знаю, вы уже сказали полиции, что ничего не видели, но если бы вы вспомнили хоть что-нибудь, то очень помогли бы мне. Уже поздно и я волнуюсь за нее.

Девушка, широко улыбнувшись, отвечает:

— Я сказала так, потому что не хотела делать официальных заявлений.

Дальше она признается, что видела все, в том числе, как через полчаса два мужика вернулись без девчонки, поорали друг на друга и уехали.

— А в каком направлении они уехали? — спрашиваю я.

— На юг, в сторону Солт-Лейк-Сити, — отвечает кассирша.

— Большое спасибо — говорю я. Она пожимает плечами и надевает свои наушники снова.

Так я и думал. Людям Уита не удалось найти Джуно. Но к машине она до сих пор не вернулась, значит осталась где-то там. Переступив через бетонный парапет, я осматриваю пустырь. Вдалеке виднеются деревья. Еще дальше за ними горы. Она может быть где угодно. А, по сравнению с ней, мои навыки выживания в дикой среде, как известно — курам на смех.

Разве что, она сама захочет, чтобы я ее нашел, как тогда в Сиэтле. Но как бы не так. После подслушанного телефонного разговора с отцом на это можно и не рассчитывать. Я сонливо потираю ладонями лицо. Знаю, она направлялась в Солт-Лейк-Сити, но ночью добраться туда можно разве что автостопом. Мне остается только надеяться, что она не решится сесть в машину к незнакомцу. Как ни парадоксально это звучит.

Я забираюсь в машину и отправляюсь на юг, готовый остановиться в первой попавшейся гостинице.

ДЖУНО

Я просыпаюсь на запах бекона под шкварчание яиц на сковородке. И, несмотря на абсолютную растерянность, не могу сдержать улыбку. Я поднимаюсь и упираюсь взглядом прямо в клюв По. Он каркает и хлопает крыльями.

— Он за всю ночь не сдвинулся с места, караулил тебя, как личный пернатый телохранитель, — доносится голос из другого конца комнаты. И…бац…я вспоминаю, где нахожусь.

— Доброе утро, Талли, — говорю я.

Подбросив в печку дров из поленницы, она спрашивает:

— Завтракать будешь?

— Да, пожалуйста, — отвечаю я, и она ставит на журнальный столик перед диваном поднос с яичницей, беконом, тостами и апельсиновым соком.

— Ты предпочитаешь кофе, или чай? — спрашивает Талли. Она уже успела сменить пижаму на джинсы и клетчатую фланелевую рубашку и стянуть огненно-красные волосы в пучок на затылке.

— Вообще-то, цикорий, — отвечаю я.

Она кривится, будто клюквы наелась:

— Брр. Гадость редкостная. Моя бывшая свекровь пила цикорий. Значит, будешь чай.

Через минуту она возвращается. Подвигает к столику кресло и наливает две чашки чая. Надкусив тост, я спрашиваю:

— Ты ведь не держишь животных?

— Я не люблю домашних животных, — отвечает она, глядя на По. — У меня тут и без того хлопот хватает, чтоб еще присматривать за кем-то пушистым.

— Нет, я имела в виду, откуда ты берешь бекон и яйца?

— А. В десяти милях отсюда есть магазин. Я хожу туда дважды в неделю, выполняю разную работу в обмен на продукты, которые сама раздобыть не могу. Я самостоятельная женщина, которая обеспечивает себя всем необходимым, но никто не заставит меня платить налоги на бессмысленные войны, в которых погибают хорошие люди.

— Теперь понятно, почему ты так затаилась, — говорю я.

— Ага, я добровольно отказалась практически от всего, — говорит она с усмешкой, — у меня нет ни электричества, ни телефона с интернетом, ни машины. И, если не учитывать твое присутствие, я — абсолютная отшельница.

Я запиваю кусочек тоста с медом глотком крепкого чая и спрашиваю:

— Как ты меня нашла? Ты говорила, что ждала меня.

— А, это, — говорит она, загадочно приподнимая бровь, — я раскинула кости.

Я замираю, не донеся вилку с яичницей до рта.

— Ты раскинула кости?

Из выдвижного ящика стола, Талли достает красный кожаный мешочек и, распустив завязки, высыпает на стол пригоршню высушенных и выбеленных звериных костей.

— Это кости опоссума, которые моя прабабушка Лула-Мэй передала своей дочери, потом они перешли моей маме, а потом и мне. Вместе с двумя Х-хромосомами, всем женщинам нашей семьи передается Дар Провидения. Вот они, — говорит она, кивая на рамки с фотографиями на столике в углу, — я называю их своими богинями.

Она начинает раскладывать кости на столе по кругу.

— Я раскидываю кости Лула-Мэй каждое утро, чтобы не утратить навыки. Только на улице, а не здесь на столе. Они должны соприкасаться с землёй. Вчера расклад был примерно таким: местами кости пересекаются, остальные лежат параллельно, если не вдаваться в нудные детали, это предвещало полуночного гостя, но не охотника, как обычно, а того, за кем охотятся.

Она показывает на кости передних лап, которые соприкасаются большими пальцами.

— Это свидетельствовало о том, что гость похож на меня. «Отмеченный даром», как женщины в моём роду. Ты экстрасенс? Или гадалка?

— Можно и так сказать, — признаю я.

Она пристально рассматривает меня, словно кости моего лица можно прочитать с такой же легкостью, как и косточки усопшего опоссума. Похоже, увиденное ее устроило, и она возвращается к раскладу, подводя итоги.

— Это также говорило о том, что нам обеим есть чему поучиться друг у друга.

Она подносит чашку к губам и смотрит на меня поверх нее, делая глоток. Я не знаю, что сказать и поэтому молчу.

— Но то, как разместились хвостовые кости, — Талли указывает на несколько не пересекающихся костей, — значит, что у тебя есть важная миссия. Что, возможно, в твоих руках людские жизни и судьбы.

С серьёзным выражением на лице она ждет моего ответа. Сглотнув комок, я встречаюсь с ней взглядом.

— Моего отца и всю мою общину похитили и насильно удерживают неизвестно где. Я пытаюсь найти их и спасти.

Некоторое время она не сводит с меня глаз, затем откидывается назад, и, уставившись в одну точку на стене позади меня, задумчиво потирает подбородок. Мне в голову приходит еще кое-что.

— Почему ты думала, что я из будущего?

Талли приходит в себя.

— Хм, кончик хвоста выступает из круга. Не из этого времени, или не из этого мира. Поэтому я решила, что либо НЛО приземлится у меня на заднем дворе, либо тебя перенесет сюда из будущего машина времени, — она улыбается.

— Что ж, вполне можно считать, что я из другого мира, — признаю я.

— Я поняла, что ты и есть та самая, когда увидела тебя в телескоп, — она кивает на, дорогое на вид устройство у окна, обращенное к горам, — и убедилась в этом, когда посветила тебе в глаз и увидела золотую радужку. Выглядит необычно. Что это? Генетическая мутация?

У меня отвисает челюсть: — Ты первый человек, который не решил, что это контактные линзы.

— Ну, ты ведь не снимала их на ночь. И они не очень-то подходят под твой убей-в-себе-женщину стиль.

— Я пыталась замаскироваться под мальчика, чтобы скрыться от преследователей, — признаюсь я.

— Кажется, не очень помогло, — говорит она, — и, кстати, если ты собираешься дальше маскироваться, советую отказаться от этой мальчишеской одежды. Она только безобразит тебя, а никак не делает похожей на мальчика. И все же, это была моя история. А теперь я хочу услышать твою. Но сначала давай посмотрим как там твоя лодыжка.

Я откидываю одеяло и укладываю больную ногу на край стола. Талли присвистывает.

— Все не так плохо, как было вчера вечером. Отлежишься еще немного и через день-два будешь на ногах.

— А нельзя просто перевязать ее потуже? Мне действительно нужно идти. Я же говорила, что ищу свою общину, и, хотя я надеюсь, что сейчас с ними все в порядке, кто знает, что может случиться?

От этих объяснений голос у меня повышается, и я едва сдерживаю слезы. Я хватаюсь за чашку, делаю большой глоток чая, выдыхаю, и немного успокаиваюсь.