Подробности о Советском Союзе были точными и унизительными, тем не менее они впервые реалистично могли объяснить события, о которых в ЦРУ было недостаточно известно.

Прежде, чем прочитать письма, Бьюлик изучил материалы в конверте. Там лежала фотография советского полковника с американским армейским полковником, но у советского полковника была вырезана голова. Это был довольно необычный способ показать, не раскрывая заранее имени и лица, что офицер внушает доверие. Если написавший письмо был на самом деле разочарован в коммунистической системе и хотел работать на Соединенные Штаты, то такой полковник со связями в высших сферах Москвы был бы просто кладом. Значение Бьюлика и его отделения несомненно бы возросло.

Бьюлик прочел письмо, напечатанное на машинке с русским шрифтом, и поразился тому, как автор сумел связать свое желание работать на США с обещанием поставлять информацию. В письме обещалась передача еще более важной развединформации от источника со сверхсекретным допуском. Бьюлик знал о попытках КГБ подбросить якобы достоверную информацию, которая после проверки оказывалась ложной, или, как называли ее в Управлении, «туфтой»[4]. Факты о том, как У-2 и RB-47 были уничтожены советскими ракетами и самолетом, являлись, как полагали в ЦРУ, слишком засекреченными, чтобы их представили в качестве «туфты» для установления связей советского агента с ЦРУ.

Затем Бьюлик взял из конверта второе письмо, в котором находилась схема и подробное описание тайника № 1, через который можно будет осуществлять связь с автором письма. Тайник, который желательно использовать лишь один раз, — это потайное место, где оставляют для передачи документы и сообщения. Тайник, выбранный автором письма, был расположен в Москве, на углу проезда Художественного театра и Пушкинской улицы. Попасть к тайнику в подъезде между магазином № 19 «Мясо» и магазином «Женская обувь» можно было с Пушкинской улицы (см. карту, кн. 2. стр. 254).

В инструкции говорилось:

«Подъезд открыт круглые сутки. Он не охраняется, в нем нет лифта. В самом подъезде, слева у входа, находится дисковый телефон-автомат № 28. Напротив телефона-автомата, у входа справа, расположена батарея парового отопления, выкрашенная темно-зеленой масляной краской. Батарея держится на единственном железном крюке, вбитом в стену. Если стоять лицом к батарее, крюк будет справа, на уровне опущенной руки.

Между стеной, в которую вбит крюк, и батареей расстояние в два-три сантиметра. Тайником может служить этот крюк и пространство (открытое пространство) между стеной и батареей.

Способ использования тайника.

Необходимо замаскировать любое сообщение, положив его, например, в спичечный коробок, затем обмотать коробок мягкой проволокой зеленого цвета и загнуть конец проволоки, чтобы коробку можно было подвесить на крюк или на кронштейн батареи между стеной и батареей.

Тайник находится справа в неосвещенном углу подъезда. В подъезде очень удобно позвонить по телефону, а потом легко и просто подвесить какой-нибудь небольшой предмет на указанный крюк.

Место знака, указывающего, что сообщение заложено в тайник, находится в пяти минутах езды или пятнадцати минутах ходьбы от тайника. Таким образом, время нахождения в тайнике сообщения может быть сведено к минимуму. Буду ждать знака о том, что сообщение заложено в тайник, ежедневно с 15 августа 1960 года после 12.00 и после 21 часа».

Вместе с описанием лежала схема тайника и чертеж местонахождения другого телефона-автомата, на котором можно будет оставить знак, когда сообщение будет заложено в тайник. Этот телефон-автомат находится при входе в дом по Козицкому переулку, отходящему от улицы Горького, на расстоянии четырех-пяти домов от тайника (см. приложение А схемы тайника и места расположения знака).

Бьюлик сразу же понял, что письмо писал один человек. Он был поражен точностью описания тайника и знака, который подтверждал бы наличие в нем информации, что ясно свидетельствовало о профессиональности офицера разведки, знавшего свое дело. Нужно было как можно быстрее установить личность автора письма и наладить с ним связь. Он задумался над тем, каким ценным и интересным источником может стать автор письма, если выполнит свои обещания. Подобного ему среди московских агентов или источников ЦРУ пока не было^{15}.

Первым шагом Бьюлика было установление личности советского офицера на фотографии, которая лежала в письме. Он знал, что русский работал в Турции (о чем он сообщил Коксу). Не представляло труда узнать имя американского армейского полковника, изображенного на фотографии, — оно было указано в постскриптуме письма. Его звали Чарльз Маклин Пик, полковник, военный атташе в Турции с 1955 по 1956 год. В архивах ЦРУ Бьюлик получил фотографии советских военных атташе в Анкаре, работавших в тот же период. Для Управления было обычным делом держать в картотеке данные на всех советских военных атташе, поскольку обычно они являлись также и офицерами разведки. Главным атташе был генерал Советской армии Николай Петрович Рубенко. Помощником атташе был полковник Советской армии Олег Владимирович Пеньковский. Безголовый человек на снимке был в форме полковника. Вдобавок Бьюлик видел, что из двух человек на фотографии голова Пеньковского более соответствовала по физическим показателям фигуре на снимке, нежели голова генерала Рубенко.

Из архива ЦРУ Бьюлик выяснил, что генерал Рубенко и полковник Пеньковский являлись сотрудниками ГРУ — Главного разведывательного управления. Оба использовали свое положение атташе в качестве прикрытия для сбора разведывательной информации и работы с агентами. Настоящая фамилия генерала Рубенко — Савченко. Он взял псевдоним Рубенко, пытаясь скрыть свою причастность к ГРУ, поскольку службы западной разведки могли в архивах иметь его настоящую фамилию, когда он работал за границей на других должностях[5].

Затем Бьюлик докопался до студентов — Кокса и Кобба. Бьюлик устроил встречу с Коббом в Вашингтоне, в конспиративном доме ЦРУ, который использовали для встреч с агентами и информаторами. Бьюлик не раскрыл Коббу имя советского офицера, но Кобб из десяти предложенных фотографий советских офицеров выбрал одну, на которой был снят человек, повстречавшийся им на мосту в Москве. Бьюлик понял, что идет по правильному пути, ему хотелось, чтобы эту же фотографию опознал и Кокс.

В пятницу вечером Бьюлик вылетел из Вашингтона в Анкоридж на встречу с Коксом, который к тому времени работал экспедитором по перевозкам в Федеральной электрической корпорации, которая строила СРО — систему раннего оповещения ядерной атаки. Кокс был рад встрече с Бьюликом. Он понял, что правильное решение, которое он принял той августовской ночью в Москве, американское правительство восприняло со всей серьезностью. Когда перед Коксом разложили фотографии, он сразу же узнал Пеньковского. Кокс сказал Бьюлику, что это, определенно, тот самый человек, который передал ему конверт в Москве на набережной. Бьюлик даже вскочил со стула, когда Кокс указал на фото. Он был окрылен^{16}. Затем Бьюлик вернулся в Вашингтон и утром в понедельник сообщил на летучке, что они на правильном пути.

Из письма Бьюлик сделал вывод, что, когда Пеньковский был в 1955–1956 годах военным атташе в Турции, они дружили с полковником Пиком, но об этом никто не знал. Как и все военные атташе по всему миру, встречаясь на приемах, они словно собаки «принюхиваются» друг к другу, прощупывают противника, выискивая слабые места или приходя к взаимопониманию. В архиве находилось донесение, что из-за ограничения в средствах Пеньковский продал какие-то ювелирные украшения и пытался на местном турецком рынке сбыть и фотокамеру, что, кстати, у него не вышло, но никакими сведениями, что он собирался перебегать или что Пик пытался его завербовать, центр ЦРУ в Анкаре не располагал^{17}.