Всю ночь он не мог сомкнуть глаз. Казалось, утро так и не наступят. А ведь в ожидании сегодняшнего рассвета прошло целых два года! Два года – это иного, когда считаешь каждую минутку. Теперь, сидя на койке, он силился вспомнить хоть какое-нибудь светлое мгновение в серой череде впустую потраченных дней. Увы, тщетно. Ничего. Ни единого воспоминания, за которое можно было бы уцепиться. Он разглядывал свои руки, ставшие до поры руками старика. Наверное, от нехватки воздуха. А ведь ему лишь недавно исполнилось тридцать восемь. Он чувствовал, что очень устал, но и усталость была какая-то особая. С каждым днем она все глубже проникала в его существо исподтишка, незаметно пожирала его. Усталость давила все больше и больше, и от этого постоянно хотелось спать. Он рассеянно сцеплял и расцеплял пальцы. Как теперь сложится его жизнь? Примет ли его Корсиканец? А Марта? Два года он думал о ней постоянно. Простит ли она его? Поймет ли, что во всем случившемся была не только его вина? Придет ли встретить, поцелует ли его сама? Он решил: если увижу ее у ворот тюрьмы, все еще можно будет начать сначала. А нет – тогда еще неизвестно... В тишине коридора внезапно послышались тяжелые шаги. Его сердце забилось сильнее. Неужели наконец-то за ним? Шаги приближались. Кто-то остановился у дверей камеры. Скрипнул в замке ключ, и в дверном проеме показался один из "хороших" надзирателей, Антуан.

– Эй, Джо, можно и не спрашивать, готов ты или нет?

– Всю ночь не спал.

Толстяк расхохотался и протянул:

– Все вы одинаковы! До смерти рады отсюда смыться, а после снова глядишь, и пожаловали к Антуану в гости!

– Я-то уж не вернусь!

Тюремщик пожал плечами:

– Все вы так говорите, а все равно по-моему выходит. Ладно, давай беги к Бланшо в канцелярию.

Подписав бумагу об освобождении из-под стражи и получив личные вещи и деньги арестанта, Антуан провел Джо к директору – тот пожелал принять его до освобождения. Господин Дюраст слыл строгим, но справедливым и встретил Джо довольно приветливо.

– Мартизе, вы уходите от нас, и я за вас очень рад. У меня нет поводов жаловаться на ваше поведение. И хотя мне не известна причина вашего... э – ... столь скорого освобождения, однако же качества, которые вы проявили, отбывая наказание, позволяют надеяться, что если вы и впредь будете себя примерно вести, то в конце концов выкарабкаетесь. Кем вы работали раньше?

– Много лет назад я был помощником парикмахера.

– Жаль, что вы решили поменять профессию.

– Я тоже об этом сожалею, господин директор.

– И все же ваша дальнейшая судьба зависит только от вас самого.

– Я попытаюсь...

– В таком случае, желаю удачи!

– Благодарю, господин директор.

Надзиратель Сорель отворил дверцу в тюремных воротах и хлопнул бывшего арестанта по плечу:

– С удовольствием увижу тебя снова, Джо. Ты был не самым скверным арестантом.

Тот, кого называли теперь "бывшим заключенным", даже не удостоил его ответом. Он стремился как можно скорее забыть тюремный быт, саму тюрьму, и чем быстрее, тем больше шансов ему оставалось стать самому не хуже других людей. Джо поклялся самому себе не смотреть ни вперед, ни по сторонам, пока не услышит стук захлопываемой двери. Он хотел, чтобы первое его соприкосновение с внешним миром произошло тогда, когда он уже будет свободен до конца. Не двигаясь, с закрытыми глазами стоял он посреди ясного весеннего дня и только вслушивался в птичий щебет, вдыхая полной грудью чистый воздух, пытаясь угадать, не раздастся ли вскоре тот голос, что вновь подарит ему вкус к жизни, – голос Марты. Позади его рассмеялись:

– Ну что не идешь? Жалко расставаться?

Джо даже не обернулся. Захлопнулась дверь, и этот звук отозвался эхом у него в груди. Только теперь он решил, что свободен и открыл глаза. Никого. Марта не пришла. Означает ли это, что она не простила? Огорченный, он медленно двинулся вперед со своим нехитрым багажом. Весенние запахи одурманивали его. Вспомнились горы над Сент-Этьеном, где прошло детство. Они жили на ферме в Марле, и сейчас ему захотелось повидать родные края. Решено: он поедет в Перраш, сядет на поезд в Сент-Этьен, а оттуда автобусом – прямо в детство. Вот только раньше надо повидать Марту, объяснить, что не видит смысла без нее начинать жизнь сначала, в ообщем они поедут вместе куда пожелают. Мартизе дошел до угла улицы, как вдруг остановился как вкопанный, его окликнули:

– Джо!

Этот голос... Услышав его, он почувствовал, как по спине побежали мурашки, его передернуло. Он сразу понял, что всем его планам не суждено осуществиться, не видать ему ни Марты, ни родного края.

– Эй, Джо!

Медленно, очень медленно повернулся он назад и увидел, что ему навстречу идет здоровенный детина в шутку прозванный Фредом-Ягненком. Фред был штатным убийцей в банде Корсиканца.

– Ты, верно, позабыл меня, Джо?

– Конечно, нет.

– Приятно видеть, что ты выбрался из этой крысиной норы...

Мартизе сухо, недоверчиво переспросил:

– В самом деле?

Послышались громовые раскаты смеха, и убийца медленно потянул из-за спины руку. Джо понял, что сейчас тот застрелит его, ведь тратить время на пустые разговоры было не в обычаях Фреда. Он даже раскрыл рот для предсмертного крика, как вдруг увидел в руке убийцы вместо пистолета букетик ландышей.

– По-прежнему любишь цветы, Джо?

Мир сразу стал светлее, чудеснее и радостнее, и Мартизе, сдерживая подкативший к горлу комок, ответил:

– Особенно эти, первые за два года. Ты только представь себе, Фред!

Убийца пожал плечами:

– Ну, цветы...

– Не будь их, я бы и жить не смог, то есть, конечно, счастливо жить.

Фред с сочувствием покачал головой:

– Чертов Джо... Ласковый Джо... Уж никогда не станешь другом, а? Не можешь не трепать языком, а что болтаешь – никто не разберет.

– А знаешь, я сперва здорово сдрейфил из-за тебя.

– Из-за меня?

– Да, я ведь подумал, что у тебя за спиной не цветочки.

– Кроме шуток? Но ведь ты меня знаешь приятель. Не забывай, мы друзья, да и работаю я по-другому. Никогда не убиваю на улице. Лучше пойдем, пропустим по стаканчику.

– С удовольствием!

Они устроились на террасе бистро. Румяный хозяин, весь в весенних прыщиках, объявил, что в этом году они – первые гости на террасе и предложил по этому поводу выпить за счет заведения. Как только он отошел, приняв заказ – анисовый ликер для Джо и четверть стакана минеральной для Фреда – Мартизе заметил:

– Все еще на строгом режиме?

– Из-за работы. Чтоб нервы не подвели. Никакого алкоголя, курения и как можно меньше женщин. Здоровый образ жизни, без этого живо сноровка пропадет, а как потеряешь сноровку, пиши пропало, тебе уж этого не простят.

Секунду он глядел в пустоту, размышляя, и наконец изрек:

– В общем-то не особенно веселая жизнь.

– Так смени профессию!

Фред удивленно воззрился на него.

– В мои-то годы? Скоро стукнет сорок два, соображаешь? Да, потом я ничего другого и делать не могу. Уж двадцать лет убийцей работаю, привык, вот и держусь за это место.

Появился хозяин, и грусть Фреда-Ягненка рассеялась. Глотнув из стаканчика и подождав, пока хозяин вновь вернется к своим обязанностям, Джо снова начал:

– Ты ведь все-таки добрый малый.

– Ну и что? Почему бы мне и не быть добрым? Только потому, что приходится укокошивать тех, кто лично мне ничего плохого не сделал? Но ведь это по приказу, не ради же удовольствия. Будь я поумнее, сам бы отдавал приказы... так ведь нет же. Мои старики хотели видеть меня почтальоном, да только я экзаменов в школе сдать не смог.

Он замолчал. Джо вслушивался в голоса весны, а Фред силился угадать, кем бы он мог стать в жизни, не будь у него таких мускулов, а будь чуть побольше мозгов. Наконец Джо решился все-таки задать вопрос, который так и рвался с языка с той самой минуты, как увидел наемного убийцу.