В Прадо, на следующий год, мы разошлись по залам в разные стороны. Когда я увидел его при выходе в саду, рядом был мужчина, его словил какой-то педофил. Я пошел на мужчину, сделав большие глаза и рыча, как волк, мужчина удрал, Венсан спросил, что на меня нашло.

Я вернул наркотик другу, который мне его раздобыл.

Слишком жестокий договор: для нашего свидания нужно, чтобы у него все было плохо и у меня все хорошо.

Венсан не пришел; дело не только в том, что мне недостает его плоти, это еще и крушение надежд: мечта о путешествии не сбылась, внезапно скрылась главная перспектива. Этим утром я будто бы потерпел аварию.

Иметь с собой наркотики, когда я провожу вечер с Венсаном, даже если я ими не пользуюсь, означает запастись средством, дабы идти до конца в желании захватить его тело.

У меня болела голова, я попросил его помассировать мне шею. Его сухие, шероховатые, потрескавшиеся из-за лечения микоза ладони легко прошлись по моим плечам, мое сердце ощутило их нежность, словно они были покрыты шелком.

Он сказал мне, что фантазирует о том, как женщина засовывает в вагину какой-нибудь овощ, и сразу спросил: «А какая фантазия у тебя?». У меня не получилось об этом сказать.

Последние двa-три дня я думаю о другой книге (всегда радостно предвидеть новую книгу), хотя и говорю себе, что больше не смогу что-либо написать: поддельный дневник путешествий или поддельный роман, кругосветное путешествие в доме на колесах с Венсаном, с огнестрельным оружием, и, может быть, Венсан превратится в этом повествовании в женщину, которую зовут Джейн? Как Джейн Мейнсфилд.

Мне кажется, в последний раз он сказал мне: «Никогда я не смогу причинить тебе боль».

В то время у меня было мало денег, но всегда был флакон дорогих духов. Прежде чем уйти, он приказывал мне надушить его тело, вылив из флакона все до последней капли.

Каждый день благословляю его за то, что он не пришел.

Все ко мне очень внимательны, они восхитительны, но я не совсем здесь, я с тем, кого тут нет, я отсутствую, чтобы отыскать отсутствующего. Если бы он был тут, вероятно, я был бы нигде.

Он по-прежнему запрещает мне прикасаться к его заднице, говорит, что она предназначается для какашек.

Подозреваю, что он сознательно испортил конец нашего последнего вечера, потому что уже тогда решил не приходить ко мне, он, наверное, вычислил, что моя злоба ослабит тоску. Он больше не придет, но догадливо дарит мне любовную силу мельчайшей надежды.

Ночью я не отрывался от него и в какой-то момент прошептал: «Тебе бы понравилось, если бы я полизал твои яйца?», он ответил: «Мне все нравится», он уже спал.

Я слушаю диск, который он мне подарил (регги). Мне не нравится. Это хороший урок.

Он говорит: «Когда ты у меня сосешь при свете, я вижу, что вот в этом месте у тебя на голове мало волос».

«Этим вечером, вернувшись домой, я перед зеркалом стянул с себя одежду, весь день я повсюду натыкался на свою рожу, теперь я вижу, что у меня хотя бы красивый торс, особенно мне нравятся вот эти мускулы на предплечьях, а тебе они тоже нравятся?».

Мы с Венсаном провели полночи, пытаясь устроиться поудобнее. Это напомнило мне о бессонных юношеских ночах, проведенных вдвоем, о самых первых ночах, когда чувственность истощала его, когда тщетные поиски удовольствия становились более волнующими, чем само долгожданное наслаждение, а тела начинали источать странный запах, уже превосходивший занятие любовью, эссенцию абсолюта.

Он строит дурацкие планы: экспортировать в Африку подводные велосипеды, чтобы осматривать дно, стать порно-актером или артистом-комиком, понастроить туристических бунгало на заброшенной платформе в Конго.

Пять дней и пять ночей с Венсаном в этом чужом городе, пять монотонных оргазмов: он отдается бездеятельно и покорно, я орошаю его ляжки. Я вновь ощутил дыхание любви, лишь когда распрощался с ним, сразу после того, как он исчез.

Вчера вечером, когда я был слегка пьян и смотрел на свою правую руку, лежащую на обеденной скатерти, освещенную рождественскими гирляндами, развешанными на олеандрах, мне показалось очевидным, что эта рука была создана только для того, чтобы ласкать Венсана; но утром подобное чувство показалось мне чрезмерным.

Он говорит: «Давай поласкаем друг друга прежде, чем я уеду; хочешь, чтобы я лег сверху или снизу?».

Снова увидев Изабель[3], я сказал, что она может оплатить свой долг после предательства, отдавшись человеку, в которого я влюблен, Венсану, ибо ее образ заставляет его мечтать. Она спросила меня: «Он красивый?» - «Нет, это настоящий монстр». - «А он, он тебя любит?». Я напрягся, не зная, что ответить, и зашевелил губами, издав звук, соединявший одновременно «Даааа» и «Эээээ».

Медовое мыло, которое он мне подарил, тает ужасно быстро, я теперь пользуюсь им только, когда мою свой член; появляется опьяняющий аромат.

Губами сдерживал его движения во время танца.

Едва войдя в дверь, он требует включить порно, последний раз он отказывался его смотреть. Я замечаю, что на нем моя черная рубашка с белым узором, он добавляет, расстегивая первую пуговицу: «И еще твоя майка». Я наклоняюсь, чтобы найти кассету с девочками. Когда я вновь поднимаюсь, он уже без майки сидит возле меня на диване. Я снова вижу его великолепную кожу; красные пятнышки, появившиеся месяц назад, исчезли; вижу родинки на плечах, я едва решаюсь поцеловать его, я ласкаю его робко, как будто добился этого в первый раз, я говорю ему: «Ты даришь мне священный дар», а он: «Правда, я недурен собой?».

Он танцевал под «Поцелуй» Принца, сунув мне член в рот; теперь я мог бы просить его о чем угодно.

Когда он везет меня на машине своей матери, он гонит, шпарит, стопорит, дает задний ход, мотает меня, я не возникаю, не показываю, что счастлив.

Он хочет взять меня с Максом кататься на лодках в Булонском лесу, он говорит: «Это мой лучший дружбан, предупреждаю, он не в курсе, что мы спим вместе, для него между нами ничего нет, надеюсь, ты продержишься». Т[4]. говорит мне, что они прикончат меня веслом.

После ужина он спрашивает меня, закрывается ли дверь ванной на ключ; выходя оттуда, показывает мне полоску бурого порошка на крышке унитаза, он говорит: «Я приготовил это для тебя, это темный сахар, он хуже белого, зато дешевле». Чем он там занимался все время, пока дверь оставалась закрытой? Уходя, он быстро целует мой член. Он возвращается, он забыл свой героин, я чищу зубы, он кусает меня за ягодицу. Только что, когда мы были в кровати, он изображал, что трахает меня в зад.

Он принимается вспоминать, что мы пережили вместе, он говорит: «Мы в самом деле были прелестны в ту первую ночь, которую провели в гостиничном номере в Агадире».

Я его долго ласкал, это случается не так часто, я был уверен, что он думает: «Никто меня так не ласкает».