Запомнили енакиевцы приезд Григория Ивановича Петровского. По поручению ЦК он объезжал промышленные города Донбасса. Он деловито, не торопясь, ознакомился с положением в городе. Беседовал с рабочими, — расспрашивал о делах на заводе, знакомился с работой партийной организации, выступал на митингах.

С этих июньских дней енакиевские большевики окрепли, почувствовали массовую поддержку рабочих. В августе состоялись перевыборы в Енакиевский Совет, в него вошли 31 большевик и только 9 меньшевиков и эсеров.

27 сентября общее собрание организации РСДРП(б) города Енакиева приняло постановление:

«Учитывая безвыходное положение, которое создалось благодаря тактике мелкобуржуазных социалистов и «социалистов-патриотов», мы считаем единственным выходом — переход всей власти Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов».

А на заводе дела шли неважно. Потье «руководил», сидя в Петрограде, где находилось правление Русско-бельгийского металлургического общества. Всю документацию и деньги он забрал с собой, уезжая из Енакиева. По существу, завод был без хозяев. Запасы сырья иссякали. Рабочим не выплачивали заработную плату. Почти прекратился выпуск металла.

Выход был только один: рабочие должны взять управление заводом в свои руки.

О свершившейся в Петрограде пролетарской революции енакиевцы узнали на второй день. Все труженики города вышли на улицу. Цвели радостью лица. Вспыхивали митинги. Рабочий класс праздновал свою великую победу.

В декабре 1917-го руководитель енакиевских большевиков Яков Друян привез из Петрограда давно ожидаемое Постановление Совета Народных Комиссаров, в котором говорилось о конфискации шахт, заводов, рудников, всего живого и мертвого инвентаря как на территории Петровского металлургического завода, Софиевского, Веровского, Бунговских, Нарьевских рудников, так и в Петрограде и вообще всего имущества, в чем бы оно ни состояло и где бы оно ни находилось, в России или за границей, принадлежащего Русско-бельгийскому металлургическому обществу.

Весь служебный и технический персонал был обязан оставаться на местах и исполнять свои обязанности.

За самовольное оставление занимаемой должности или саботаж виновные будут предаваться революционному суду.

Енакиевский завод был первым национализированным заводом в Донбассе.

Постановление СНК зачитали на общезаводском митинге. Тут же приступили к выборам рабочего правления. В результате бурных споров правление во главе с рабочим доменного цеха Еременко было утверждено общим голосованием.

«Помнится эпизод, разыгравшийся при выборах Элинсона, — вспоминал И. П. Бардин. — Будущий член правления Остров, выступая по кандидатуре Элинсона, по-видимому, музыканта по специальности, сказал: «Вот мы выбираем товарища Элинсона, а не сыграет ли он нам «Дунайские волны»? По-моему, это у него лучше получится, чем управление заводом».

На результатах голосования такая реплика нисколько не отразилась.

Затем было решено таким же порядком выбрать главного инженера завода — человека, которому могли бы доверять рабочие. Здесь мнение всех было единодушным: главным должен быть начальник доменного цеха Бардин.

— Согласны ли вы на предложение рабочих?

В своей книге «Жизнь инженера» И. П. Бардин откровенно признается, о чем он тогда думал:

«Все это было так необычно и неожиданно, так стремительно и ново, что я был сбит с толку.

В рабочее правление я войти отказался. Кто знает, надолго ли все это?.. Ведь Потье мне этого не простит, и я буду вынужден оставить завод.

Я заявил, что работать согласен, что буду во всем помогать, но в правление войти не могу. Меня избрали главным инженером завода и рудников».

С трудом, медленно налаживалась работа завода.

В феврале восемнадцатого делегация енакиевских металлургов выехала в Петроград за помощью. Поездка, пишет Иван Павлович, была в духе того времени: переполненные вагоны, выбитые стекла, постоянная проверка документов, долгие стоянки на каждой станции. Повсюду множество эшелонов с лошадьми, различным вооружением, военным скарбом и отступавшими войсками. Это было время немецкого наступления на Псков.

В Петрограде немецкое наступление чувствовалось во — всем. «Почти каждое утро я видел отправлявшиеся на фронт первые батальоны Красной гвардии. Плохо вооруженные, в штатской одежде солдаты с музыкой и красными флагами, ведомые командирами, шествовали по улицам Петрограда. За ними тянулись толпы провожавших матерей, детей, друзей. Зрелище было и величественным и грустным».

Делегацию енакиевских металлургов принял ответственный работник правительства Ларин. Он внимательно выслушал ходоков и подписал распоряжение комиссару, ведающему государственным банком, выдать заводу деньги, необходимые для расплаты с рабочими и организации дальнейшей работы. В обратный путь их сопровождали красноармейцы. Ехали в отдельной теплушке.

Казалось, дела поворачиваются к лучшему. Но в Енакиеве они увидели еще более грустную картину, чем до своего отъезда. Среди рабочих разнесся слух о том, что в деревнях делят землю, — если вовремя не приедешь, останешься без надела. Можно ли было удержать людей? Вековая мечта хлеборобов стала прекрасной явью. Советская власть дает землю тому, кто ее обрабатывает, на ней трудится. Как же можно оставаться на заводе тому, кто пришел сюда из деревни, кто в душе остался крестьянином!

В короткий срок численность заводских рабочих сократилась втрое. В шахтах почти не добывали уголь. Дезорганизовывали работу и банды, появившиеся в эти тяжелые дни в Донбассе. Бардин рассказывает в своих воспоминаниях, как однажды в его кабинете раздался резкий звонок.

— Ты хозяин завода?

— Не хозяин, а главный инженер.

— А мне на…! Моим хлопцам нужны лошади, мука и деньги.

Хриплый голос назвал количество требуемого и приказал:

— Через пятнадцать минут все это доставить к разъезду. В случае невыполнения, — он еще раз грязно выругался, — расстреляю тебя и твой завод!

— Черт знает что! — Иван Павлович бросил телефонную трубку. — Ничего себе, расстреляю завод.

Через полчаса по заводу был открыт артиллерийский огонь, к счастью не причинивший особого вреда. Обстрел продолжался около 10 минут, затем атаман убрался из города.

А потом пришла еще большая беда, и не на один день. Енакиево оккупировали немцы. Вооруженные с ног до головы, они промаршировали по заводскому поселку. Тут же, за солдатами, на завод прибыли немецкие инженеры; среди них Бардин без труда узнал тех, кто работал в царской России.

Немцы интересовались только одним — готовой продукцией завода, чтобы немедленно начать ее вывоз в Германию. Как платить рабочим, как провести необходимые работы по ремонту и восстановлению отдельных участков завода — это, конечно, оккупантов не интересовало.

А вскоре на Украине появился бывший бухгалтер завода как доверенное лицо старых хозяев. Он встретился в Харькове с Бардиным и предъявил постановление «украинского правительства»: завод возвращается «законным владельцам».

Главный инженер рассказал представителю «хозяев» об очень тяжелом положении завода — нет денег, рабочие голодают; если не будет помощи, производство будет остановлено, — но тот коротко ответил: «Потье приказал не давать ни копейки!» й пригрозил: «Добывайте деньги сами, покуда хозяин не приедет наводить порядок!»

Когда Иван Павлович вернулся домой, завод уже не работал. Рабочие волновались. Где взять деньги? Помощь пришла от… Советского правительства. Инициаторами были сами рабочие. Никого не спрашивая, они выбрали ходоков и отправили их в Москву, через фронт.

«Каковы же были наши радость и удивление, — писал И. П. Бардин, — когда через месяц делегаты приехали на завод и привезли с собой одиннадцать миллионов рублей!

С величайшим риском для жизни и неимоверными трудностями делегаты пробрались обратно через фронт и сохранили все деньги до одной копейки…

А нам, инженерам, тем, кто в душе таил недоверие к большевикам, нам, привязанным к телеге российских хозяев, оставалось удивляться этому невероятному явлению…»