- А-а-а-а!

Но даже сталинская звукоизоляция не могла полностью загасить уникальный тенор. Соседи начинали стучать по батарее, умоляя заткнуться хотя бы на час. В девять часов заходил Давид Моисеевич. Он строго контролировал Ванин рацион.

- Юноша, вы должны беречь свой голос. Не перетруждайте связки. Пейте тёплое молоко и никакого мороженого.

Ванюша горестно закатывал глаза. Городское лакомство он любил, хотя считал, что вкуснее мёда на свете ничего быть не может.

- Вы стажировку будете в Италии проходить, помяните моё слово. Ленского будете на сцене Большого Театра петь! Это я вам говорю, профессор Незнанский.– Под эти слова Ваня выпивал подогретое молоко.

- Учите итальянский!

Иногда Ивану хотелось закрыть глаза, заткнуть уши и ничего не видеть и не слышать.

Давид Моисеевич добился своего. Ваня стал ходить на курсы итальянского языка.

За всеми этими делами Иван даже не заметил, как пролетела осень, наступила зима, и Рождество как-то настало внезапно. Ванятка отбыл в деревню к бабке Матрёне. Без Давида Моисеевича стояла благословенная тишина. Ваня ловил счастливые мгновения и считал часы до сессии.

- Ну, бабусь, считай, половину выкупа я за Васеньку накопил, - по-деловому известил он Матрёну. – Ещё половина и будет Вася с нами. Если не доберу немного, кредит возьму.

- С ума спрыгнул? И что ты в голову себе вбил?

- Люблю я его, ба. Всем сердцем.

Охнула Матрёна. Бес попутал её внука. Где это видано, парня любить? Вокруг столько девок ходит.

- Ванятка, грех это. Господь баб для вас создал. Плодитесь и размножайтесь. Так и сказал.

- Знаю, не маленький. Только кроме Васеньки мне никто не нужен, - сказал, как отрезал. Матрёна язык и прикусила. Вырос парень. Поперёк уже слова не скажешь.

Сессия для Вани прошла удивительно легко. Все предметы сдал на отлично. Профессор от гордости аж раздулся. Его школа. Иван при костюме и городских манерах выглядел безупречно, блистал знаниями и подтвердил свою стипендию. Давид Моисеевич решил, что пора претворять в жизнь вторую часть плана по Ваниному воспитанию.

- Ваня, вот представьте, что после премьеры вас пригласили на банкет. Пришли вы в ресторан. Какой вилкой вы будете есть салат?

- Да, кто ж этот силос ест? – по незнанию заметил Иван.

- Юноша, - профессор Незнанский стал тщательно протирать свои очки, что было верным признаком его волнения. – Вас надо ознакомить с традиционным меню ресторана и полной сервировкой.

Ванечка уже и не вздыхал. За это время он привык к изощрённым издевательствам профессорскими манерами над собой. Надо, так надо.

Через две недели он сдавал ещё один экзамен в присутствии Давида Моисеевича. Был званый ужин в тесном кругу друзей неугомонного старика. Тесный круг включал в себя около пятидесяти человек. Ваня с честью выдержал испытание и даже танцевал вальс с примой местного оперного театра. Дама неестественно громко смеялась, поправляла колье с фальшивыми бриллиантами и так же фальшиво улыбалась. Иван готов был сбежать. Особенно его потянуло в бега после тихого заявления ему на ухо:

- Мы могли бы познакомиться поближе, Ваня.

Близости Ваня не хотел.

Потом по окончании ужина он жаловался Давиду Моисеевичу:

- Вы мне скажите, профессор, все ли дамы нынче такие активные?

- Юноша, запомните – если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе. Вам следует уже обзавестись девушкой.

- Не люблю я девушек, - Иван сначала сказал, а потом понял, что же он ляпнул.

- Ваня, вы меня поражаете! – воскликнул профессор. Ванечка покрылся красными пятнами. – В этом нет ничего предосудительного, юноша. У вас уже есть избранник?

- Есть, - Иван мило засмущался. – Только мы пока не вместе. Но это вопрос времени.

И Ваня всё рассказал своему учителю и другу. Давид Моисеевич искренне растрогался.

- Знаете, Ваня? Я вам помогу с выкупом. Накопил кое-что за свою жизнь.

- Давид Моисеевич, я не смогу у вас взять деньги.

Профессор рассердился.

- Не говорите глупостей, юноша! Кто вам сказал, что я вам их подарю? Отработаете потом в опере.

Иван улыбнулся и подумал, что не зря профессор возник в его жизни. Вообще, ничего зря не бывает.

________________________________

*Вишневская Г.П., оперная певица

========== Глава 6 ==========

        В марте пригласили Ваню в студию звукозаписи. Принарядившись и закутав горло в длинный шарф под строгим взглядом Давида Моисеевича, тут же и внушение выслушивая о необходимости беречься по весне и уточняя, сколько порток нужно надевать в коварном месяце, Иван в сопровождении же профессора явился в студию, чтобы увековечить свой голос. Профессор заставил Ваню распеться, размотал многометровый шарф и с ним в руке переместился к звукорежиссёру. Ванятка всегда поражался как длинная и нескладная фигура старика способна мгновенно просачиваться на желаемую территорию. Энергия из сухопарого тела музыковеда била жизнеутверждающим ключом, доставая всех, кто находился в радиусе профессорского духа, который простирался на достаточно большое расстояние. Скрыться от него было невозможно. Звукорежиссёр, похоже, не раз сталкивался с этим вечным двигателем (как говорил профессор – «перпетуум мобиле»), который махал руками, поправлял в волнении седые волосы и прилипал к пульту, пытаясь научить профессионала как правильно настроить звук и микрофон.

Наконец, Ване дали отмашку и включили фонограмму. Иван пел про метелицу, которая по улице метёт, и про миленького, что за девицей идёт.

- Ты постой, постой, красавица моя,

Дозволь наглядеться, радость, на тебя-я-я…

Через стекло было видно, как Давид Моисеевич обнял звукорежиссёра, тот с неизбежностью происходящего покорно принял его объятия, похоже не впервые, и они на пару подозрительно шмыгали носами.

- Красота твоя с ума меня свела,

Иссушила добра-молодца меня-я-я…

Ваня заливался соловьём, вкладывая в слова и мелодию всю свою кручину по Васеньке.

- Ты постой, постой, красавица моя,

Дозволь наглядеться, радость, на тебя-я-я.

Фонограмма закончилась, Ваня снял наушники и вышел из кабины. Давид Моисеевич кинулся ему на встречу.

- Бриллиантовый вы мой! Ваня! – старик благодарно заплакал, вытирая бледно-голубые глаза морщинистыми руками. Ваня растерялся. – Почти… Почти идеально! – профессор вспомнил о платке, привёл в порядок очки и высморкался. – А теперь повторим. Юноша, во втором куплете больше звука и широты. Идите же. Будем работать.

И Ваня работал.

- Проникайтесь, Ванечка! Проникайтесь!

Иван проникался всем своим сознанием и существом, чувствуя себя эфемерной субстанцией. Он растекался по кабинке и наполнял её своей музыкой. После пятого захода Ваня с трудом собрал дух и материю в кучу и шатающейся походкой направился к двери мимо профессора.

- Ванечка! Вы были прекрасны! – Давид Моисеевич по своему обыкновению неуловимо быстро возник прямо перед носом своего студента. - Достойная смена, уж поверьте мне, бывшему певцу. Когда-нибудь я вам расскажу, как потерял голос.

Ваня, не обращая внимания на хвалебную песнь музыковеда и его откровение (а зря), аккуратно его поднял, переместил в сторону от двери, так же аккуратно поставил и исчез в коридоре.

Нагнал его Давид Моисеевич уже на улице. В молчании закутал Ванино драгоценное горло в шарф и проводил до дома.

- Вы уж простите меня, старика. Замучил я вас сегодня. Но помните, юноша. Выкладываться всегда нужно на сто процентов. И сегодня вы это сделали.

И Ваня понял, что всё в жизни нужно делать стопроцентно.

За мартом очень быстро пришёл апрель. Он нахально выпихнул первый весенний месяц на пенсию и занялся уборкой снега. Снег под его стараниями растаял скоро, всё вокруг подсохло, и проклюнулась первая травка. Оставшись довольным своих рук делами, апрель освободил место маю, который окутал зелёной дымкой проснувшиеся деревья. В лесу расцвела медуница. Ванятка чувствовал приближение лета. А это означало, что цыганский табор уже не за горами. Едет к нему Васенька. Иван сдавал сессию и считал дни, торопя их и ожидая встречу. Он с успехом перешёл на второй курс и с лёгким сердцем торопился в деревню.