— На все? Ну… тогда я прошу вас разделить со мной… — Утерс посмотрел на небо, — ранний ужин… У меня с собой есть оленина, сыр и хлеб…

— Благодарю вас, ваша милость, но, может, вы все-таки проверите меня на прочность? Предложение разделить трапезу — это не совсем то, чего я ждал все эти годы… — сглотнув подкативший к горлу комок, буркнул Том. — Я очень хочу, чтобы вы взяли меня в оруженосцы. Или, если это — слишком большая честь для представителя рода Ромерсов, — то хоть слугой. А там… я смогу доказать, что способен на большее…

— Слугой? — удивился юноша.

— Для того чтобы смыть с рода пятно позора, я готов действительно на все… — сказал Том. — Естественно, если это «все» не противоречит понятию «честь»…

Юноша аккуратно положил сверток на траву, выпрямился и, выхватив из ножен мечи, задумчиво посмотрел на Тома.

— Благодарю, ваша милость! — Ромерс поднял с земли щит и топор и, дождавшись кивка противника, сделал скользящий шаг вперед.

Как ни странно, Утерс никак не прореагировал на его движение — так и стоял, опустив мечи, и с интересом смотрел на него.

— Защищайтесь, граф! — воскликнул Том и, приподняв верхний край щита на уровень глаз, атаковал юношу обухом топора.

— Работайте в полную силу, Томас! — выдохнул Утерс, сместившись на пядь в сторону. — Я пока смотрю на то, как вас научили передвигаться…

Ромерс послушно атаковал. И первое время старался работать так, чтобы ненароком не зацепить юношу, не защищенного ничем, кроме кольчуги. Однако, как оказалось, для того, чтобы достать настоящего Утерса, науки Низала Финта и Фалько Рубаки оказалось недостаточно: парень играючи уходил от атак лезвием, обухом и рукоятью топора, краем щита, а также ударов ногами и локтями! Казалось, что он не двигается, а как бы перетекает из одного положения в другое и при этом вообще не сбивает дыхание!

Игра в кошки-мышки длилась недолго — минут пять. А потом граф Вэлш вдруг подставился. Да еще как — Тому едва-едва удалось остановить лезвие топора в опасной близости от его шеи!

— Что ж, против меня ничего плохого вы не замышляете… — дождавшись, пока сконфуженный Ромерс опустит мгновенно потяжелевшее оружие и, отбросив в сторону щит, утрет пот с лица, буркнул он. — Учили вас конечно же из рук вон плохо, но часть огрехов, пожалуй, поправима. На колени, граф!

Оперевшись руками на топор, Том медленно опустился на колени и, с надеждой в глазах глядя на Утерса-младшего, затаил дыхание.

— Последним словом, которое вы сказали перед нашим поединком — было слово «честь». Знаете, меня воспитывали на этом понятии, поэтому я способен понять ваше состояние. В общем, я, Аурон Утерс, граф Вэлш, беру вас, граф Томас Ромерс, в оруженосцы. Клянусь защищать вас и ваши интересы везде, где потребуется, а также приложить все силы для того, чтобы ваша мечта осуществилась…

С трудом дождавшись, пока меч графа прикоснется к его плечу, Том набрал в грудь воздуха и на одном дыхании проговорил слова клятвы, придумываемой им все эти годы. А потом, встав, изобразил самый церемонный поклон, на который был способен:

— Благодарю вас, ваша светлость…

— Благодарить будете потом… — юноша вздохнул, убрал меч в ножны и, подумав немного, негромко пробормотал: — Мда…

— Разрешите просьбу, ваша светлость? — Том смял в кулаке край своего сюрко.

— Естественно…

— Не называйте меня графом. И Ромерсом — тоже. Я уже шесть лет как просто Том. И буду им до момента, когда мой род сможет мною гордиться…

— Хорошо… — кивнул Утерс. — Тогда, Том, мы садимся ужинать…

— Еще пару часов, и должны показаться стены Запруды… — на лице Бьерна Пивной Кружки появилось мечтательное выражение.

— Ну, тогда можно обойтись и без привала… — усмехнулся Вигор и, оглянувшись на прислушивающихся к их разговору солдат, слегка прибавил шагу.

— Ненавижу горы… Ненавижу ущелья, ледники и морены… А еще ненавижу эти паршивые телеги… — еле слышно выдохнул кто-то из идущих следом воинов. И, видимо, устыдившись своего порыва, замолчал.

Поворачиваться и реагировать на этот крик души десятник не стал: солдаты, вымотанные трехдневным переходом по упорно забирающемуся в горы Северному тракту, пребывали далеко не в лучшем настроении. И не потому, что им не хватало выносливости — каждый из них был ветераном не одной военной кампании и давно привык к многодневным переходам. Причина была в другом — два дня дождей и три телеги с «чесноком» и почтовыми голубями, которые отправили в приграничную крепость вместе с ними, оказались тем самым непредвиденным обстоятельством, которое смогло выбить из колеи даже таких закаленных воинов, как они.

В среднем раз в полчаса хотя бы одна из телег вязла в очередной яме, и солдаты, забрасывая на нее щиты, с проклятиями вцеплялись в ободья заляпанных грязью колес.

Воины, поутру выходящие с постоялых дворов в начищенных до блеска доспехах, после пары часов подобных «упражнений» покрывались грязью чуть ли не по уши. И к вечеру зверели настолько, что, несмотря на приказ Гваала не трогать «криворуких» возниц, периодически отвешивали им тяжеленные подзатыльники…

— Доберемся до Запруды — я первым делом завалюсь в какой-нибудь ручей… — с тоской глядя на свои перепачканные латы, внезапно пробормотал Пивная Кружка.

— И отморозишь себе все, что можно… — в унисон ему продолжил Вигор. — Вряд ли вода в том ручье окажется теплее, чем в этой речушке…

— Плевать… Я чувствую себя свиньей… У меня под латами столько земли, что можно сажать озимые… А если меня ударить по голове, то от лица отколется здоровенный пласт грязи…

— Так может, стоит периодически отвешивать тебе хорошую плюху?

Бьерн хмуро посмотрел на десятника и с легкой угрозой в голосе предложил:

— Почему бы тебе не попробовать прямо сейчас? У меня как раз страшно чешутся руки. А меч не пил крови уже целую вечность…

— Я уверен, что скоро у тебя появится возможность воспользоваться им по назначению… — проигнорировав и взгляд, и тон собеседника, холодно ответил Гваал. — А если у тебя появится желание поработать мечом именно со мной, то я дам тебе такую возможность. Но после того, как мы доберемся до Запруды…

— Жду с нетерпением… — пробормотал воин и затих…

…Стены крепости появились перед отрядом внезапно: еще мгновение назад взгляд натыкался только на отвесные каменные стены и огромные камни в обмелевшем русле небольшой речушки, а потом из-за поворота ущелья возник кусок высоченной надвратной башни с зубцами и машикулями.[5] А потом и ворота, закрытые герсой.[6]

— Ого… — оценив высоту стен, выдохнул кто-то из солдат.

— Да… Нахрапом не возьмешь… — отозвался Пивная Кружка. — А с северной стороны все еще солиднее…

Оценить укрепления Запруды удалось буквально минут через двадцать. После того, как часовые вызвали начальника караула и тот, затянув к себе на стену предписание, внимательно его прочитал и дал приказ поднять решетку. Как оказалось, решетка оказалась не единственным препятствием для того, чтобы попасть в крепость: за ней начинался захаб.[7]

Двигаться между двух стен с все теми же машикулями было довольно неприятно: тускло поблескивающие в черных провалах бойниц наконечники стрел свидетельствовали о том, что службу в Запруде несут так, как полагается. И любое неправильное движение находящихся в захабе лиц может вызвать смертоносный дождь. Впрочем, делать лишние движения ни у кого из десятка желания не было, и, миновав коридор, отряд уперся во внутренние ворота крепости. Еще более массивные, чем внешние, и с двумя герсами, перекрывающими проем. Причем, судя по внешнему виду обеих решеток, они были абсолютно неподъемными…

«Мда… А как же тогда укреплены северные стены? — представив себе, как можно приподнять такую массу при отрубленном противовесе, растерянно подумал десятник. — Пытаться взять эту крепость — форменное самоубийство…»