Елена заснула, едва ее голова коснулась подушки, а я еще долго лежала, слушая размеренное дыхание ведьмы. На улице разыгралась непогода, капли дождя барабанили по крыше и железному подоконнику, звук был на редкость приятный и успокаивающей. Как же мне спалось под него в детстве! Увы, сейчас я лежала на правом боку и старалась не шевелиться. Действие зелий заканчивалось, и рана начала болеть и тянуть. Сердце замирало всякий раз, когда в ее центре что-то дергалось. То ли это моя разыгравшаяся фантазия, то ли я скоро умру от ужасных страданий.

В соседней комнате раздался подозрительный шорох, будто кто-то крался на цыпочках, и мои мысли сами собой перескочили на обороноспособность ведьминых владений. Я припомнила и отсутствие решеток на окнах, большую форточку в кухне, и тонкую входную дверь. Еще этот демон… Остро ощущая слабость и беспомощность, я попыталась успокоить себя тем, что подкрадываться к жертвам явно не в духе жестоких монстров.

Приподнялась на локте, я вгляделась в темноту, но в свете ночника увидела только ведьму. Елена лежала на спине, руки поверх одеяла. Я только сейчас обратила внимания на тонкие, едва заметные шрамы на наружной поверхности ее кистей. Как я их не замечала раньше?

– Меня все устраивает, – шептала она во сне. – Меня все устраивает…

Шорох повторился. Я легла на спину и натянула одеяло до самого носа. Больше никогда не буду ночевать у ведьмы. Кто знает, что у нее в подвале? Может не упокоенные результаты экспериментов. Я затаила дыхание, силясь понять, на что похож звук, но ассоциации выходили на редкость неприятные: то пережевывание косточки, то скрежет когтей о перекрытие. Я машинально сунула руку под подушку, но кинжала там естественно не оказалось. Он остался лежать в моей сумке.

Я разозлилась. Что за вздор! Тут не юная девочка, а оперативник, пусть монстры меня бояться. Вот сейчас встану, возьму кинжал и проверю что там. Этим звукам есть вполне нормальное, не криминальное и не мистическое объяснение. Если кто-то хочет съесть меня, он бы это сделал.

А раз так, решила я, пусть со скрипами ведьма разбирается сама. Это, в конце концов, ее дом.

С Еленой я попрощалась рано, сразу после рассвета. Она попыталась уговорить меня остаться еще на денек, но я была неумолима. Слишком многое предстояло сделать. Опросить еще одного родственника жертвы (наверное, стоит заняться окружением последней, пойти так сказать по горячим следам). Сходить в банк, взять из хранилища колечко, выгодно сбыть и оплатить долги. Я и так непозволительно затянула с оплатой по счетам. Не хватало еще вернуться и обнаружить свои вещи на помойке.

Бывший муж последней жертвы жил рядом с банком, я зашла к нему на обратном пути. Самое сердце города: стекло и бетон, офисные работники как созданные по типовой матрице клоны: хмурые, бледные, в наглухо застегнутых темных костюмах. Немало труда стоило убедить консьержа в том, что я могу пройти. Пришлось применить припасенные на этот случай чары.

Поднявшись на нужный этаж, я решительно постучала в тяжелую дубовую дверь с глазком. Невнятное ругательство, услышанное только благодаря чуткому слуху и – тишина. Я постучала еще раз, на этот раз громче. Наконец дверь распахнулась.

Я прошлась взглядом по серому мятому костюму, расстегнутой рубашке и небритым щекам. Зрачки мужчины расширены, белки кажутся красными из-за лопнувших капилляров и суровый взгляд не предвещает ничего хорошего.

– Чего тебе? – раздраженно бросил хозяин квартиры, когда я в полной мере оценила зрелище.

– Ответов, – я показала еще одно фальшивое удостоверение.

– Вали отсюда, – не закрыв дверь, он вернулся в квартиру, и я последовала за ним. Внутри все выглядело так, будто по комнатам прошло цунами – все разбито, перевернуто, раскрошено. – Не боишься оставаться со мной наедине?

– Мне есть чего бояться?

Вместо ответа он шагнул ближе и протянул руку. Я перехватила ее и сжала, достаточно сильно, чтобы он почувствовал, что я могу сломать его запястье двумя пальцами. От усилия над губой выступил пот, сердце забилось быстрее, но оба мы знали – я уложу его на лопатки.

– Я хочу снять копию удостоверения и получить контактный телефон и адрес агентства и спаси тебя Бог, если что-то мне не понравиться. Последние дни я только и делаю что отвечаю. Полиции, семье, случайным знакомым. – Он скривился и отошел. – Мы решили начать все сначала, забыть прошлое. Ужин при свечах, прогулка по ночным улицам… а на утро я проснулся в постели один. Потом оказалась, что ее больше нет. Ушла среди ночи. Я даже не услышал.

Я поняла, что случилось с мебелью – он ее расколотил. Может когда понял, что она ушла, может, когда услышал, что мертва. Почему она ушла? Решила, что ошиблась и ушла? Спешила на заранее назначенную встречу? Это знает сказать только покойница.

– Вы заметили что-то странное в ее поведении?

– Ничего. После нашего расставания она осталась все такой же красивой. Никаких новых мужчин. Она много времени проводила на работе – в фонде помогающим жертвам насилия.

Звонок Гая – моего двоюродного брата и самого нормального из родственников, – застал меня на пороге ювелирного магазина. По иронии судьбы именно с Гаем я всеми силами старалась избежать встреч и телефонных разговоров.

– Гели, ты можешь хоть один месяц прожить спокойно? – голос его низкий и звучный, сочный как созревший плод был полон справедливого негодования.

– Могу, но это будет месяц, прожитый зря, – мой тон был в высшей степени легкомысленным.

Образ брата легко нарисовался в воображении: бледная кожа, темные волосы, уложенные в тщательном беспорядке, серые глаза, такие светлые, что кажутся почти белыми. Спокойная уверенность в хищных чертах лица. Таким я видела Гая три года назад… или уже четыре? Гай в последние годы не звонил без особой на то причины, видимо в этот раз моя глупость превзошла себя.

– Ты как всегда оптимистична.

– Как говаривал прадедушка «лучше погружаться в безумие, чем в депрессию», – я мотнула головой стараясь выбросить ненужные мысли из головы. Помни о «кровавом орле» безумная. Сколько нужно повторить себе истину, чтобы усвоить и принять ее раз и навсегда?

– Под безумием и депрессией он подразумевал кого-то из своих пассий.

– Не клевещи на покойного, – делано возмутилась я, – ты первый бабник в нашем роду.

Прадедушка был в некотором роде легендой – он прожил почти полторы тысячи лет и отличался неуемной любовью к женщинам. Правда, в старости стал не в меру экстравагантен, если не сказать безумен. Поговаривали, он был таинственным Джеком-Прыгуном наводившим страх на лондонскую ребятню почти семьдесят лет. По крайней мере, дата его смерти совпадает с последним появлением Джека – он умер после неудачного падения из окна ливерпульской любовницы, чей муж внепланово зашел отдать супружеский долг. А куда деваться любовнику? Все верно, но такие фокусы не стоит проделывать, если этаж выше третьего.

– Ты на улице? – голос Гая стал серьезным.

– Вышла подышать свежим воздухом, не могу сидеть в квартире в такой замечательный день.

– Когда лжешь, у тебя голос меняется.

– Во-первых, с чего бы мне лгать? – я покрутила кольцо в кармане. – А во-вторых, будь я такой неубедительной лгуньей, давно была бы мертва. Ложь это одно из первых умений, которые должны освоить йорт.

– Ты обводила вокруг пальца няню, но припоминаешь случай, когда фокус прошел со мной?

Мне оставалось признать поражение. Едва ли еще кто-то знал меня так же хорошо.

– Гели? – Гай произносил мое имя на английский манер, в его устах оно звучало как «Джели»; он считал «Гели» звучит слишком строго и безлико, слишком по-мужски. Это впрочем, дело вкуса, я считаю ровно наоборот.

– Ты всегда стоишь на своем, да? – я повела плечами и поморщилась, когда корочка на поджившей ране натянулась под бинтами. – Разумеется, о чем это я, ты всегда так делаешь. Ладно, я возвращаюсь домой. Доволен?