Слепой воспринимал окружающий мир в основном слухом и обонянием. Вместо оглушительного движения и сутолоки в центре города, здесь он различал успокаивающие звуки скрипучих тележек и старых трамваев, стук молота из ремесленных мастерских, а главное — простую речь на римском диалекте. Люди, говорившие так задушевно, сразу располагали к себе; они казались добрыми и правдивыми.

— Подумайте, мы ещё не встретили ни одной нарядной дамы, — сказал вдруг Нандо.

— Здесь ты их не встретишь! — смеясь ответила Джованна. — Нарядные дамы проводят своё время в кафе и кино в центре города. Сан Лоренцо они навещают только в дни поминовения усопших, когда идут на кладбище.

Но у нас есть дурочки, которые стараются им подражать… Только откуда ты это узнал?

Луиза стала красной, как рак.

— Как я это заметил? — Слепой улыбнулся. — Когда я сижу у театра, нарядные дамы часто проходят мимо, оставляя за собой тошнотворный запах духов, и произносят отвратительные слова, стараясь показать, что им меня жалко; от этого я прихожу в бешенство…

Разговаривая, дети подошли к кузнице.

— Теперь мы тебе покажем, как работают наши родители, — сказал Пертика и первым вошёл в помещение.

В кузнице работали двое мужчин: один из них, молодой, держал в клещах кусок железа и бил по нему молотом; другой, пожилой, мехами раздувал в горне огонь.

— Нино, — обратился Пертика к молодому кузнецу, — наш друг хочет познакомиться с твоей работой.

— Ну, так пусть себе смотрит, — не оборачиваясь, ответил юноша и снова принялся стучать молотом.

— Наш друг не видит, он слепой.

— Извините, — сказал Нино, оставив работу и направляясь к ребятам, — я не заметил. — Он протянул свою сильную руку Нандо, и тот ощутил тёплое, дружеское пожатие. — Я постараюсь тебе всё объяснить, только ты слушай меня внимательно и ничего не бойся.

Он подвёл мальчика к наковальне.

— Кованое железо мы изготовляем из раскалённого железа: бьём по нему до тех пор, пока оно не примет нужную форму. Ты представляешь себе раскалённое железо? — С этими словами Нино поднёс кусок железа к лицу слепого. На Нандо повеяло жаром, и раскалённое железо ему показалось кусочком солнца, который удалось раздобыть людям, чтобы делать из него всё, что угодно.

— Самое интересное в нашей работе — это придать нужную форму железу. При этом чувствуешь себя властелином, творцом. Вот послушай…

Нино положил железо на наковальню и ударил по нему молотом.

— Когда ударяешь по железу, появляются искры, и кажется, будто ты чем-то сильно возмущаешься, бунтуешь…

Нандо представлял себе искры; он чувствовал, как после каждого удара появлялась горячая вспышка, и от этого у него начинало учащённо биться сердце. О том, что железо твёрдое, слепой знал хорошо; не раз приходилось ему разбивать руку или ногу о железные предметы, а тут человек сам разбивал железо и придавал ему нужную форму. Нино вспотел и тяжело дышал. Смешанный запах пота и раскалённого железа создавал ощущение силы.

— У вас замечательная работа, — сказал Нандо: — Она даёт возможность чувствовать себя сильным и могучим…

— Правильно, — вмешался старик, наблюдавший за всем происходящим из глубины кузницы. — Поэтому-то мой дед обучил своему кузнецкому ремеслу моего отца, а я научил моего сына, который потом научит своих детей. У нас прекрасная работа…

Ребята попрощались и ушли.

— Вот так трудятся наши родители, — сказал Пертика.—

Многие из них работают на заводах. А хочешь знать, что такое завод? Кузница в тысячу раз больше этой!!! Теперь видишь, какие люди живут в нашем квартале!

Затем ребята отправились на площадь, где дюжина малышей играла в футбол. Увидев слепого, дети тотчас же обступили его и стали пожимать ему руки. Отныне все ребята из

Сан Лоренцо знали Нандо. Один из малышей даже пригласил его поиграть с ними в футбол!

— Выбирай любое место, — предложил мальчик. Присутствующие замерли на месте, а слепой, улыбаясь, ответил:

— В другой раз; сегодня мне не хочется…

— Конечно, он играл бы лучше, чем Джиджино, — сказала Джованна, чтобы выйти из неловкого положения.

Все засмеялись, разумеется, за исключением Джиджино.

Но Джиджино всё равно сиял от радости. Он пригласил Нандо в мастерскую своего отца — мраморщика, который высекал надгробные памятники. В Сан Лоренцо, по соседству с Верано, много мраморщиков; они даже как бы образуют свой маленький квартал. Живут они в небольших домиках, а иногда в лачугах, которые служат им одновременно жильём, мастерской и лавкой. Труд мраморщиков очень Тяжёлый, и, хотя им часто приходится бывать на кладбище, устанавливая памятники, и видеть могилы, это народ весёлый и добродушный, как и все санлоренцианцы.

— Мой отец — художник, — с гордостью произнёс Джиджино. — Он делает надгробия и прекрасные статуи; ему заказывают их даже из других городов. Вот посмотри…

Он взял слепого за руку и подвёл его к мраморному ангелочку. Нандо потрогал фигурку и вдруг резко повернулся.

— Что за шутки?! — воскликнул он. — Неужели есть люди, которые находят удовольствие в том, что изображают детей с крыльями?! — Но потом добавил: — А это ведь здорово!.. Будь у меня крылья, я полетел бы высоко-высоко, где можно передвигаться свободно, не боясь сломать какую-нибудь вещь…

Ребята решили показать гостю Верано. Но мёртвая тишина, царившая на кладбище, пришлась Нандо не по душе. Пертика пытался ему объяснить, но мальчик перебил:

— Я предпочитаю всё живое, шумное; безмолвие пугает меня… И зачем только устроили кладбище рядом с таким весёлым, жизнерадостным кварталом?! Прошу вас, вернёмся в Сан Лоренцо.

Покинув кладбище, дети проходили мимо пекарни; запах свежего хлеба возбудил у всех аппетит. Джиджино, у которого в этой пекарне работал двоюродный брат, вошёл туда, попросил несколько свежеиспечённых булок и дал одну слепому.

— Очень вкусно пахнет! — воскликнул Нандо. — Счастливые здесь люди! Как приятно, должно быть, самому зарабатывать себе на хлеб!

Он немного помолчал, задумался, потом вдруг сказал:

— Наконец-то я понял: вы тоже бедняки и, угощая меня пирожными, наверно в чём-то отказывали себе. Но, несмотря на бедность, вы не унываете, вам хорошо, — правда?

— Правда, — ответила Джованна.

— Поэтому-то вы так гордитесь своим кварталом, своими родителями. Когда живёшь среди таких людей, многому можно научиться. До чего я вам завидую!

Нандо и его друзья шли по тротуару. По дороге на велосипедах ехали парни, мраморщики на тележках везли надгробия; то и дело доносился аромат цветов: их здесь продавали на каждом углу. Ребята, встречая знакомых, обменивались с ними приветствиями.

— Много народу живёт в Сан Лоренцо, — объяснил Пертика, — и все мы знаем друг друга. Жаль, ты не видишь, а то бы понял, что все эти люди и твои друзья, хотя ты с ними ни разу не обмолвился словечком.

— Думаешь, я этого не замечаю? — улыбнулся Нандо. — Я их «чувствую»: они такие же, как вы. Люди в центре города мне кажутся чужими, а здесь нет. Как я рад! Никогда в жизни я не буду больше ощущать себя одиноким!

Вдруг из-за высокой стены донеслись возбуждённые крики.

— Здесь спортивная площадка, — сказала Джованна, — её сдают в аренду, по часам…

— Вы тоже там играете? А это дорого стоит?

При воспоминании о деньгах ребята замолчали.

— Пошли, — отрезала Джованна. — Теперь я тебе покажу товарную станцию. Она очень большая; каждый день здесь выгружают сотни вагонов. А ты видел когда-нибудь поезд?

Этот невинный вопрос напомнил Нандо о его заветном желании, и он грустно улыбнулся.

— Нет, — ответил он, — не видел, хотя я всегда мечтал прокатиться в поезде…

Но в тот момент, когда ребята собрались перелезть через ограду, чтобы попасть на железнодорожную платформу, Казначей схватил Пертику за руку.

— Смотри! — закричал он. — Сюда спешит Серджо и машет нам рукой! Не иначе, как случилась какая-то беда…

Рыжий мальчуган, взобравшись на старый велосипед, мчал во весь опор. Он нажимал на педали, не успевая садиться на седло, и кричал что было сил: