— Вернулись? — удивлённо спросила она. — Как наша глажка — вам понравилось?

— Жалоб нет, — ответил он. — Вот разве что подпалины на спинке рубашки.

Перепуганный взгляд её быстро сменился улыбкой:

— Ох, да вы нарочно пугаете, вы просто шутите! Чем теперь мы можем вам услужить?

— Не могли бы вы завернуть эти предметы и доставить их по адресу? Можно и завтра.

— Будем очень рады. У меня есть хорошенькая коробочка и подарочная обертка с чайками.

— Это не подарок, — сказал он. — С другой стороны, мне не хочется, чтобы посылочка выглядела как самодельная бомба. Вот записка, которую нужно к ней приложить, а вот и адрес. — Он бросил взгляд поверх плеча Шелли — в заднюю часть комнаты. — А вашему коту положено выскребываться в детском манеже?

— Нет! Нет! Брысь! Брысь! — завизжала она, выгоняя кота и захлопывая дверь. — Кто-то дверь не закрыл. Это Ганнибал, один из наших домашних бездомных.

— «Домашний бездомный» — как парадоксально!

— Ганнибал немного того, но в общем нормальный кот. Знает, где можно полакомиться, — с юмором отозвалась она. — А как вам понравился наш ланч?

— Мясной хлебец был великолепен. А не могли бы вы доставлять мне по целому хлебцу, скажем, через день? Я заплачу вперёд.

— Несомненно! — ответила Шелли. — Завтра же и начнем. Миджи делает четырёхфунтовые для сандвичей и двухфунтовые для закуски.

— Хватит и двухфунтового.

— Это для вашей радости? — спросила она, твёрдо глядя на него в упор. — Ваша радость — енот, не так ли?

Шелли казалась столь торжествующей, столь довольной собой, что он мягко сказал:

— Как вы догадались?

В пятницу утром Квиллер открыл кошкам на завтрак банку омаров.

— Это последняя консервированная пища, которую вы пока что получите. На остаток нашего пребывания здесь вы поимеете свежий домашний мясной хлебец, который будут доставлять через день на велосипеде. Это хорошая новость. Новость плохая: вы теперь еноты.

За долгое существование с этой парочкой гурманов он узнал их пристрастия: свежая зажаренная индейка, домашний мясной хлебец и в первую очередь — консервированная горбуша. Тем не менее они пожирали омара, чавкая от восторга, помахивая хвостами и клацая клыками о тарелку. Юм-Юм после каждого глотка поднимала глаза, чтобы убедиться, что Квиллер ещё здесь. Покончив с трапезой, она прыгнула к нему на колени, и он, покуда пил кофе, поглаживал ей шкурку и осыпал её экстравагантными комплиментами. Он называл это утренним обчмоком после завтрака.

Вечером того же дня кошачий обед был приготовлен раньше обычного, потому что Квиллер хотел успеть на почту. Он разрезал мясной хлебец — точно на ломтики по пять шестнадцатых дюйма, как он прикинул.

— И не говорите теперь, что я ничегошеньки для вас не делаю, — сказал он нетерпеливо щелкающим хвостами кошкам.

На сей раз они были спокойней обычного и сидели чуточку дальше. Поставив на пол полную тарелку, он отошёл, чтобы полюбоваться их экстазом. Они крадучись подошли и — попятились. Он сам попробовал кусочек. Ничего дурного в нём не оказалось, его можно было фактически объявить… вкусным!

— Попробуйте! Он вам понравится! — Они ушли с опущенными головами и обвисшими хвостами.

— Ну, я не собираюсь стоять тут и рекламировать вам кошачий корм, тварюги!

Он оставил тарелку на полу и оделся, чтобы идти в центр.

Курорт постепенно оживлялся, готовясь к тому, что, по всей очевидности, должно было стать шумным уик-эндом. Хотя в атмосфере чувствовалось скорее ожидание праздника, чем уверенность в том, что он всё-таки наступит. Выгружался товар для ДЕЛИКАТЕСОВ и УНИВЕРСАЛЬНОГО МАГАЗИНА — большей частью пиво. Лавка, торговавшая майками и бейсболками, ради соблазна покупателей вывесила поперёк фасада отборные образцы надписей.

В таком же точно настроении — сомнительной надежды — Квиллер наведался на почту, но новостей из Орегона не оказалось. Он предположил, что Полли беззаботно отдыхает, разглядывая буревестников, хихикая со своей соученицей и соседкой по комнате и разговаривая о нём.

Какое-то время он следил за прибывшими отпускниками со стайками детей, чьи крики пронзали прибрежную тишь: «Малыш, не перевешивайся через перила!.. Мам, ты взяла мои ролики?… Погляди только на всех этих лошадей! Для чего они? Эй, пап, а этот остров может погрузиться в озеро?…»

Среди прибывших было шестеро туристов. Размер их поклажи указывал, что эта компания собирается разбить лагерь у маяка, а потом съехать вниз по дюне. «Привлекательные молодые люди, — разглядывал их Квиллер, — женщины здоровые, мужчины могучие, и все демонстрируют завидный загар». Прибыла — багаж её грузили в повозку — ещё и доктор Джун Холибартон, в пляжной шляпе с мягкими полями, затенявшими её белое лицо и рыжую шевелюру.

В вестибюле отеля Квиллер нашёл экземпляр «Всякой всячины» за пятницу и удивился, обнаружив на первой странице следующую заметку:

«Репортаж одобрил бы только шериф, — размышлял Квиллер, — ему нравится видеть своё имя в СМИ — будь то очередные выборы или поиск средств на покупку спасательного оборудования. А вот королеве-матери вряд ли понравится шумиха, поднятая вокруг её семейства, проживающего с богами на вершине Олимпа. Жертву обидит упоминание о возрасте. Ну а Дон Эксбридж взорвется, потому что заметка намекает, будто остров небезопасен для здоровья».

Из офиса управляющего уже доносился какой-то шум, и Квиллер ухватил взглядом гневно трясущуюся лысину и размахивающие кулаки, как раз когда Эксбридж выкрикивал:

— Уберите с фасада магазина эти чёртовы футболки! Что это им — персидский базар?!

Как только открылся ресторан, Квиллер предстал перед столом заказов.

— Привет, мистер К.! Вы нынче рано, — сказал Дерек Катлбринк, блиставший пиратской треуголкой и золотой серьгой в одном ухе. — Вы сегодня одни?

— Нет, я захватил друга, Анатоля Франса. — Он показал Дереку «Остров пингвинов». — Я хотел бы столик потише, где можно почитать, а ещё — заказать столик на три персоны на завтрашний вечер, на восемь. — Понизив голос, он спросил: — А есть какие-нибудь сдвиги в нашем дельце?

Дерек важно кивнул.

— Поимел контакты, — буркнул он, для виду изучая список заказов. — Как насчёт вечера воскресенья? Я рано освобождаюсь.

— Приходите к четвёртому коттеджу за гостиницей.

За креветками в тесте и кайенскими свиными отбивными Квиллер дочитал книгу и уже уходил, когда в офисе управляющего приключился ещё один скандал. Оттуда донесся поток брани, вслед за которым выскочил Двайт Сомерс. Он заметил Квиллера:

— Мне нужно немедленно выпить! Пошли в бар!

Он повёл его в отдельную кабину и заказал двойной мартини.

— Этот парень слетает с катушек, когда дела идут не так, как ему хочется. И не пытайся с ним спорить, иначе тебе башку отрежут. Удивлюсь, если к Четвертому июля буду ещё здесь. Меня либо уволят, либо я сяду за убийство.

— А сейчас-то что случилось? — сочувственно спросил Квиллер.

— Смешная штука, Квилл. Неприятности с цыплятами не расстроили его, потому что он сумел дать хорошего тумака тем, кто путался у него под ногами, но его доводят до белого каления мелочи вроде пикетов на прошлой неделе, писем редактору и заметок о змеином укусе в сегодняшней газете. Говорит: «Какое кому дело, что заносчивое богатое отродье укусила змея?» «Не такое уж это важное событие, чтобы его освещать», — говорит. Говорит, что это лишь вредит восприятию курорта как приятного места для отдыха. Когда газета рассказала о решении округа обрызгать остров с воздуха противо-комариной жидкостью, он запалил из всех пушек и обвинял ваших за то, что вы написали об этом на первой странице.