XII

Через три месяца после этого, в Петербурге, в той же квартире, где когда-то жили Сонцевы, было снова шумно и весело. Снова вся семья была в своем доме и все шло по старому, даже лучше и счастливее устроилось. Только дети были уже больше, умнее, меньше шалили и меньше упрямились. Они уже знали, что бывают на свете и беды, и несчастия с людьми. И теперь, так же как и прежде, за обедом и за ужином сидел на своем месте тот же Волчок. Ему все простили, все забыли и, напротив, любили его больше, чем когда-либо. Никаких штук Волчка не заставляли теперь делать, как бы из уважения к тому, что он одной своей штукой с государыней спас из ссылки целую семью. Да и Волчок сам будто сразу постарел теперь, глаза блестели у него как-то меньше, будто немножко потухли, бегал он тоже гораздо реже, а ходил как-то степенно-важно и любил чаще спокойно лежать около Сонцева.

Первым другом Волчка была все-таки Ксаня. Поумнев с годами, она уже понимала больше и стала еще бойчее.

Когда Сонцев рассказывал при ней новым знакомым, как его когда-то погубил, а потом и спас умный Волчок… то Ксаня всегда прибавляла бойко:

— А я еще умнее… Волчок папу и нас всех из ссылки спас… А я самого Волчка от смерти спасла!..

И всегда все должны были согласиться:

— Да, что правда, то правда! Если бы кучер повесил предателя Волчка, то не бывать бы ему и освободителем семьи из ссылки.