Данка — она старше и выше других — шагает впереди. Когда она поднимает свою мордашку со вздёрнутым носиком, то в лучах заходящего солнца поблёскивают её очки. Она смотрит на небо, к которому протянули свои макушки старые, но стройные сосны.

И кажется, будто их золотистые стрельчатые стволы подпирают сооружённую над землёй голубую крышу.

— Какие огромные деревья, — философски замечает Данка. — Они наверняка выше, чем наш дом в Варшаве, а ведь в нём семь этажей… Если бы из такой сосны сделать мачту для корабля, то можно было бы поплыть в Америку, а то и дальше. Посмотри, какие огромные…

— Очбльше, очбльше. — Кристя встряхивает похожей на мышиный хвостик косичкой с алым бантом и бросает в рот горсть земляники, размазывая по подбородку сок. — Икиеслдкие…

Не думайте, что Кристя приехала из-за границы и изъясняется на каком-то непонятном иностранном языке. Нет. И она и Данка живут в Варшаве, обе перешли в этом году в четвёртый класс обычной польской школы. Просто маленькая и щупленькая Кристя всегда страшно торопится, ей хочется выпалить как можно больше слов, больше, чем все другие. «Очбльше» — значит «очень большие», а «икиеслдкие» — «и какие сладкие».

— Я же говорю о деревьях, а ты о ягодах! Лакомка этакая — только бы ела да ела…

— И вовсе нет. Я мало ем. Это только все думают, что много. А ты лодырь. Наклоняться лень. Ждёшь, когда мама тебе ягоды на тарелке принесёт, с сахаром…

— Я вас проведу в малинник, — прерывает Здишек девчонок, затеявших словесную перепалку. — Там кусты такие огромные, что можно рвать ягоды не наклоняясь. А ягоды такие сладкие, будто с сахаром.

Здишек младше девочек — после каникул он пойдёт только в третий класс, — но зато серьёзнее их. Он гордо держит свою коротко остриженную голову, в руках у него толстая пилка с заострённым концом. Здишек родился и постоянно живёт тут, в Ковалике. Он умеет пригнать корову с пастбища и не боится громадного злого пса местного лесничего. Здишек чувствует себя в здешних местах хозяином, он знаком с лесом лучше, чем с содержанием собственных карманов, которые украшают его серые короткие штаны. Дело в том, что он носит в этих карманах сотни разных удивительных предметов, ассортимент которых день ото дня меняется. А лесные дорожки остаются без изменении и всегда на старых местах.

— Знаете, отсюда уже недалеко до той поляны, где серны кормятся. Может, побежим? — предлагает Здись.

— К Корчме Серны? — переспрашивает Данка, — Бежим!

Теперь уже ничто не отвлекает их внимания — ни сосны, ни земляника. Под ногами шелестит тропинка, мелькают пятки, голые ноги и руки. Кто первый? Они несутся что есть духу, с визгом, смехом и лаем…

Позвольте, кто лает?.. Ну конечно же, Азор! Да, тот самый, который первым примчался к финишу. Молодой волкодав, целый день сидевший на цепи возле овина, теперь, вырвавшись на свободу, ошалел от радости и счастья. Не так уж часто удаётся ему совершать прогулки в лес, стремглав носиться среди деревьев.

Вот он напал на кормушку с сеном, почуял запах серн и лает во все горло.

— Тихо ты, глупый! — кричит запыхавшаяся Данка. — Всех вокруг перепугаешь!

— Серн всё равно мы не увидим, — вмешивается Здишек. — Надо на рассвете подойти тихонько-тихонько, укрыться в можжевельнике и ждать. Они пугливые, не то что коровы. Один раз отец брал меня с собой в лес, когда сено косил, так я видел их.

— Красивые? — допытывается Кристя.

— Красивые.

— А как они едят?

— Как коровы. Вот так…

Здишек показывает, а через минуту уже все трое стоят на четвереньках и суют головы в ароматно пахнущее сено. Азор решительно протискивается между ними и сует свою косматую морду между перекладинами кормушки, проверяя и недоумевая, что же это такое обнаружили там ребята.

Какая-то травинка бесцеремонно влезла собаке в ноздрю и больно кольнула. Азор отскочил, замотал головой, зафыркал.

— Ну, что? — смеётся Данка. — Думал, что там спрятана колбаса?!

— А сердясуп? — пищит Кристя.

— Ты слова глотаешь, тебя невозможно понять, — сердито говорит Данка, подражая маминому голосу и тону. — Она спрашивает, едят ли серны суп…

— Хи, хи! — невольно вырывается у Здися, но он тут же сдерживает себя, потому что понимает: хоть он и младше всех, но только он может дать необходимые пояснения этим городским девчонкам.

— Они едят только траву, сено и листья… И ещё соль лижут…

— Соль? — удивляется Данка. — И в магазин за нею ходят?

— Нет, она у них вот тут в ящичке.

Ящичек укреплён на высоком столбе. Чтобы заглянуть в него, надо высоко приподняться на цыпочках. Сверху там можно увидеть сухие сосновые иглы, а под ними — розовую застывшую массу.

Здись выковыривает кусочек и показывает его, держа на ладони.

— Это соль?

— Такая красная?

— Соль. Можете лизнуть.

— Дай… Фу, горькая, нехорошая.

Азор крутится возле самых ног, нетерпеливо скуля.

— Ты тоже хочешь попробовать? На!

Пёс лёг, зажал кусочек соли между передними лапами и, скривив морду от отвращения, начал его облизывать. Соль ему не больно-то понравилась, однако он, по-видимому, считал, что проявит великую мудрость, если станет делать то же самое, что и дети.

— Азор, глупый, не ешь, горько ведь!

— Может, ему это вредно? Дай-ка сюда!

— Э, нет. Оставь. Пусть учится на собственных ошибках!

Ребята поддразнивали Азора, смеялись над ним, пока со стороны тропинки не донёсся спокойный, низкий голос:

— Что там у вас?

Медленным, размеренным шагом к ним подходил самый младший из Пятёрки Сорванцов — Андрейка. Степенный, гладко причёсанный, в отпаренных брючках и белой «бобочке», он был элегантен с головы до пяток. На розовом, хорошо отмытом лице виднелись только два чёрных пятнышка — Андрейкины глаза.

— Что там у вас? — повторил он ещё раз.

— Здесь кормятся серны.

— А вы что ели?

— Соль. Хочешь? Азор, отдай! А ну, отдай, живо!

— А эта соль сладкая или солёная?

— Солёная и горькая.

— Тогда не хочу. Пусть её ест наш друг Азор. Он худой, ему надо.

Однако и пёс Азор уже отказался от дальнейшего исполнения роли серны.

Он помчался в кусты следом за какой-то пичугой. Та взлетела на голый сосновый сук и негромко вскрикнула, склонив набок свою лысую головку. Если бы кто-нибудь знал сорочий язык, то мог бы перевести её слова на польский так: «Совет Лесных Зверей поручил мне опеку над детьми, а ты, Азор, глупое создание, вот и всё».

Но Азор ничего не понял.

Он щёлкнул зубами, пытаясь поймать бабочку, а потом облаял муравейник. В это время туча наползла на солнце, и сразу резко потемнело.

— Пхожнавлка, — заметила Кристя.

— А здесь есть волки? — огляделась по сторонам Данка.

— Есть, — утвердительно кивнул головой Здись. — Прошлую зиму выли по ночам под самыми окнами. Но ты не бойся. У меня палка.

— Пойдёмте лучше, — предложил Андрейка. — Они твою палку сожрут. Папа мне говорил, что нельзя дразнить животных палкой…

Никто не возражал, и ребята двинулись в обратный путь. Шли быстро, пока в конце просеки не увидели красные черепичные крыши. Потянуло далёким дымком, и сразу все мысли о волках куда-то испарились.

Андрейка присел, вглядываясь в траву.

Большущий изумрудный жук, раздвигая пружинистые травинки, пробирался к дорожке. Он наткнулся на палец, преградивший ему путь, удивлённо пошевелил рожками, однако не повернул вспять, а храбро влез на неожиданное препятствие и в ту же секунду увидел прямо перед собой курносый нос и пару чёрных любопытных глаз.

Несколько секунд жук и Андрейка испытующе глядели друг на друга, а потом жук двинулся в путешествие по пальцу. На ногте он, однако, поскользнулся и перевернулся вниз головой.

Андрейка шагал последним, вытянув вверх руку и распевая Великую Песню о жуке: