Обследуя Коломенский деревянный дворец, построенный в XVII веке, зодчий пришел к заключению, что он сильно обветшал и его следовало бы «не замешкав разобрать, чтоб по великой ветхости не мог вскорости сам собою повалиться…». Это заключение перекликалось с тем, на что ранее указывали архитектор И. Мичурин и плотничный мастер Эрик. Осуществляя еще в 1763 году опись ветхостей Коломенского дворца, они замечали, что «починкою исправить того дворца невозможно», и тоже предлагали разобрать его. Предложений, в том числе по переделке и починке дворца, было много. В конечном итоге Екатерина велела старый дворец «разобрать бережно», чтобы сохранить ценные породы дерева и построить новый, опять же деревянный. По планам императрицы депутаты «Комиссии о сочинении проекта нового Уложения» должны были собраться в Москве и начать работу в Кремле. Однако пригодных помещений для этого оказалось недостаточно. Многие кремлевские строения обветшали. Необходимо было приступить к сооружению в Кремле здания Присутственных мест (коллегий), так как старые дома приказов практически вышли из строя. В связи с предстоящим приездом в Москву Екатерины II обсуждался также вопрос о реставрации и приведении в надлежащий вид кремлевских дворцов или строительстве нового здания, которое бы стало достойной резиденцией царской семьи. Эти планы возникли не вдруг. Еще в 1730 году архитектору Медянкину и чиновнику Савелову было поручено «учинить опись всем кремлевским ветхостям и повреждениям». Результаты обследования показали, что многое нуждается в ремонте и даже перестройке. С тех пор все чаще ставился вопрос о реконструкции Кремля и, в частности, о строительстве дворца.

Работа в этом направлении шла полным ходом. Разрабатывались варианты новых строений и реконструкции старых зданий, искали подходящий строительный материал, составляли сметы.

Баженов дерзнул предложить свой вариант дворца. Но только иных масштабов: «…из простой перестройки он создал исполинскую архитектурную затею, сводившуюся к застройке всего Кремля одним сплошным дворцом, внутри которого должны были очутиться все кремлевские соборы с Иваном Великим».

Идея Баженова потрясла Орлова, но он усомнился в реальности столь грандиозных планов.

Зодчий, увлеченный своими прожектами, возбужденно пояснял:

— Обратите внимание, светлейший граф, что, сомневаясь в себе, своих возможностях, мы в то же время спокойно дивимся древностями. Чудесами света их называем. Но ведь они не возникли сами собою, а создаваемы были трудами человеков. Храм Дианы Эфесской народы Азии 220 лет строили. Дивимся мы великолепностям города Пальмиры, стенам вавилонским, мостом на реке Евфрате, пирамидами, кои землю отягчают. Но что мешает нам умножать сии великолепности, украшать землю отечества нашего своими чудесами? Заботы мои о Кремле весьма не случайны, — еще более увлеченно продолжал Баженов. — Отсюда государство наше пошло. Здесь гордость русская родилась в битвах с дикой ордою. Здесь слава народная, его душа. Здесь — сердце России!

Архитектор предложил Григорию Орлову посмотреть черновой план строительства.

— Знатнейшие особы за привычку взяли, навещая град первопрестольный, остановки на Яузе в Головинском дворце делать. Сей большой, но дурной домина, осмелюсь сказать, не место для них. Разве что по нужде, за неимением лучшего. — Орлов попытался было что-то сказать, но Баженов решительно остановил его: — Знаю! Знаю, светлейший Григорий Григорьевич, что архитекторам Бланку и Жеребцову Бецким велено местечко при Кремлевском дворце в Набережном саде подыскать и проект дворца учинить. Только сей домина, как бы хорош ни был, погоды не сделает. Жить в нем в окружении хламу и смраду — довольствие малое, честь не великая. Здравому телу приличествует здравый дух иметь, крепкое сердце. А посему надобно прежде профилактикою заняться. Затем учинить проект, гордостью русской диктуемый, чтобы встал из древности Кремль во всей красе своей и величавости, во всей огромности и силе. И узреют тогда народы европейские не свои, а наши великолепности. Поймут, что не токмо на поле брани сильны мы, но и в художествах. Художества — вот ландкарта народности. Матушка наша российская в покровительстве художествам весьма преуспела. Потому и слава гремит о ней. И быть этой славе в веках, ежели мы, ее верные слуги, сие благорасположение к искусствам на пользу великого дела употребим…

Орлов приехал просить и ходатайствовал перед императрицей. Государыню привлекла не только сама идея возведения грандиозного дворца. Она усмотрела в этом и политическую важность. В Европе в это время распространился слух, что Россия испытывает экономические трудности. И это накануне войны с Турцией! Для Екатерины важно чем-то развеять нежелательные слухи, вселить уверенность в состоятельность государства, успокоить союзников. Грандиозные планы Баженова, если к ним привлечь внимание, безусловно, могли способствовать этому.

Баженов работал много, торопился. Делал наброски, планы, чертежи. Рвал, злился, начинал заново.

Сохранившийся чертеж, помеченный Баженовым как «Первая идея архитектора», свидетельствует о том, что зодчий нашел решение ансамбля не сразу. Первоначально дворец имеет у него форму растянутого полуовала. Вогнутая сторона обращена к Москве-реке. При таком расположении дворец не задевает кремлевской стены, однако он вплотную примыкает к Архангельскому и Благовещенскому соборам, поэтому центральная его часть сужена. Такое решение требовало сложных реконструктивных работ. Кроме того, новый дворец при такой планировке подавлял старые строения и, будучи расположенным на высокой точке, закрывал их со стороны Москвы-реки.

В последующих предложениях Баженов постарался учесть все эти обстоятельства и недостатки первоначальной планировки.

Баженов, переходя от одного чертежа к другому, пояснял Каржавину:

— Решил я все древности кремлевские в единый ансамбль объединить. Центром его замыслил я площадь с амфитеатром для народных собраний. Здесь же — обелиски и триумфальная колонна, а по сторонам сего венца конные фигуры трубящих слав. Отсюда — дороги к воротам Кремля, во глубину России, дороги на Петербург, Ярославль и Владимир. Не крепостью неприступной мыслю себе я Кремль, в коем от врагов когда-то удобно было скрываться, а местом добродетели, просвещения и славы народной. Посему намерен красоту его обернуть лицом к первопрестольной столице.

Парадный дворец протяжением более 300 саженей расположил я на холме, над Москвою-рекою, взором к Замоскворечью. Его место — площадь, от восточных — Спасских до западных — Троицких ворот. Главный фас — от Водовзводной башни до Свибловской стрельни. Флигеля я соединил с одной стороны с домом Сената, с другой — с Арсеналом. Вообще же сие грандиозное здание треугольную форму имеет, как и само кремлевское городище. Окружность его более трех верст.

От Арсенала вдоль Неглинной расположил я здание Коллегии. На южной стороне — террасы, уходящие к реке. На обратной же стороне — циркумференция с четырехступенчатым цоколем и лесом колонн, что несомненную живость и красоту придаст. Колонны же я намерен обильно употребить и со стороны Красной площади.

Посредством площадей, дворов, колоннад, амфитеатров я желаю все кремлевские строения, как старые, так и новые, в стройную систему привести и сей ансамбль со всею Москвою соединить. Для сего строения избрал я в основном формы античных ордеров — ионический, коринфский, дорический. Ибо они более всего гармонию создать могут, связать огромности зодчества с фигурою человека, не роняя достоинства строений и не принижая их создателей. Таковые закономерности, природой диктуемые, лежат в основе великих построек…

К лету 1768 года Баженов закончил работу над эскизами, приступил к самому проекту реконструкции, к созданию большой модели Кремлевского дворца. Началась также подготовка к строительству. В июле была уже учреждена специальная экспедиция по сооружению дворца. Во главе ее — генерал-поручик Измайлов. Главным архитектором был назначен Баженов с жалованьем 600 рублей в год. Василий Иванович привлек к работе талантливых архитекторов и мастеровых, главным образом бывших воспитанников Ухтомского. Так он создал свою «архитекторскую команду», которая постепенно должна была разрастаться и состоять как минимум из 78 человек. Баженов хлопотал, чтобы для них была учреждена особая форма, составленная по его рисункам. В альбоме Каржавина есть краткое описание этой формы: «Архитекторский мундир: кирпич и раствор; кафтан серого цвета с отворотами и обшлагами и с воротником кирпичного цвета; камзол и штаны кирпичного цвета. Темляк и эполет золотой».