Для ребенка «законы» лежат за пределами его личного опыта, а потому неактуальны. А вот феи — это уже нечто имеющее «смысл, нечто, заслуживающее внимания. Здесь следует отметить» те же основные моменты, что и в двух предыдущих разделах: необходимым условием эффективного взаимодействия с клиентом является раппорт, а его суть состоит в том, что вы понимаете (а не «любите») модель мира клиента, и клиент об этом знает; и этот раппорт может быть создан посредством отзеркаливания модели мира вашего клиента на любом (или на нескольких, или на всех) из многих возможных уровней, включая уровень «культуры». В следующем примере Эриксон для установления раппорта использует знание субкультуры подсудимого. Обратите внимание, что отзеркаливание субкультуры подсудимого вовсе не обязательно предполагает, что нужно постоянно вести себя так, как ведут себя подсудимые, а предполагает лишь то, что психотерапевт, когда это уместно и полезно, на вербальном и поведенческом уровне признает и задействует характеристики этой субкультуры.

Знаете, что такое Дом Седьмого Шага? Это место реабилитации бывших осужденных. Мне удалось окончить медицинское училище благодаря тому, что у меня был опыт работы с отбывающими наказание и проходящими реабилитацию заключенными в Висконсине. Поэтому меня всегда интересовала тема преступности, и, разумеется, я участвую в программе Семи Шагов, и вот однажды ко мне направили Пола. Пол был очень красивый и стройный мужчина под два метра ростом. Он вошел и заявил: «Я бывший зэк, и по правилам программы Семи Шагов меня послали к вам, чтобы вы наставили меня на путь истинный». Полу было тридцать два года, двадцать из которых он провел за решеткой. И вот целый час я обсуждал с Полом его ситуацию, а в конце приема он мне сказал очень вежливо: «Засуньте все это знаете куда?» и ушел. Его подружка привела его обратно. Он вежливо слушал меня еще час и снова вежливо сказал: «Засуньте ВСЕ ЭТО знаете куда?» Семь месяцев он жил где-то со своей подружкой. Она приютила и обслуживала его. Он подрабатывал вышибалой в нескольких барах, чтобы расплачиваться за выпивку. К концу седьмого месяца его подружка устала оттого, что он никак не помогает ей по хозяйству и каждый вечер напивается, а владельцам баров надоели его драки. Они вышвырнули его ВОН. И вот Пол пошел из дома своей подружки ко мне... он прошел почти десять километров в сорокаградусную жару, и было совершенно очевидно, что накануне вечером он напился.

Он вошел и сказал: «Так что вы там собирались мне сказать?» Я повторил то, что я собирался ему сказать... он снова слушал меня целый час, а потом сказал: «Засуньте все это знаете куда?» и ушел. Он вернулся к подружке и умолял дать ему еще один шанс, но она сказала «НЕТ», тогда он пошел к владельцам баров и умолял их дать ему еще один шанс, и все они сказали «Нет», и он вернулся. Прошел целых тридцать километров при тяжелейшем похмелье... вошел и говорит: «Так что вы там собирались мне сказать?»

Я говорю: «Пол, я все засунул, куда вы велели. Единственное, что я могу для вас сделать, — это сказать вам, что у меня есть большой задний двор. Там лежит старый матрац, на нем можно спать. Если вам станет холодно, — хотя я не думаю, что будет холодно, — моя жена даст вам одеяло. Если пойдет дождь, — а я не думаю, что пойдет дождь, — можете перетащить матрац под навес. Но пока что побудьте на этом дворе и хорошенько все обдумайте».

Когда мы проходили через калитку на задний двор, я сказал: «Пол, если вы хотите, чтобы я конфисковал ваши ботинки, вам придется умолять меня». Он не стал меня умолять, поэтому я не отобрал его ботинки. Я достаточно хорошо знаю кодекс чести заключенных и сделал так, что, согласно этому кодексу чести, он не мог сбежать, хотя сам Пол этого не понял. Он переночевал у меня на заднем дворе. Я сказал ему, что можно воспользоваться уличным умывальником, а утром постучать в кухонную дверь, и миссис Эриксон даст ему тушенки с бобами. На следующий день моя дочь Кристина и моя пятнадцатилетняя внучка вернулись из Мичигана и увидели этого двухметрового громилу. У него был жуткий шрам на груди. И девочки, конечно, поинтересовались, кто этот человек на заднем дворе. Я сказал: «Это Пол. Он бывший осужденный и протрезвляется на заднем дворе. Он будет здесь сколько захочет». И моя дочь сказала (Пол был голый до пояса): «Этот ШРАМ у него на груди — он у него откуда?» Я ответил: «Не знаю, я не спрашивал». «А можно, я поговорю с ним?» Я сказал: «Да», и внучка аж глаза вытаращила при мысли о встрече с настоящим бывшим осужденным. И вот женщины вышли поговорить с Полом, а Полу было одиноко, и он стал изливать им душу. И тут Кристина спросила: «А что бы вы хотели сегодня на ужин?», на что Пол ответил: «Я бы хотел пропустить стаканчик, но я знаю, что мне его не дадут». Она сказала: «Вы совершенно правы. А что бы вы еще хотели, кроме стаканчика?» Пол ответил: «А что угодно». А Кристина была заправским поваром, и она ИЗ КОЖИ ВОН лезла, чтобы приготовить что-нибудь изысканное, чего он никогда даже и не пробовал. И на эту ночь он спал лучше. У моего сына была собака-бассет, и этот бассет, представляете, забрался на дерево, чтобы взглянуть на жизнь с высоты. А Пол наблюдал, как низкорослая коротконогая собака с трудом забиралась наверх, чтобы получше рассмотреть окружающий мир, и она стала его любимицей. Пол оставался у меня четыре дня и четыре ночи, а потом попросил разрешения пойти к подружке. У него был старый драндулет, припаркованный у ее ворот. Он надеялся починить его и продать за 25 долларов. Для него это была бы хорошая выручка, и я разрешил ему пойти. Он починил машину, продал и пришел ночевать ко мне на задний двор. На следующий день он попросил у меня разрешения пойти поискать работу. Когда он вернулся, он нашел два места. Одна работа заключалась в том, чтобы объезжать лошадей; платили мало, но он хотел устроиться туда, а другая — на фабрике, там платили хорошо, но работа была неинтересная. И он целую ночь обдумывал, как ему быть. А тем временем Кристина опять пришла к нему поговорить и выяснила, откуда у него шрам. Он участвовал в вооруженном ограблении, и полицейский выстрелил ему в сердце. Его доставили в реанимацию. Там ему сделали операцию на сердце. Так у него и появился этот ужасный шрам. Потом Пол говорил мне: «Не понимаю этих девушек. Они просто не от мира СЕГО. Никогда раньше таких не видел. Они совершенно другие. Не могу их понять. Они из другого мира». Подумав, он выбрал работу на фабрике и попросил у меня разрешения уйти. Он устроился на работу. У него было 25 долларов. Он снял комнату, а в четверг позвонил подружке и сказал: «Пошли со мной, сходим в общество Анонимных Алкоголиков». И вот Пол уже четыре года не пьет, и его подружка тоже завязала. А ведь единственной терапевтической фразой, которую я произнес, было: «Если вы хотите, чтобы я конфисковал ваши ботинки, вам придется умолять меня».

Чтобы пациент принял терапию, вы должны, угодить в яблочко. Они хотят КАКИХ-НИБУДЬ изменений не знают, КАКОГО РОДА изменений. Они не знают, как их ДОБИТЬСЯ[4]. Нужно всего-навсего создать благоприятную ситуацию, сказать «встряхнись» и обратить их на нужный путь. В последний раз, когда я видел Пола, он полноценно наслаждался жизнью... хороший, солидный гражданин.  

Говорите тем, кто жалуется на бессонницу: «Бессонница — это неумение тратить время... дарованные вам дополнительные часы. Лежа без сна в постели, подумайте обо всех приятных делах, которые вы хотите сделать, о тех, которые вы уже сделали, и вы обнаружите, что это дополнительные, а не бессонные часы. А когда вы займете себя мыслями о чем-то хорошем, ваше тело привыкнет к лежанию в постели, и вы уснете».

Есть такой черный камень, который используется для пробы золота и серебра. Когда тестируемым металлом проводят по поверхности камня, характерный цвет оставляемой царапины свидетельствует о качестве данного образца. Этот камень называют пробным. Для тестирования металла нашего индивидуального опыта мы используем пробный камень нашего личного набора критериев.