— Знаешь, Милана, мне кажется, науку можно сравнить с музыкой, а формулы — они как нотный стан, словно мелодия. Хотя, может быть, это и звучит немного выспренно. Но не зря же «наше всё», Пушкин А. С. сказал, что в геометрии вдохновение требуется не меньше, чем в поэзии, — говоря это, Артур опасался предстать перед Миланой эдаким безнадёжным идеалистом. Но она вновь будто угадала его мысли.

— Ты реалист и романтик одновременно. Полностью согласна с Пушкиным и с тобой тоже. И ещё я уверена, что в твоём интересе к науке есть что-то семейное. Угадала? Такое часто бывает, ведь дети наследуют положительные способности и качества родителей.

— Мой отец действительно был учёным, доктором наук, правда, он был не философом по профессии, а геологом. Исследовал самые ранние геологические эпохи, когда формировались древнейшие на Земле горные породы, и ещё не было ни динозавров, ни даже рыб и растений, а жили одни бактерии и примитивные водоросли. Начинал же он свой путь в геологии через прикладную математику, обладал прекрасными математическими способностями. Мой же покойный дядя был физиком и занимался сложнейшими вопросами теории электромагнетизма. Причём его исследования были как-то связаны с идеями Никола Тесла, — Артуру доставляло удовольствие рассказывать о своих заслуженных родственниках.

— Да ну? Ой как интересно! Можешь рассказать поподробнее? — Милана с неподдельным любопытством приготовилась слушать.

— А тебя не утомят скучные рассуждения высоколобого «ботаника»? — с иронией спросил Артур.

— Ты не «ботаник». Ботаник — что-то такое слабосильное и некрасивое. Я же вижу перед собой видного, мужественного и умного мужчину, — она прямо посмотрела на него и быстро добавила: — Не сомневайся.

— Перед тобой не устоять. Впрочем, да, современная российская ментальность в слове «ботаник» всего лишь нашла новый, приятный для неё синоним к старому слову «интеллигент». «А от скромности я не умру», — подумалось «ботанику и интеллигенту».

Согласно кивнув головой, Милана засмеялась. Они присели на скамейку в тени огромного тополя. Артур откинулся на спинку. В мозгу снова, как недоброе видение, шевельнулось воспоминание об «Инсайде». Следя за прихотливо волнующимися на ветру цветами в роскошной клумбе, Артур мрачновато заметил:

— Сколько же на Земле зла от того, что люди делят друг друга на «своих» и «чужих»! — она сочувственно кивнула головой, и он продолжил: — Представь себе, Милана, я когда-то видел одну прелюбопытную фотографию. Там запечатлены некоторые известные физики, и среди них стоящие рядом Альберт Эйнштейн и Никола Тесла. При виде фотографии первое, что мне пришло на ум: вот пример двух идейных антагонистов, никогда не опускавшихся до критики друг друга и взаимно уважавших огромный вклад в науку каждого из них. Они поздравляли друг друга с юбилеями, отмечали обоюдные достижения в физике. Но в космологии и физической теории являлись диаметрально противоположными полюсами. Если Эйнштейн поначалу вовсе отрицал существование эфира и считал, что в бесконечной и замкнутой на себя вселенной в космической пустоте существуют острова плазмы и вещества, образуя галактики, туманности и звёзды, то Тесла, напротив, полагал, что вещество и его образования — разряжения в сверхплотном эфире. Такой вот философский пердимонокль.

— Действительно в единомыслии их не заподозришь. Но какая корректность! Ни разу не покритиковать оппонента, — удивилась девушка.

— Они даже не нуждались в подобных ярлыках.

— Что ж, есть чему поучиться, — с убеждением подытожила Милана. — Очень часто люди, наоборот, стараются любым способом уничтожить инакомыслящего.

— Вот-вот. Наша современность такая же. Кто-то верит в одно, кто-то в другое, а истины не ведает никто. Как сказал один известный писатель: несходство заблуждений.[16] При этом все готовы передраться за лишний жирный кусок и стараются всячески обосновать свои якобы более чем законные права на него, используя чуть ли не научную аргументацию.

Милана слушала. По заливу медленно перемещался большой белый корабль с бирюзовой надписью на нём «Silvia Line», приближаясь к портовым терминалам Стокгольма.

Скандинавский воздух наполнял душу миролюбием. Бесшумно падали минуты в бездонную копилку времени.

— Всё-таки учёные больше ценят этику, чем другие люди, или я заблуждаюсь? — задумчиво спросила девушка. Её собеседник обрадовался вопросу.

— Большим умам было нередко присуще осознание ответственности за свой вклад в сокровищницу мировых знаний. Можно вспомнить тот же манифест Эйнштейна-Рассела о нераспространении ядерного оружия, под которым подписались многие видные учёные тех лет.

С минуту он помолчал и добавил:

— Между прочим, мой дядя мечтал совместить идейные и инженерные находки Тесла и теоретическую глубину физико-математических построений Эйнштейна и творцов квантовой механики — Шрёдингера, Гейзенберга, Луи де Бройля и других гениев теоретической физики двадцатого века. Хотя и сам Тесла имел очень интересные и глубокие представления о физической реальности, чего стоят хотя бы его предположения об эфире. Впрочем, есть данные, что и сам Эйнштейн признал впоследствии идею эфира или какого-то его аналога необходимой, в том числе и для существования теории относительности. Ведь, в конце концов, современная физика отрицает существование пустоты. Считается, что вакуум, как называют в физике таинственную космическую пустоту, это какая-то материальная субстанция, похожая на электромагнитное поле.

— Природа пустоты не терпит, — Милана чуть кокетливо блеснула изумрудом задумчивых глаз. — Права народная мудрость: свято место пусто не бывает. Однако всё-таки сколько неопределённого в нашей жизни!! Но скажи, — продолжая разговор, она откинула волосы на одно плечо, заинтересованно и серьёзно глядя на Артура. — Твой дядя был только физиком-теоретиком или занимался и практическими исследованиями?

— В том-то и дело, что он умел быть как теоретиком, так и практиком. Прикладные исследования ему давались не хуже, чем абстрактные выкладки. В частности, он занимался такой экстравагантной вещью, как электромагнитное оружие, — Артур многозначительно подбросил на руке тополевый листик. — Такая вот хохломская роспись.

— Признаюсь, я плохо рублю в этой теме, но жутко интересно! Смутно что-то слышала раньше, расскажешь?

— Это связанно с лучевым воздействием на электронику противника. Ты, быть может, удивишься, но первые электромагнитные бомбы проектировались в Советском Союзе под руководством знаменитого Андрея Сахарова — того самого, который внёс решающий вклад в создание советской водородной термоядерной бомбы и в том числе спроектировал страшную пятидесятимегатоннуто бомбу «Кузькина мать», взорванную в шестидесятых годах двадцатого века над Новой Землёй. Её ещё называли царь-бомбой.

— Занятное совпадение. Начал он с бомб, а потом сделался диссидентом и миротворцем, — Милана улыбнулась. Война и мир идут под руку.

— Мне кажется, что в данном случае права Елена Боннэр — вдова покойного академика Сахарова. Она утверждала, что разработка советской термоядерной бомбы была нужна для сохранения шаткого равновесия между СССР и США. Необходим был паритет — равенство сил, чтобы ни у кого не появилось соблазна использовать слабость и уязвимость противника. Чёрный юмор, но в эпоху биполярного мира одним из главных миротворцев была водородная бомба, так как в войне с её использованием не было бы победителей. Даже при нехватке элементарного гуманизма и милосердия к противоположной стороне все понимали безумие взаимного уничтожения. Вот с электромагнитной бомбой абсолютно другое дело: здесь соблазн использования велик, так как огромные человеческие жертвы будто бы и не предвидятся.

— Я ошибаюсь, или ты говорить о плодотворной роли страха? — тихо спросила Милана.

— Ни в коем случае. Страх — плохое, гадкое чувство. С другой стороны, церковь часто вспоминает страх Божий, но воспринимает его скорее не в качестве эмоции, а как неприятие самого зла в его метафизическом смысле.