политики ЕС в этом направлении, особенно до истечения срока французского
президенства в ЕС (июль 1995 г.) и при подготовке евро-средиземноморской
конференции в Мадриде (декабрь1995 г.).
В то же время, вопрос о расширении ЕС на восток всё активнее
продвигался в повестку дня Сообщества. Большую роль сыграли в этом
интересы скорейшего расширения НАТО. Ситуация вокруг югославского
кризиса 1999 г., в котором восточноевропейские кандидаты на вступление в
НАТО (и в ЕС) продемонстрировали реальное стратегическое значение своей
солидарности с действиями Альянса, сковав любые инициативы России в
пользу Югославии, подтолкнули расширение ЕС. Парадоксальным образом
именно Франции в период её очередного председательства в ЕС (второе
полугодие 2000 г.) выпало организовать обсуждение конкретных сроков
237 См. также ниже: Франко-британское сотрудничество.
133
вступления новых членов, также как необходимых структурных реформ
Союза.
б. Углубление интеграции: от Маастрихта к Амстердаму и Ницце
Ж.Ширак, также как его предшественники, убеждён, что только
Европа может умножить возможности Франции играть в мире роль, соответствующую её амбициям. Поэтому, как и де Голля, Ж.Ширака
отличает политический подход к европейскому строительству. Для него это
строительство должно реализовываться в стремлении правительств ЕС к
«реальной коллективной воле»238, в придании Союзу атрибутов
«могущества»(puissance). Однако известно, что среди членов ЕС не
существует единого видения его политического будущего в
институциональном плане
Успехи европейской интеграции при Ф.Миттеране опирались на
франко-германский тандем, но главной точкой преткновения голлистского
национализма является федералистская тенденция углубления интеграции, за
которую ратовала Германия, поддержанная странами Бенилюкса239. Поэтому
Франция вместе с Великобританией выступает против углубления
интеграции за счёт усиления наднациональности, в пользу развития
межправительственных и представительных органов Сообщества. В то же
время, английское видение будущего Европы, прежде всего как единого
экономического пространства («l’Europe-йspace»), которую во Франции
называют «беспозвоночной» Европой, совершенно не вписывается в
концепцию усиления внешнеполитического могущества ЕС (Europe-puissance, что на русский правильнее было бы перевести «Европа-держава», по аналогии с понятием великой державы) или «Европы как центра силы», 238 Duhamel A. //Libйration, 21 avril 1996.
239 Правда, в последнее время наблюдается некоторый отход ФРГ (на федеральном уровне) от этой идеи, в
то время как на уровне земель она всё более популярна.
134
на которую могла бы опереться Франция в утверждении собственного
международного веса. Чтобы обеспечить своей стране ведущую роль в
европейской интеграции, Ж.Шираку следовало найти пути синтеза близкого
ей (в указанном смысле) английского варианта с устремлениями Германии, партнёрством с которой Франции не хотелось рисковать, особенно принимая
во внимание стремительное усиление роли ФРГ в Европе. Однако рамки
поиска такого синтеза и шансы на успех французских предложений в
европейском строительстве были ограничены. Во-первых, признаки
внутреннего неблагополучия, выразившегося в парализовавших Францию
забастовках осени 1995 г., подрывали возможности Ширака влиять на
европейский процесс, во вторых, в европейском замысле современного
неоголлизма заложено изначальное противоречие. Франция стремится
создать «Европу-державу» в опоре не на наднациональные институты, а на
государства-нации, что, по ироничному замечанию Ж.-Л.Грибински, означает «сильную Европу со слабыми институтами»240. Поэтому
европейский замысел Ширака казался лишённым собственной динамики и
ясности. Оттого главной характеристикой европейской политики Ширака
стал “реализм”, приспособление к требованиям времени, а сама эта политика
имела в тот период скорее «реактивный» характер. Она отвечала текущим
задачам и событиям, и её следовало вписать в единый политический замысел, нацеленный на длительную историческую перспективу. Видимо, именно
поэтому создавалось впечатление, что некоторым инициативам
французского президента намеренно был придан декларативный характер.
Так, центральной идеей его политического европейского проекта являлось
преодоление социального разрыва, но в проекте не содержалось программы
реализации этой инициативы. Более того, высказавшись за подписание
социального протокола в рамках Амстердамского договора 1997 г., Франция
240 Автор перефразирует лозунг Миттерана:”А une Europe plus large - les institutions plus fortes”(расширенной
Европе – усиленные институты). Gribinski J.-L., op.cit. Р. 75.
135
воспротивилась включению в него новой главы относительно Пакта
занятости(Union pour l’emploie), который мог бы способствовать
преодолению социального раскола, поставив занятость в ряд приоритетов
ЕС241.
Придав европейскому строительству новый импульс заключением
Маастрихтского договора, Ф.Миттеран сохранил осторожность в вопросе
передачи суверенитета органам Сообществ. Однако в середине 90-х годов
обнаружилась политическая слабость ЕС и в урегулировании конфликтов в
бывшей Югославии, и в зонах постоянных европейских интересов – на
Ближнем Востоке и в Африке. Кроме того, стало очевидным, что искомая
реформа НАТО невозможна без совместных усилий большинства
европейских стран, что введение европейской валюты требует решения
вопроса о полномочиях наднациональных органов в экономической
политике стран участниц и ЕС в целом, что расширение на Восток может
оказаться губительным для Союза, если он предварительно не завершит
институциональную перестройку.
Словом, назрела необходимость придать большую связность творению
Маастрихта, наметить очертания Европы ХХ1 века, что продиктовало созыв
Межправительственной конференции ЕС в 1996 г. Она начала работу в
Турине 29 марта, затем продолжила её в Амстердаме 17 июля 1997 г. и
завершилась подписанием Амстердамского договора 2 октября 1997 г.
Предложения Франции к этой конференции несли печать присущих Франции
колебаний242, усиленных голлистским акцентом. Социалист М.Рокар, 241 См. критическое выступление Э.Гигу: Guigou E.//Le Monde, 12 oct.1996. Э.Гигу – ФСП, министр юстиции
в правительстве Л.Жоспена, при Миттеране – советник президента и Генеральный секретарь
межминистерского комитета по вопросам европейского экономического сотрудничества.
242 На Европейском совете 1991 г. из 12 стран на вопрос председателя Комиссии Ж.Делора об отношении к
трём сферам совместной компетенции (экономика, внешняя политика, внутренняя политика и права
человека) 9 стран высказались за их передачу в компетенцию органов Сообщества, Великобритания и Дания
– за то, чтобы две новых сферы не подлежали компетенции органов ЕС, но управлению
межправительственных органов, а Франция (Р.Дюма) воздержалась. В результате архитектура Маастрихта
осталась неопределённой, а Союз не получил настоящих механизмов для деятельности в двух новых сферах, предусмотренных договором: внешней политики и политики безопасности(PESC-фр.) и внутренней
правовой политики.
136
анализируя позицию Ширака, писал: ”Франция почти нема”243. Не вдаваясь в
подобные преувеличения, понятные в устах лидера оппозиции, пожалуй, следует согласиться с теми исследователями, которые отмечают несколько
противоречивый и формальный характер европейского проекта Ж.Ширака244.