— Я должна написать брату и спросить у него, можно ли мне еще немного задержаться.

— Сделайте это побыстрее. Кроме того, вам следует съездить на север острова. Кальяри — это еще не вся Сардиния.

— Я жалею, что провела слишком много времени в безделье, — вздохнула Кэтрин. — Но так случилось…

— Понимаю. Так случилось, что Вито или, вернее, его бабушка живет именно в этой части острова, и он уговорил вас провести все время здесь.

— С вами бесполезно спорить, — резко заявила девушка. — У вас всегда есть собственная версия того, что происходит. А вам никогда не приходило в голову, что можно посмотреть на проблему под другим углом? Или вы так дорожите своим мнением, что боитесь его потерять?

Кэтрин осеклась и в мрачном предчувствии ожидала его реакции на эти слова. Райан молчал. Через некоторое время девушка повернулась в его сторону и увидела, что он трясется от смеха, закрыв лицо руками.

— Прямо в точку! — воскликнул он наконец, открыв лицо. — И почему это до сих пор никто не решился сказать мне о моем предвзятом, однобоком, черно-белом восприятии мира?

Еще несколько секунд назад Кэтрин готова была извиниться за свою вспышку, но его сардонический тон вызвал у нее новый приступ раздражения.

— Вероятно, все боялись, что вы не перенесете такой страшный удар.

Райан схватил ее за руки и придвинулся ближе:

— Кэтрин, вы должны остаться здесь как можно дольше, чтобы воспитывать меня и изменить к лучшему мою желчную натуру.

— Как будто это в моих силах, — с притворной печалью вздохнула она.

— Не сомневайтесь в себе. Если вы как следует постараетесь, то можете сделать нечто потрясающее из такого посредственного материала, как я.

Он ничуть не обиделся, и Кэтрин взглянула на него с уважением.

— Я скептически отношусь ко всем цветистым комплиментам, — улыбнулась она. — А Вито большой специалист по ним и превосходит вас в этом отношении.

— Но разница между нами в искренности. Вы ему верите?

— Нет. Вам тоже не верю.

— Женщины! — покачал головой Райан. — Все они одинаковы. Наговоришь им с три короба, и они поверят каждому слову, а скажешь правду — изведут подозрениями…

Он отпустил ее руки, как будто его больше не интересовали ни они, ни их хозяйка. На мгновение Кэтрин пожалела, что не чувствует теплого прикосновения его пальцев, но тут же мысленно отругала себя. От Вито она всегда могла отгородиться высокой стеной, но от Райана…

В этот миг он поднялся и протянул ей руку, чтобы помочь встать. После минутного колебания Кэтрин оперлась на протянутую руку, но затем поспешно отстранилась. Девушка прекрасно знала по опыту, что подобный жест был часто лишь прелюдией к крепким объятиям. Она взглянула на Райана и по его лицу поняла, что он догадался о ее мыслях. Краска прилила к ее щекам, и она поспешно отвернулась.

Когда они пробирались меж камней от берега моря к дороге, Райан остановился и поднял кусочек мрамора.

— Возьмите домой частицу древнего города, — тихо сказал он. — Посмотрев на него, вы увидите улицы и дома, храмы и амфитеатры, какими они были, когда римляне в ветреные дни облачались в тоги, а центурионы выкрикивали приказы солдатам.

Кэтрин взяла камешек с зернистой темной поверхностью, сглаженной ветрами и непогодами.

— Если каждый унесет с собой такой сувенир, археологам ничего не останется.

— Если бы этот крохотный осколок оказался фрагментом какой-нибудь колонны или фронтона, тогда в ваших руках было бы огромное богатство!

Кэтрин положила камень в сумочку.

— Говорят, когда приносишь раковину с морского берега, можно, прижав ее к уху, услышать шум прибоя. Этот камень будет напоминать мне об этом унылом месте.

— Почему вы сказали «унылое»? — удивленно спросил Райан. — Мне оно кажется безмятежным, хранящим спящие века и вознаграждающим тех, кому не безразлична его красота и кто стремится открыть ее для себя.

Кэтрин была удивлена глубиной чувства, прозвучавшего в его словах.

Когда они ехали в машине в сторону Кальяри, Райан снова заговорил:

— Я приходил сюда однажды, когда был шторм. Два мыса казались черными, как терновые ягоды, а море было подобно грифельной доске. Дождь бил с глухим шумом, молнии сверкали над руинами, и создавалась иллюзия, что город жив, разрушенные здания вновь обретают форму, а люди только что попрятались по домам, испугавшись грозы.

Они проезжали через сосновый лес и эвкалиптовые рощи, наполнявшие ароматом теплый дневной воздух, и Кэтрин казалось, будто Райан везет ее сквозь нескончаемый волшебный лес, из которого нет выхода. Но вскоре дорога взлетела на вершину холма, и перед ними открылся вид на Кальяри.

Здесь уже начиналось оживленное движение. Запряженные волами телеги везли целые семьи в город, вдоль дороги шагали пешком люди в карнавальных костюмах, изредка на извилистых тропинках мелькали всадники.

— Я сверну на старую римскую дорогу, может, там будет посвободней, — сказал девушке Райан. — Кажется, мы попали в час пик. Кстати, что вы больше всего хотите посмотреть в последний день праздника? Состязания возниц? Выставки овощей и цветов? Конкурс народных танцев?

— Я никогда не видела состязаний возниц. Где они будут проходить?

— Точно не знаю, но можно спросить.

Они оставили машину на холме возле древнеримского амфитеатра, возвышавшегося над городом.

— Я люблю отсюда смотреть на Кальяри, — сказал Райан, глядя вниз на крутые извилистые улочки со средневековыми зданиями и башнями. — Все кажется игрушечным: корабли в гавани, машины.

— А крошечные точки — это люди, — добавила Кэтрин.

Кальяри с его лагунами, уходящими на восток, искрящиеся в лучах солнца конусы соли в порту, похожие на белоснежные палатки, почти вертикальные лестницы, ведущие вниз, к темно-фиолетовому морю, — все это внушало любовь и самой Кэтрин. Город с его древним прошлым и индустриальным настоящим обладал шармом, перед которым трудно было устоять.

— Я никогда не забуду Кальяри, — прошептала она. — И всегда буду вспоминать о нем с любовью.

Райан повернулся к ней, и его улыбка показала Кэтрин, что он разделяет ее чувства. В его глазах было что-то еще, полунежное-полунасмешливое, что девушка не могла понять, но это странное выражение совершенно смутило ее. Она резко отвернулась и уставилась в другую сторону.

Они пошли по Виа Фра Игнацио да Лакони в сторону Виа Рома, где, как сказали Райану, скоро должны были начаться состязания возниц. Туда стекались толпы людей, большинство из которых были в ярких карнавальных костюмах, как будто все опереточные труппы вышли на улицу из сотни театров и выстроились в своих хоровых порядках.

Райан взял девушку за руку и повел к ступенькам какого-то большого здания, выходящего на площадь Маттеотти. Там уже было полно народу, но Райан нашел небольшой выступ, временно покинутый маленьким мальчиком, и подсадил туда Кэтрин. Уступ был слишком мал для нее, и девушка несколько раз сползала с этой узкой полоски камня, чувствуя себя очень неловко. Когда она соскользнула в очередной раз и вновь залезла на место, Райан обнял ее за талию и прижал к себе, так чтобы она могла опираться на его плечо.

— Удобно? — спросил он.

Кэтрин смущенно кивнула и была рада, что его внимание отвлекли крики и гул возбужденных голосов, означавшие, что состязания начались. Вскоре в поле зрения появились первые участники — старинные экипажи, запряженные лошадьми в нарядной, увешанной колокольчиками сбруе. Там были и ландо, и фаэтоны, и какие-то другие двухместные кареты, названия которых Кэтрин не знала. Большинство возниц и пассажиров были в национальных костюмах, все что-то кричали друг другу и подзадоривали кучеров. Каждый экипаж украшала масса цветов, отлетавших на такой скорости прямо к зрителям, которые их тут же подбирали.

Когда последний участник скрылся вдали, на площадь вступили нарядно одетые женщины, крутя своими зонтиками от солнца и бросая в толпу цветы. Затем начались ослиные бега, и Кэтрин заявила, что эти изящные маленькие животные вызывают у нее сочувствие.