заберешься. А оказавшись наверху, сражаешься, чтобы удержаться. Даже не думай о

том, чтобы отдохнуть. Забудь об открывающейся панораме. Зазеваешься хоть на

секунду, и тебя сбросят к подножию холма. И тогда придется все начинать сначала.

Став взрослыми, мы продолжаем играть в «царя горы», но теперь ставки повыше.

Харрисон Форд в фильме «Деловая девушка» говорит об этом так: В наше время одной убыточной сделки достаточно, чтобы тебя уволили. На

моем селекторе у каждой кнопки наклеены кусочки ленты уже в дюйм

толщиной — имена новых сотрудников поверх имен старых — людей

хороших, но больше не сидящих у того телефона всего лишь из-за одной

убыточной сделки. Я не хочу, чтобы меня похоронили под кусочком ленты.

К власти приходится проталкиваться. И большинство из нас толкается и получает

толчки.

Я хотел бы указать на различие между стремлением к совершенству и

стремлением к власти. Стремление к совершенству — это дар Божий, весьма

полезный для общества. Оно характеризуется благоговением перед идеалом и

стараниями проявить свои данные Богом дарования так, чтобы угодить Ему.

Вспомним слова Антонио Страдивари, скрипичного мастера XVII века, чье

латинизированное имя Stradivarius стало синонимом совершенства: 68

Любой маэстро, коснувшись подбородком и рукой моей скрипки, порадуется, что Страдивари жил на свете, делал скрипки и делал их хорошо...

Если бы рука моя стала нерадивой, я совершил бы преступление против Бога

— ибо Он есть совершеннейшее благо...

Но и Он не смог бы сделать скрипку Антонио Страдивари без Антонио2.

Страдивари был прав. Бог не смог бы делать скрипки Страдивари без Антонио

Страдивари. Этот гений получил такие дары, которые не достались ни одному

другому скрипичному мастеру.

Точно так же существует то, что вы сможете сделать, а никто другой не сможет.

Скажем, это воспитание ваших детей, строительство дома, утешение обездоленных.

Есть вещи, сделать которые под силу только вам, и вы живете для того, чтобы это

сделать. В грандиозном оркестровом концерте, который мы называем жизнью

человечества, у вас есть свой инструмент и своя мелодия, и вы перед Богом обязаны

играть блистательно.

Но есть целая бездна различий между тем, чтобы изо всех своих сил прославлять

Бога, и тем, чтобы всеми возможными средствами прославлять себя самого.

Стремление к совершенству — признак зрелости. Стремление к власти —

ребячество.

* * *

Может быть, вас заинтересует, что первые игры во власть начались не на

Уолл-стрит и не на поле битвы, а в саду. Первое обещание о повышении статуса было

прошептано с шипением, с подмигиванием и со змеиной улыбкой падшего ангела.

Заползший в тень дерева познания добра и зла сатана знал, что предложить Еве, чтобы соблазнить ее съесть яблоко. И это не были удовольствия. Это не было

крепкое здоровье. Это не было преуспеяние. Это было... ладно, вы сами читали его

слова и видели, в чем соблазн: «...знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло»3.

Эти слова находят брешь в обороне.

«...Вы будете, как боги...»

Ева поглаживает подбородок, повторяя это обещание.

«...Вы будете, как боги...»

Сатана отдернул занавес в тронном зале и пригласил Еву немножко посидеть.

Примерить корону. Подержать скипетр. Накинуть мантию. Почувствовать, что это

значит — иметь власть. Почувствовать, что может означать твое имя. Почувствовать, каково там, наверху!

Ева заглотила наживку. Соблазн уподобиться Богу затмил все ее представления о

Боге, и хруст яблока раздавался по всему Царству. Остальную часть истории вы

знаете.

Так вот, может быть, ваше заигрывание с властью не было таким откровенным.

Вы, несомненно, рады, что сэкономили шесть штук «зелени» на семинарах по

застольному этикету. Вы, несомненно, только головой качаете, слушая об аферах

дельцов с Уолл-стрит. Вас коробит от заказных убийств в мире наркомафии и

«больших людей». Такого рода игры во власть вас не привлекают. Если бы змей стал

69

прельщать вас обещанием власти, вы бы послали его обратно в преисподнюю, не так

ли?

Или... Игра в «царя горы» может принимать самые разные формы.

Вот начальник, никогда не хвалящий подчиненных. В конце концов, они должны

знать свое место.

А вот муж, отказывающийся быть с женой поласковее. Он знает, что из-за этого

лишился бы самого сильного своего оружия — ее страха, что он ее бросит.

Вот служащий, который личные амбиции ставит выше личной честности.

А вот жена, которая использует секс или отказ от него для манипулирования

мужем, — своего рода политика кнута и пряника.

Можно устранить человека, а можно всего лишь отодвинуть. Это может быть

требование, подкрепленное наведенным пистолетом или надутыми губками. Это

может быть авторитаризм политика в стране или проповедника в церкви.

Но все они твердят одно и то же: В-Л-А-С-Т-Ь.

И цель у них одна и та же: «Я получу то, что мне надо, за твой счет».

У всех одна и та же стратегия игры: толкнуть и пнуть, урвать и соврать.

Все слушали одного и того же змея, все того же лживого Люцифера, который

шепчет в уши любому, кто его слушает: «...вы будете, как боги...»

И всех ждет один и тот же конец: тщета. Выслушайте, пожалуйста, внимательно

то, что я сейчас скажу. Абсолютная власть недостижима. Столб намазан салом, а

ступеньки лестницы сделаны из картона. Когда доберешься до верха — если

доберешься — остается только падать вниз. А это зачастую болезненно.

Спросите Мухаммеда Али.

Вы, конечно, слышали об Али, троекратном чемпионе мира по боксу в тяжелом

весе. На обложку журнала «Sports Illustrated» он попадал чаще, чем любой другой

спортсмен. На ринге девизом этого короля бокса было «порхать как бабочка и

жалить как пчела». Его свита, целый сонм репортеров, тренеров и прочего персонала, тянулась за ним по всему миру.

Но это было вчера. А где Мухаммед Али сегодня? Спортивный журналист Гэри

Смит отправился это выяснить.

Али проводил Смита к напоминающему амбар строению рядом с домом на своей

ферме. На полу, прислоненные к стенам, стояли напоминания о лучших годах жизни

Али. Фотографии жалящего и порхающего чемпиона. Скульптурно вылепленное тело.

Вскинутый вверх кулак. Торжествующе поднятый чемпионский пояс. «Мы победили в

Маниле».

Но на изображениях виднелись белесые потеки — птичий помет. Али глянул на

стропила, где жили поселившиеся в его спортзале голуби. А потом он сделал очень

важную вещь. Может быть, это был прощальный жест. Может быть, признание

безысходности. Как бы то ни было, он подошел к своим фотографиям и перевернул

их, одну за другой, изображением к стене. Потом встал в дверях и, глядя куда-то

вдаль, заговорил так тихо, что Смиту пришлось переспрашивать. Али повторил:

— Весь мир был мой. И это что-то да значило. А теперь смотреть не на что4.

Вертикаль власти — она скользкая.

Император Римской империи Шарлемань (Карл Великий) знал это. С похоронами

этого знаменитого монарха связана интересная история. Согласно легенде, он

70

завещал похоронить себя сидящим на троне. На его голову должна была быть надета

корона, а в руку вложен скипетр. На плечах — королевская мантия, а на коленях —

раскрытая книга.

Карла похоронили в 814 году от Р. X. Почти через двести лет император Оттон

решил выяснить, была ли исполнена последняя воля умершего. Говорят, что он

послал людей вскрыть гробницу и представить ему подробный доклад. Они