Вот и сейчас, активно вращая плечами и пытаясь одновременно размять шею и поясницу, я обвел взглядом зал, прикидывая, сильно ли возмутится Мелет, если я устрою легкую пробежку вдоль столов. А это кто пробирается к стойке, нацеливаясь короткопалой ладонью на звоночек, вызывающий служителя? Никак доктор? Бесшумно добежать до стойки было секундным делом, и когда указующий перст доктора попытался нажать на звонок, то наткнулся на тыльную сторону моей ладони, закрывшей это самый звоночек.

— Мы не успели договорить, доктор, — начал я в самой великосветской манере, вкрадчиво, но с нажимом, — Так как насчет моего вопроса?

Воровато оглянувшись, доктор, насупившийся было при моем появлении, быстро прошептал мне с кривой улыбкой:

— Ишь, какой настырный больной! Ладно, приходи завтра ко мне в мастерскую, на пятый уровень, поговорим!

Это было конструктивно. И в соображалке доктору не откажешь, сразу раскумекал, что я имею в виду. Надо было откланяться и уходить, но язык за зубами не удержался, и я подколол гнома, мгновенно пожалев о вырвавшихся словах:

— Что, Айболит, решили заказать научную литературу о иммунных к магическим воздействиям эльфах?

— О наглых и невоспитанных эльфах! — рявкнул мне в лицо гном, сжимая кулаки.

— Могу предоставить целый список заслуживающих полного доверия источников! — в наш диалог вмешалось третье лицо, тот самый Мелет-библиотекарь, вынырнувший из-за стеллажа. — И все они в один голос утверждают, что ВСЕ эльфы хамоваты и невоспитанны!

— Не смею мешать!.. — я отступил в сторону подобру-поздорову. — Разговору настоящих ученых!

Мелет и доктор, кажется, не уловили иронии, приняв мое оскорбительное замечание за чистую монету, чему я был несказанно рад. Впрочем, еще минут десять от стойки библиотекаря раздавались остроумнейшие предположения, высказываемые доктором, о том, что бы он мог обнаружить в моем черепе, согласись гномские власти на трепанацию. В свою очередь, Мелет заверял доктора в том, что еще ничего не потеряно и шанс увидеть то самое содержимое моего черепа, а то и замараться в нем, у доктора есть.

В другой ситуации я бы не стерпел, но гномы меня явно провоцировали, грубо и как-то… по-простецки. Так что сердиться на них я не мог при всем желании…

Чем хороши научные изыскания, так это тем, что в них можно нырнуть с головой. Они захватывают тебя всего, со всеми потрохами. Покупаешь на базаре ветчину — а мысли-то где? И только дома, распаковав оберточную бумагу, понимаешь, что надо бы быть повнимательнее — а то тухлятиной так и разит. Намазать на кусок хлеба горчицу вместо масла, запить все это чаем, куда вместо сахара бухнуто две ложки поваренной соли — это, конечно, перебор, но что-то подобное непременно случается с каждым, кто хоть раз был увлечен настоящим научным исследованием. Помнится, всегда сочувствовал ребятам из охраны Академии — нелегко иметь дело с сотней сумасшедших, по непонятной причине называющих себя профессорами, доцентами и адъюнктами!

Надо отметить, истины ради, что такое состояние охватывает исследователя далеко не всегда. И образ "чокнутого профессора", рассеянного, неприспособленного к жизни, инфантильного и постоянно витающего в облаках, все-таки в значительной степени стереотипен. И ложен, как большинство стереотипов. В Великоречье зевать не приходится — вредно для здоровья. Но тот, кто ни разу не ощутил, как пространство плывет и в азарте закручивается вокруг тебя туманным коконом, из которого выплескиваются формулы, идеи, варианты решений, откровения и догадки, не может считать себя настоящим ученым. Что-то подобное произошло и со мной, когда я углубился в исследование восстановленной тетради Витали Стрекалова, проштудировав для порядка все источники о поведенческих особенностях оборотней.

Удалось даже выхватить несколько несообразностей, складывающихся в интересные закономерностей. И все они касались взаимоотношений между оборотнями и вампирами. Известно, что вампиры терпеть не могут зеркал. Раз. Но вампиры тоже могут считаться оборотнями — по крайней мере, некоторые из них. Два. Вот тот, например, который оборачивается некро-птицей, брукса. Или тот, кто рассыпается кучей могильных червей — упьержи. Помнится, Колдун говорил, что из-за упьержи в штрафбат попал — тут я похлопал по рукоятке самодельного ножа, доставшегося от Колдуна "в наследство". С ножиком этим тоже надо разобраться, как его Волос Кобольда обвил, есть у меня насчет него кое-какие подозрения…

Не отвлекаться! Так вот, вампиры не терпят зеркал, а оборотню на зеркала плевать. Рядовому оборотню! А Виталя Стрекалов, так тот вообще любил зеркала трепетной любовью: и двойники у него "зеркалки", и сам же он рассказывал, что перед зеркалом заклинание на себя наносил… Пусть он врал в главном, но зачем ему врать в частностях? Лжец всегда утешает себя дурацкой присказкой, что ложь должна быть максимально приближена к правде, и уснащает свою речь такой массой правдивых подробностей, что выбалтывает гораздо больше, чем хотел скрыть! Так что про зеркало Виталя, скорее всего, не врал.

Зеркало! Сложный символ, дающий простор для развертывания самых разных теорий. Это отправная точка моих исследований. И еще одна есть — Река. Это три. Предположим, что небрежно прорисованная волнистая линия, постоянно встречающаяся в шифре Витали Стрекалова — Великая Река. А что еще может означать этот знак? Течение? Течение колдовской Силы? Может быть и так. Надо разрабатывать оба варианта. И никто не скажет, что между рекой и зеркалом нет ничего общего. Вода тоже обладает "зеркальными" качествами. Тут можно много напридумывать, и чрезвычайно логично все доказать. Предположить, например, что высшие вампиры, то есть личи, к зеркалам равнодушны. Как и к проточной воде, через которую, якобы, нежить не может переступить… Указать на тот факт, что Виталя не в присутствии ведь Ашмаи с зеркалами баловался! И тэ дэ, и тэ пэ. Есть еще парочка простых и логичных соображений, но я предпочту непростое, психологическое: вот служил Виталя, служил Личу, но как служил? Подобострастным слугой не был точно. Зеркала использовал, и начхать ему было, что кому-то это неприятно… Верным и преданным слугой он был? Сомнительно. Служил, выходит, не на совесть, а за страх. Понимаю… Профессорам — преподавателям Академии некоторые качества прививаются со студенческой скамьи. Они всегда и по всем вопросам имеют собственное мнение. "Люди холопского звания сущие псы иногда. Чем тяжелей наказание, тем им милей господа", — это не про Виталю, хоть и правильно сказал Некрасов, не отнять. Иногда я не понимаю, что он больше ненавидел: крепостное право или крепостных крестьян?

Не отвлекаться!.. Зачем Виталя создавал "зеркалок"? Только ли для того, чтобы они ему каштаны из огня таскали, то есть смарагды из Сеславина, перепрыгивая стену городка? Или еще для чего? Например, чтобы подсунуть их Ашмаи, в надежде, что тот в них не разберется? Надежда, конечно, слабовата, но если подсовывать личу не просто двойника-идиота, а сразу несколько "зеркалок"? Это вариант… Интересно, знал ли лич об экспериментах Витали? Или ему было все равно, что там думает себе какой-то оборотень. Как нам все равно, о чем думает ложка или запонка, которую мы вдеваем в манжеты рубашки. Ну а если запонка потерялась? Нам все так же "все равно"? Нет-с! Сначала мы костерим почем зря запонку, потом сами себя, а под конец задумываемся, куда она могла деться? Или, может, ее украл злоумышленник? Если уж ярославская контрразведка заинтересовалась судьбой Витали, то Ашмаи должен тем более. Только найти меня ему будет затруднительно, что не может не радовать — не хочу с личем силами меряться!

Итак, если предположить, что общий смысл Виталиного текста сводится к тому, чтобы сделать этакий финт ушами с целью запутать лича, то…

С меня сошло семь потов, прежде чем я распутал две страницы. И это при том, что я запретил себе и думать, что значки в записной книжке Витали были мной восстановлены неправильно. Нет-нет, парочка несложных мнемонических приемов, когда, например, группе значков присваивается простой и знакомый образ, обязательно с чередованием зрительного и звукового ряда, а затем именно этот образ и запоминается, должны были сработать безотказно. По крайней мере, раньше так и было. Но все равно, когда я разогнулся над письменным столом, с хрустом потягиваясь, то ощутил, как под ложечкой сосет от голода, раскалывается голова, а все мышцы ноют, будто я картошку грузил мешками. Часов семь отсидел, надо думать… Зато и результат… Я воровски оглянулся и ссыпал в карман "перевод" своих записей, разодрав его предварительно в мелкие клочки. А теперь и сами записи, чтобы гномов в искушение не вводить. Найдется кто сообразительный, не ровен час… Все! Можно бы поужинать!