— Вы с «Пытливого»? — спросил капитан. Кравцов кивнул головой.

— Именно оттуда. Так сказать, потерпевший крушение. С детства мечтал о таком приключении, — он рассмеялся и сказал доверительно: — Мне с самого начала казалось, что произойдет какое-нибудь приключение. Я даже заранее присмотрел, где лежит эта шлюпка… Такое время… Сейчас все переплывают океаны на плотах, на шлюпках… Скажите, а куда ведет это течение?

Воробейчик нахмурился (он не выносил легкомысленных людей), пожевал губами и сказал тусклым голосом:

— Что ж, очень приятно… Проведите его, ребята, в кают-компанию. И вы, доктор, посмотрите, что ему нужно.

— Поесть ему надо, — буркнул корабельный врач. — Больше ничего. Здоров, как… — он помедлил, подыскивая выражение, потом вздохнул и закончил: — как бык.

Все свободные от вахты пошли с Кравцовым в кают-компанию. Чемодан он тащил сам, а гитару и туфли торжественно несли ребята: этот парень нам сразу понравился. В кают-компании кок моментально накрыл на стол. Второй помощник капитана принес отглаженные брюки, механик — новенький китель (застегнуть китель Кравцов, конечно, не смог — пуговицы не сошлись), словом, через пять минут Кравцов, как он сам выразился, приобрел вид, «удобный для логарифмирования».

— А теперь, — сказал он, расправившись со второй порцией котлет, — теперь посмотрим, как поживают мои зверушки.

Он поставил чемодан на стол и осторожно, почти нежно погладил крышку. Мне почему-то запомнилось каждое его движение,

— А что у Вас там? — встревоженный его странными действиями спросил кок.

— Там?! — ничего особенного. Это… — он помолчал и как-то нерешительно произнес: — это небольшие шаровые молнии.

Замок чемодана щелкнул, и мы не только увидели молнии, но и услышали гром. Потом выяснилось, что грома собственно не было, а кок выпустил из рук медный поднос с компотом. Но молнии были — самые настоящие шаровые молнии. Во всяком случае, в ту минуту я нисколько не сомневался в этом.

Конечно, я не считаю себя крупным специалистом по молниям. А шаровую я видел всего один раз в детстве, да и то издалека. И она была нисколько не похожа на мячики, лежавшие перед нами. Она была огромная, ослепительно сияющая и страшная, а в чемодане Кравцова помещалось не меньше дюжины небольших шариков.

Только две, совсем небольшие, были белыми, остальные имели окраску — сиреневую, зеленоватую, оранжевую, желтую… Одна, например, излучала зловещий серый свет, другая ярко-красный…

И потом — они жужжали. Именно это свечение и жужжание убедили нас…

Когда Кравцов открыл чемодан, в кают-компании сразу стало просторно: все отскочили к стенкам. Наступила такая тишина, что слабый звук, издаваемый молниями наполнил все помещение. Кравцов взял в руки зеленоватую молнию.

— Ну, что ты жужжишь? — нежно спросил он. — Тебе не нравится это соседство? Ладно, мы тебя переложим. Возьмем и переложим… — он сунул молнию в карман брюк, Жужжание прекратилось. Кравцов удовлетворенно улыбнулся. — Ну, вот и отлично!

Это было уж слишком!

Мы обалдели — другого слова не подберешь. Да, мы обалдели и не могли сказать ни слова.

— Так это и есть ваши молнии? — раздался в дверях спокойный голос капитана.

— Они самые, — улыбнулся Кравцов. — Но четыреста семь штук потонуло. Основной груз… Отборные, стандартные молнии… А в этом чемоданчике я вез экспериментальные образцы. Понимаете?

Воробейчик, видимо, понимал. Зато мы не понимали ничего, абсолютно ничего! И тут все наперебой начали задавать вопросы. Но к столу никто не подошел. Мы просто боялись. Представьте себе, что кто-то открыл на столе чемодан, наполненный змеями; может быть, они и дрессированные, а все-таки страшновато… Согласитесь, что шаровая молния нисколько не лучше змеи!

— Тихо, ребята, — сказал капитан. — Товарищ Кравцов все вам сейчас объяснит.

— Только не сейчас! — взмолился Кравцов. — Прежде всего надо отыскать «Пытливый» и попробовать поднять груз… Ну, ладно, — неожиданно уступил он. — Ладно. В двух словах объясню, — он помолчал, оглядывая нас, потом начал. — Ну, что такое обычная шаровая молния, вы все, наверное, слыхали, а кое-кто, возможно, даже видел. Однако природные шаровые молнии — дикие, неустойчивые. Они иногда достигают огромных размеров — до десяти метров в диаметре, но существуют недолго, не больше двух-трех минут. Ну, вот, мы и поставили задачу…

Кравцов постепенно увлекся, да и аудитория у него была благодарная: мы ловили каждое его слово.

— Шаровая молния, друзья, это прекрасный аккумулятор энергии, — говорил он. — Во много раз выгоднее транспортировать энергию в виде шаровых молний, чем передавать ее по проводам или запасать в виде горючего. Вот, посмотрите, — он взял из чемодана крупную желтую молнию, — весит эта штука пустяки, граммов десять, а энергии в ней достаточно, чтобы в течение года приводить в движение трактор. Правда, мы еще не научились делать молнии, сохраняющиеся годами. Пока они у нас живут, как правило, недолго: шесть-восемь месяцев. Но мы добьемся…

Он небрежно бросил молнию в чемодан и взял другую, очень яркую.

— А вот это другой сорт, для освещения. Света она дает, как трехсотсвечовая лампа, и не перегорает, не разбивается… Эта вот, серая молния, в основном испускает тепловые, инфракрасные лучи. Когда мы усовершенствуем такие молнии, они будут на вид совсем черными. Двух-трех штук вполне достаточно для отопления комнаты…

— А они… того… не опасны? — спросил кто-то, Кравцов рассмеялся.

— Попробуйте, подержите в руках! Он оглядел нас.

— Ну, кто решится?

К чести наших ребят, надо сказать, что никто не испугался. Все шагнули вперед, к чемодану.

— Вы только окна закройте, — сказал Кравцов, показывая на иллюминаторы. — Мои зверушки могут улететь. У них такой характер… строптивый.

Я осторожно взял из чемодана сиреневую молнию. Странное это было, доложу вам, ощущение! Будто вы пытаетесь удержать в руках каплю ртути. Вроде и есть что-то в руке, а чуть нажмешь — ускользает… Молнии весили не больше, чем детские воздушные шарики. Сиреневая молния оказалась совсем холодной, а красную трудно было удержав в руках. Наш кок, схвативший ее, сейчас же бросил обратно в чемодан.

— Осторожнее, товарищи, пожалуйста, осторожнее — повторял Кравцов, — с ними нужно обращаться аккуратно, нежно. Сейчас я вам объясню, что они собой представляют.

Но продолжить объяснение ему не удалось. Нас— Кравцова и меня — позвали наверх, к капитану. Кравцов сложил молнии в чемодан, и мы пошли на мостик.

— Вот он, ваш «Пытливый»— сказал Воробейчик. — Полюбуйтесь.

Любоваться, собственно, было не на что. Из воды торчали только верхушки мачт. «Пытливый», напоровшись на скалы, затонул метрах в ста от острова Сломанная Челюсть. Здесь мне придется сказать несколько слов об этом острове. Представьте себе две скалистые гряды, поднявшиеся из моря и протянувшиеся параллельно друг другу на четверть мили. Скалы были черные, невысокие и торчали, как изломанные зубы. Я хорошо знал эту Сломанную Челюсть. Здесь погибло немало кораблей. В шторм волны свободно гуляли над скалами, а огонь небольшого маячка, установленного на одной из скал, был плохо виден. Да, Сломанная Челюсть умела крепко кусаться!

— Глубина небольшая, — сказал капитан. — Метров пять-шесть. Ну, что вы думаете, старшина? Сможем мы вытащить эти молнии? Заметьте, пожалуйста, дело добровольное. Так мне из управления радировали. Кто знает, как они себя будут вести под водой…

— Да, очень интересно, — подхватил Кравцов. — Мы таких экспериментов еще не ставили. Пока, надо полагать, молнии сохранились, но… Если одна взорвется, грохнут и все остальные. Тогда от этого островка только дым останется… Знаете что? — он обернулся к капитану. — Дайте мне акваланг, я сам полезу. Я могу. Ну, идет?

Воробейчик долго жевал губами, потом спросил меня: