Она с четырехлетней Гаяне оказалась в ловушке под многими тоннами

обрушившихся железобетонных конструкций. Недалеко от них во тьме лежало тело

Карины, золовки Сусанны, одной из пятидесяти пяти тысяч жертв самого страшного

землетрясения в истории советской Армении.

Беда перед своим приходом никогда не стучится, а на этот раз она и вовсе

вышибла дверь.

Сусанна зашла к Карине, чтобы примерить платье. Это было 7 декабря 1988 года в

11 часов 30 минут. В 11 часов 41 минуту началось землетрясение. Сусанна только что

сняла платье, оставшись в одних чулках и комбинации, когда квартиру Карины на

45

пятом этаже затрясло. Сусанна схватила на руки дочь, но через пару шагов опоры под

ногами уже не было. Сусанна, Гаяне и Карина провалились в подвал, оказавшись

погребенными под обломками девятиэтажного дома.

— Мам, мне надо попить. Пожалуйста, дай мне что-нибудь.

Сусанне нечего было дать ей.

Сусанна лежала навзничь, распростершись на спине. Нависшая сверху бетонная

панель и придавившая плечи искореженная труба не давали ей встать. Пошарив в

темноте, Сусанна нашла чудом уцелевшую семисотграммовую банку с ежевичным

вареньем. Она все отдала дочери. На второй день варенье кончилось.

— Мамочка, так пить хочется...

Сусанна знала, что умирает, но хотела, чтобы дочь осталась жива. Она нашла

платье, может быть, то самое, которое примеряла, и сделала из него постель для

Гаяне. Хотя было ужасно холодно, она стянула с себя чулки и укрыла ими ребенка, чтобы хоть чуть-чуть согреть.

Они прожили под завалами восемь дней.

В темноте Сусанна утратила ощущение времени. Из-за холода ступни и ладони

онемели. Из-за невозможности двигаться она рассталась с надеждой. «Я просто

лежала и ждала смерти».

Начались галлюцинации. Мысли путались. Милосердный сон время от времени

избавлял ее от ужаса погребения заживо, но долгим сон не бывал. Ее постоянно

что-нибудь будило: холод, голод или — чаще всего — голос дочери.

— Мам, я пить хочу.

В какой-то момент этой нескончаемой ночи Сусанну осенила идея. Она вспомнила

телепередачу об одном исследователе Арктики, который умирал от жажды. Его

товарищ разрезал себе руку и дал ему напиться крови.

«У нас не было ни воды, ни сока, вообще никакого питья. Тогда-то я и вспомнила, что у меня еще есть моя кровь».

Онемевшими от холода пальцами Сусанна нащупала осколок стекла. Надрезав

себе левый указательный палец, она дала пососать его дочери.

Нескольких капелек крови было мало.

— Мамочка, пожалуйста, еще. Разрежь еще палец.

Сусанна и счет потеряла, сколько раз она себя резала. Она только знала, что иначе

Гаяне умрет. Ее кровь стала последней надеждой для ее дочери.

* * *

«...Сия чаша есть новый завет в Моей Крови...» — сказал Иисус, взяв чашу1.

Эти слова должны были озадачить апостолов. Их учили истолкованию смысла

пасхальной чаши. Вино символизировало кровь агнцев, которою израильтяне в тот

давний день, когда решились бежать из Египта, намазали дверные косяки своих

домов. Эта кровь отвела смерть от их домов, спасла их первенцев. Она помогла им

вырваться из рабства.

Тысячи поколений израильтян соблюдали праздник Пасхи, принося в жертву

агнца. Каждый год проливалась кровь, каждый год праздновался Исход из Египта.

Закон требовал пролить кровь агнца. Этого было достаточно.

46

Этого было достаточно, чтобы соблюсти Закон. Этого было достаточно, чтобы

исполнить заповедь. Этого было достаточно, чтобы удовлетворить Божью

праведность.

Но этого не было достаточно, чтобы уничтожить грех.

«...Ибо невозможно, чтобы кровь тельцов и козлов уничтожала грехи»2.

Жертвоприношения давали решение проблемы на время, но только Бог может

решить ее раз и навсегда.

И Он это сделал.

Под обломками падшего мира Он окровавил Свои ладони. Среди погибающего

под завалами человечества Он истек кровью из пронзенного бока. Его дети погибали, заживо погребенные, и Он отдал им Свою Кровь.

Это было все, что у Него осталось. Друзья Его прятались. Силы кончались. Его

имущество разыгрывали в кости у подножия креста. Даже Отец отвернулся от Него. У

Него осталась только Его кровь. Но только Его кровь и была нужна.

«Кто жаждет, — сказал однажды Иисус, — иди ко Мне и пей»3.

Признание своей жажды не дается нам легко. Ее обманчиво заглушают глотки

подслащенного фальсификата удовольствий. Но приходят времена, когда никакие

удовольствия уже не помогают. В жизни каждого человека есть свой черный день, когда мир вокруг рушится, и ты остаешься лежать под завалами реальности, медленно умирая от жажды.

Иным людям легче умереть, чем признать свою жажду. Другие же признают ее и

спасаются от смерти.

«Боже, мне нужна помощь».

И жаждущие приходят. Вся наша пестрая компания, объединенная только своими

несбывшимися мечтами и нарушенными обещаниями. Благополучие и достаток, так и

не достигнутые. Семья, так и не созданная. Обещания, так и не выполненные. Дети с

огромными глазами, заживо погребенные в подземелье нашей вины.

И жажда наша сильна.

Мы жаждем не славы, денег, удовлетворения страстишек. Из этих луж мы уже

пили. Они подобны солончаковым водам в пустыне. Они не утоляют жажду — они

убивают.

«Блаженны алчущие и жаждущие правды...»

Правда как праведность. Этого мы и жаждем. Мы жаждем жить с чистой

совестью. Нам нужно начать с чистого листа. Все начать с самого начала. Мы молим

Бога о руке, которая проникнет в наше мрачное подземелье и сделает для нас то, что

мы не в силах сделать сами — поднимет нас к новой жизни4.

* * *

«Мамочка, так пить хочется», — просила Гаяне.

«Тогда-то я и вспомнила, что у меня еще есть моя кровь», — рассказывает

Сусанна.

И ладонь была пронзена, и кровь пролита, и дитя было спасено.

«Боже, мы так жаждем», — молимся мы.

«...Сие есть Кровь Моя нового завета, — отвечает Иисус, — за многих изливаемая

во оставление грехов»5.

47

И ладони пронзены,

и кровь пролита,

и дети спасены.

...Ибо они насытятся.

Глава 10

ЖИЗНЬ В ЗАГОНЧИКЕ

Не так давно я возил двух своих старших дочерей в океанариум. Жены не было в

городе, и мы с Дженной и Андреа решили целый день смотреть, как дельфины

ныряют, моржи вздыхают и пингвины ковыляют.

Мы отлично провели время. Хот-доги. Мороженое. Плюшевые киты. Игрушки, игрушки и снова игрушки. Девочки поняли, что папа всегда поддастся на волшебное

слово «пожа-а-а-алста». Мне бы следовало быть поумнее. Интерес к морским

сувенирам держится в среднем двадцать минут и тридцать две секунды. А потом

начинается:

— Пап, понеси ее ты, она слишком тяжелая.

— Я же тебе говорил, что нечего ее покупать, если ты не сможешь ее нести.

— Ну, пожа-а-а-алста...

Так что к концу дня я тащил: два изящных канцелярских набора, несколько

солнцезащитных очков, надувного пингвина, акулий зуб (с акулой в придачу), чучело

касатки в натуральную величину, шесть воздушных шариков и живую черепаху

(ладно, я преувеличиваю, шариков было только пять). Добавьте к этому жару, прыжки от внезапных водопадов соленых брызг, торт из мороженого, растаявший у