А в остальном его сердце и душа были посвящены созданию картин, изображающих страну, в которой он жил, и ее обитателей. Немногие из произведений Райадера сохранились. Он складывал их сотнями в своем маяке и в кладовых и ревностно охранял от посторонних глаз. Он не был доволен ими, потому что, как всякий настоящий художник, непрестанно стремился к совершенству.

Но те немногие, которые попали на рынок, – это настоящие шедевры, полные сверкающих цветов, зажженных отраженным от топей светом, ощущения полета, красоты птиц, рассекающих грудью утренний воздух, силы ветра, сгибающего высокий тростник. Он изображал одиночество и запах покрытой солью холодной земли, вечность и бесконечность топей, диких живых существ, утренние полеты и бегство в небо спугнутых птиц, и крылатые ночные тени, прячущиеся от луны.

В один ноябрьский день, через три года после приезда Райадера в Великую Топь, к маяку через волнолом пришла девочка. В руках она что-то несла.

Ей было не больше двенадцати, она была худенькая, грязная, робкая и пугливая, как птица, но за этой неухоженностью скрывалась восхитительная красота, делавшая ее похожей на болотную фею. Она была чистокровной саксонкой – высокая, белокурая, с глубоко посаженными глазами фиолетового цвета.

Она ужасно боялась уродливого человека, к которому она пришла, ибо о Райадере уже начали складываться легенды, а местные охотники на птиц ненавидели его за то, что он мешал их промыслу.

Но сильнее, чем страх, была забота, приведшая ее сюда. В ее детское сердце прочно запал слух, что этот страшный человек, живущий на маяке, обладает неким волшебством, которое может исцелять раненых животных.

Она никогда раньше не видела Райадера и чуть не убежала в страхе при появлении у двери студии темной фигуры, привлеченной ее шагами, – ее испугали голова с черными волосами и бородой, устрашающий горб и изогнутый коготь.

Она стояла там с широко открытыми глазами, настороженная, как готовая немедленно улететь болотная птица.

Но обращенный к ней голос был глубоким и добрым.

– Что случилось, девочка?

Она некоторое время постояла в нерешительности, а затем робко переступила через порог. В руках у нее была большая белая птица; она совсем не двигалась. На ее перьях и на платье девочки были пятна крови.

Девочка передала птицу в руки Райадера.

– Я нашла ее, сэр. Она ранена. Она еще жива?

– Да. Я думаю, да. Входи, не бойся.

Райадер прошел внутрь и положил птицу на стол. Она слабо пошевелилась. Любопытство девочки пересилило страх. Она последовала за Райадером и оказалась в комнате, согреваемой камином, украшенной многочисленными красочными картинами, которые покрывали стены, и наполненной необычным, но приятным запахом.

Птица слегка трепыхалась. Здоровой рукой Райадер расправил одно из ее больших белых крыльев. Конец крыла был украшен черной кромкой.

С восхищением смотря на птицу, Райадер спросил:

– Где ты нашла ее?

– В топи, сэр, где были охотники на птиц. Что эта за птица, сэр?

– Это снежный гусь из Канады. Но каким же образом он оказался здесь?

Название птицы ни о чем не говорило девочке. Ее глубокие фиалковые глаза, светившиеся на худом неумытом лице, были прикованы к раненой птице.

– Вы можете вылечить ее, сэр? – спросила она.

– Да, – ответил Райадер. – Мы попытаемся. Пойдем, ты поможешь мне.

На полке лежали ножницы, бинты и шины, и он чрезвычайно ловко обращался с ними, пользуясь даже своей искалеченной рукой.

Он сказал:

– Ах, ее подстрелили, бедняжку! У нее перебиты лапка и кончик крыла, но это не страшно. Смотри, мы соединим зажимами маховые перья, чтобы можно было перевязать их, а весной у нее отрастут новые перья, и она снова сможет летать. Мы наложим повязку близко к телу, чтобы она не могла пошевелить крылом, пока оно не заживет, а затем сделаем шину для больной лапки.

Забыв свои страхи, девочка зачарованно смотрела за его работой, тем более что, накладывая шину на поврежденную лапку, он рассказал ей удивительную историю.

Птица была молодой, не старше года. Она родилась на севере, далеко-далеко за морями, в стране, принадлежащей Англии. Во время перелета на юг, чтобы спрятаться от снега, льда и холодов, она попала в сильную бурю. Буря была настолько сильной, что даже могучие крылья птицы не смогли справиться с ней. Несколько дней и ночей она держала птицу в своем плену. Когда буря наконец стихла и безошибочный инстинкт снова направил птицу на юг, она оказалась над незнакомой землей и ее окружали незнакомые птицы, которых она никогда раньше не видела. Наконец, изнуренная выпавшим ей испытанием, птица спустилась отдохнуть в казавшуюся дружелюбной зеленую топь, где ее встретил выстрел охотничьего ружья.

– Жестокий прием для прилетевшей в гости принцессы, – заключил Райадер. – Мы назовем ее «La Princesse Perdue», Заблудившаяся Принцесса. Через несколько дней ей станет гораздо лучше. Смотри! – Он полез в карман и достал горсть зерен. Снежный гусь открыл свои круглые желтые глаза и стал клевать их.

Девочка радостно засмеялась, но затем вдруг в страхе затаила дыхание, вспомнив, где она находится, и, не произнеся ни слова, выбежала из комнаты.

– Подожди, подожди! – закричал Райадер и побежал за девочкой. У входа он остановился. Девочка уже добежала до волнолома, но, услышав его голос, остановилась и обернулась.

– Как тебя зовут?

– Фрид.

– Как? – переспросил Райадер, – Наверное, Фрида? Где ты живешь?

– У рыбаков в Уикельдроте. – Она назвала старинное саксонское имя.

– Ты придешь завтра или через день навестить Принцессу?

Она стояла в нерешительности, и снова Райадер подумал о диких водоплавающих птицах, замирающих в тревоге на долю секунды, прежде чем улететь.

Но через мгновение до него донесся ее тоненький голос: «Ага!»

А потом она убежала, и ее светлые волосы развевались позади нее.

Снежный гусь быстро поправлялся и к середине зимы уже ходил, прихрамывая, по двору вместе с дикими розовоногими гусями, компанию которых он предпочитал белощеким казаркам, а также научился приходить на кормежку по зову Райадера. А девочка Фрида, или Фрид, как она сама себя назвала, часто навещала его. Она преодолела свой страх перед Райадером. Ее воображение было захвачено присутствием этой странной белой принцессы из далекой заморской страны, страны, которая вся была розовой, о чем она узнала из карты, показанной ей Райадером. По этой карте они проследили нелегкий путь потерявшейся птицы из ее родной Канады в Великую Топь Эссекса.

В одно июньское утро группа розовоногих гусей, откормленных и разжиревших за зиму, проведенную у маяка, вдруг почувствовала более сильный зов своих гнездовий и лениво поднялась с земли, взбираясь все выше в небо по все расширяющимся кругам. Вместе с ними, сверкая белым телом и крыльями с черными концами в весеннем солнце, был и снежный гусь. Случилось так, что Фрида в это время была на маяке. На ее крик Райадер выбежал из студии.

– Смотрите! Смотрите! Принцесса! Она улетает?

Райадер посмотрел в небо на удаляющихся птиц.

– Ага, – сказал он, бессознательно повторяя ее манеру говорить. – Принцесса летит домой. Слышишь? Она прощается с нами!

Из ясного неба донесся печальный крик улетающих птиц, а над ним более высокий и звонкий голос снежного гуся. Птицы летели на север, образовав маленький клин, который все уменьшался и уменьшался, пока не исчез из виду.

После того как снежный гусь улетел, закончились и визиты Фриды на маяк. И Райадер снова познал значение слова «одиночество».

В то лето он по памяти написал портрет стройной, неумытой девочки со светлыми волосами, развевающимися на ноябрьском ветру, которая держала в руках раненую белую птицу.

В середине октября произошло чудо. Райадер кормил птиц во дворе. Дул мрачный северо-восточный ветер, и земля вздыхала под приливом. Сквозь шум моря и ветра он услышал звонкий высокий звук. Он поднял глаза в вечернее небо и увидел сначала бесконечную стаю птиц, затем отделившееся от нее черно-белое крылатое видение, описавшее круг вокруг маяка, и наконец реальное существо, опустившееся на землю в огороженном участке двора и с важным видом вперевалку направившееся к месту кормежки, так, будто оно никогда и не улетало. Это был снежный гусь. Его нельзя было не узнать. На глаза Райадера навернулись слезы радости. Где же он был все это время? Конечно же, не дома, в Канаде. Нет, очевидно, он провел лето в Гренландии или на Шпицбергене вместе с розовоногими гусями. Он запомнил это место и вернулся.