Но мое сердце все равно трепещет.

— Ты не должен говорить так только потому, что мы застряли в лифте. Я уже большая девочка. Могу справиться с сексом на одну ночь или как там это называется.

— Лифт тут ни при чем. Я говорю совершенно серьезно. Дело не во мне, я не позвонил, потому что знал, ты этого не хочешь. Слышал, как ты сказала, что это была ошибка. А на следующий день после того, как мы переспали, я узнал, что буду бороться с тобой за один проект, и вконец растерялся. Больше всего на свете мне хотелось тебе позвонить. Я буквально сгорал от желания снова тебя увидеть.

Почему от его слов на душе становится тепло? Почему хочется наброситься на него с поцелуями? Почему я не могу подавить эти чувства, когда знаю, что ему нужна только работа.

Просто я выжила из ума — вот почему.

Встаю с пола, мне необходимо преимущественное расстояние. В застрявшем лифте, конечно, далеко не уйдешь, но все же.

Смотрю на Дина, силясь понять, говорит ли он правду.

— Дин…

— Нет, не пытайся извратить мои слова.

— Почему рождественские праздники приносят столько смуты и страданий от мужчин? — бормочу я.

Раньше я любила Рождество. Это было поистине волшебное время, но плохие воспоминания всегда берут верх и перекрывают все радостные моменты. Есть тысячи хороших воспоминаний и одно плохое, но я уверена, что никогда не сотрется то, как больно мне было, когда Трой меня бросил. В этом году будет хуже всего. В этот сочельник мы должны были пожениться. В эти праздники я съем еще один именинный торт вместо свадебного.

Поднимаю взгляд к потолку.

— Серьезно, не пора ли уже запустить это долбаное электричество, чтобы я могла спрятаться? Я совершенно безнадежна, когда дело касается отношений.

Дин встает, нависая надо мной и обостряя все чувства, ведь деваться мне некуда. Убирает прядь светлых волос, которая упала мне на глаза.

— Холли, для тебя еще есть надежда.

Я отворачиваюсь и прикусываю губу.

— Мне так не кажется.

Он берет меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в лицо. Его взгляд напряжен, а в глубине глаз кроется страх.

— Ты не безнадежна. Твой бывший не видел, какая ты удивительная, он тебя не заслуживал. Ты не замечаешь никого ни вокруг себя, ни даже перед собой.

Сам не знаю, почему все это говорю.

Может, потому, что от боли ее голубые глаза тускнеют, и мне хочется снова зажечь в них огонек. Красивее женщин я еще не видел. Со дня нашего знакомства я боролся со своей тягой к ней, ведь она встречалась с другим и не могла быть моей.

А когда тупой женишок ее бросил, я, блин, закатил вечеринку.

Я его ненавидел. Этот кретин ее не заслуживал.

Потом ей нужно было время оправиться. Она заметно тяжело переживала разрыв.

Временами я пытался ее рассмешить, заставить улыбнуться, забыть о нем, и в последние месяцы… она смогла.

Нам поручили презентацию нового вида витаминного напитка, и за долгими вечерами в офисе с едой навынос я запал на Холли еще сильнее.

Я долго притворялся, что это просто физическое влечение, но больше не могу. И теперь, когда она со мной, я ее не отпущу.

— Я не понимаю…

Протянув руку, нежно касаюсь ее щеки.

— Чего?

Она пытается отступить, но там некуда.

— Этого! Нас. Зачем ты все это говоришь, если, возможно, навсегда уезжаешь в Калифорнию? Хочешь дать мне еще одну причину ненавидеть Рождество?

Меньше всего мне хочется ранить ее еще больше. Я пытался отвертеться от поездки домой. Планировал поговорить с Холли на этой неделе, увидеть ее и объяснить, что не считаю ту ночь ошибкой. Снова сделать Рождество для нее особенным. Пригласить на настоящее свидание, показать, что это не праздники дерьмо, а тот придурок, с которым она встречалась.

— Нет, этого я точно не хочу.

Она давит рукой мне на грудь, но я не отодвигаюсь. Не позволю ей улизнуть, пока не признаюсь в своих чувствах.

— Тогда что ты делаешь?

— Пытаюсь тебе объяснить.

— Что?

В ответ я просто ее целую. Наши губы соприкасаются, и она замирает. Целовать Холли — еще лучше, чем я помню. Рука, которой она пыталась меня оттолкнуть, теперь сжимает мою рубашку. Ее губы расслабляются, и она отдается во власть поцелую.

Я чувствую, как Холли борется с собой. В наш прошлый раз она вела себя расковано, не сдерживалась, и, боже, это было прекрасно.

— Хватит думать, — прошу я, не отрываясь от ее губ, — не накручивай себя. Не закрывайся.

— Хватит болтать, — парирует она, обвивая рукой мою шею и в этот раз целуя уже сама.

Скольжу ладонями по ее стройному телу, желая почувствовать мягкость кожи, но зная, что она еще не до конца мне доверяет. Нужно доказать ей, что я не такой, каким она меня считает.

Холли разрывает поцелуй и выравнивает дыхание.

Ее голубые глаза полны страсти и сомнений.

Провожу пальцами по ее щеке, и она улыбается.

— Ты хоть знаешь, сколько раз я представлял, как целую тебя в этом лифте?

— Правда?

Ее щеки вспыхивают самым прекрасным оттенком розового.

— Ты мне уже давно нравишься, но, Дин, мы работаем вместе, а еще эта Калифорния…

— Я вернусь, — обещаю я. — Если скажешь, что у меня есть шанс, я вернусь.

Мое сердце стучит так громко, что Дин наверняка его слышит.

— У тебя есть больше, чем просто шанс.

Самой не верится, что произнесла это, но я устала бороться с чувствами.

Он мне небезразличен, и я обманывалась, убеждая себя в обратном. Дин милый и заботливый, если он уедет, я всегда буду об этом жалеть.

Дин совершенно не похож на тех мужчин, с которыми я встречалась, и мне это нравится.

— Правда?

Он не может уехать, не зная о моих чувствах, ведь я хочу, чтобы он вернулся. Даже если это означает, что я больше никогда не получу ни одного проекта. Ну, пожалуй, не до такой степени, но все же.

И с тяжелым дыханием я открываю ему свое сердце:

— Ты мне небезразличен, Дин. И уже давно. Я много тогда наговорила, но это все неправда. Для меня это не самое удачно время года, и я просто пыталась себя защитить. Мне хотелось верить, что мы можем быть вместе, но потом все стало таким… пугающим.

Я говорю ему правду, потому что доверяю. Он мне никогда не врал, даже больше — всегда ревностно старался поднять настроение.

Когда я разваливалась на части, Дин делал все возможное, чтобы просыпаться и идти на работу мне было не так больно. Он никогда ни на чем не настаивал, но теперь пути назад нет.

— Я сделаю так, что ты снова полюбишь Рождество, Холлз. Я покажу тебе, что Санта, снег, музыка и все остальное полно радости.

Я качаю головой, говоря «нет» и ему, и себе.

— Каким образом?

Дин припадает к моим губам, и я льну к нему всем телом.

— Напоминая тебе, что благодаря ему мы сошлись. Если бы эта дурацкая вьюга не вырубила электричество в час, когда приходит Санта, и если бы рождественская музыка не играла в тот вечер в офисе, мы бы не испытали столько радости. Мы бы не перестали притворяться, будто между нами ничего не происходит.

Улыбнувшись уголками губ, перебираю пальцами его волосы на затылке.

— Думаю, это могло бы произойти и летом.

Дин кивает, пожимая плечами.

— Возможно, но я верю, что сейчас в воздухе витает волшебство, которое указывает нам правильный путь.

Не успеваю я произнести и слова, как лифт, дернувшись, приходит в движение. Пытаюсь отодвинуться в сторону, но Дин не отпускает. Двери открываются, и мы предстаем в объятьях друг друга перед тремя людьми.

— Ну, кажется, у вас, ребята, все в порядке, — хохотнув, подмечает пожилой мужчина.

— Да, похоже на то, — отвечает Дин, отстраняясь и поднимая пиджак.

И впервые за долгое время я действительно чувствую себя хорошо. Возможно, не так я хотела провести целый час, но в итоге это оказался лучший час в моей жизни.