Что до Квиллера, он нашёл остров неприятно изменившимся по сравнению с той пасторальной картинкой, которая запечатлелась в его памяти. Он видел газетные фотографии, но оценить масштаб преобразовании по ним было нельзя. Берег озера окаймляли мачты парусников и надпалубные строения рыболовных траулеров. Паром — нечто среднее между шаландой и буксиром — выгружал отпускников с багажом; на другом же возвращались на материк туристы-однодневки, испещренные пятнами солнечных ожогов. Прямо на пристань глядел деревенский фасад нового отеля Грушевого острова, искусно состаренный так, чтобы выглядеть лет этак на пятьдесят. Он был трехэтажный, протяженностью в городской квартал, с галереей во всю длину. Реклама наговорила массу комплиментов этой дивной галерее и её пятидесяти креслам-качалкам. Позади отеля, образуя как бы темно-зёленый задник, росли высокие пихты и гигантские дубы, стоявшие здесь ещё до того, как первых потерпевших кораблекрушение выкинуло на берег.

Квиллер подумал: «Это первобытный лес, а сосны и травы бормочут: "Ай-ай-ай! Чего стряслось-то?!"»

К отелю примыкали ряды сельских лавчонок, каждая с коновязью. Глазевшие на витрины люди бродили по деревянным настилам, которые в рекламных целях именовались мостками.

— Это то, что господа из «XYZ» называют центром, — сказан Ник.

— Похоже на кинопавильон, — заметил Квиллер. — По крайней мере, у них хоть хватило ума не проводить по черному дорожному покрытию желтых линий.

— Точно. Дон Эксбридж хочет придать всему как можно более естественный вид. Единственные, кому здесь разрешены машины, — полиция, «скорая помощь» и пожарные, но из-за лошадей они не пользуются сиренами. Просто бибикают.

По всему побережью и впрямь стояла необычная тишина; вместо шума моторов слышался только рокот голосов, цоканье копыт, вскрики чаек да беззаботный смех молодежи.

Ник окликнул извозчика, погрузил багаж и сказал «гостиница "Домино"» старику, угрюмо скорчившемуся над вожжами. Тот, ничего не ответив, тряхнул вожжами, и лошадь тронула.

— А почему ты назвал свою гостиницу «Домино?» — спросил Квиллер.

— Ну, в двадцатых это был частный домик, а семья его владельцев просто свихнулась на домино. Мы купили домик со всей обстановкой, в том числе и с двумя дюжинами коробок домино. А моё полное имя, знаешь ли, Доминик, вот Лори и решила, что нам прямо суждено владеть этим домом и назвать его гостиницей «Домино». В любом случае это наша марка.

Городская мостовая и пешеходный настил кончились, и дорога стала пыльной смесью песка, гравия и сорняков.

— Она называется Дорогой Западного побережья, — сказал Ник. — Её бы надо закатать в гудрон, но округа прижимиста. Постоянно вводят новые налоги, а никаких расходов оплачивать не хотят. — Он махнул рукой вооруженному охраннику в красном мундире и тропическом шлеме. — На западном берегу у нас живописные закаты. Выше по дороге — Клуб Гранд-острова, где у богатых старожилов всегда были свои клубы, частная пристань и огромные дачи. А в том месте, где мы сейчас, перед Золотым Занавесом, как это здесь зовется, — домики, которые сдаются туристам. Тут три ПП. У нас в гостинице люди симпатичные, тихие, очень дружелюбные. Ты в домино играешь?

— Нет, — отрезал Квиллер.

— Я знаю, ты гимнастику любишь. У нас есть песчаный пляж для прогулок, или можешь взять напрокат велик и крутить педали аж на самую верхотуру, к маяку. Все время в гору, зато здорово спускаться. Попробуй! Есть и лесная тропинка. А если тебе нравится собирать агаты, ступай на общественный пляж по другую сторону острова — там всюду галька, песка нет.

— А можете вы не пускать на этот общественный пляж общество? Мне казалось, что закон в этом штате давно изменился.

— Указание об ограничении допуска публики касается только недавних собственников вроде нас, — объяснил Ник. — Члены Клуба Гранд-острова живут ещё по дедовским указам, по крайней мере, так они говорят. Не знаю уж, насколько легально, но они этот вопрос как-то улаживают.

— А где живут аборигены?

— В Пиратском, глубоко в лесах, очень изолированно. Туристам туда ходить заказано.

На Дороге Западного побережья было меньше повозок, велосипедистов и бегунов, чем ожидал Квиллер, что и вызвало у него вопрос:

— А как твои дела?

— Начиналось всё вроде неплохо, но сейчас сезонный спад. Лори говорит, что люди в июне справляют свадьбы и получение дипломов. В июле, мы надеемся, дела пойдут получше. Однако мы ведь не знаем, какой ущерб принесет нам отрицательная реклама…

Они обогнали шестерых туристов с непомерными рюкзаками — те устало тащились гуськом на перевоз. Ник сказал, что они сползли вниз по песчаной дюне оттуда, где маяк.

Сиамцы поначалу тихо сидели в контейнере, стоявшем на полу повозки у ноги Квиллера, но сейчас оттуда донеслось недовольное ворчание. Не успел он их мягко успокоить, как мимо них проехала направлявшаяся в центр двуколка, и пассажирка, женщина в мягкой пляжной панаме, одарила Квиллера лукавой улыбкой. Удивлённый, он только кивнул в её сторону.

— Кто такая? — спросил он Ника, хотя ему казалось, что он узнал её белое напудренное лицо и рыжие волосы.

— Кто? Где? Я не заметил! Я на туристов смотрел. В этой группе несколько здоровенных с виду девиц. В общем-то я плохо запоминаю имена и лица. Лори говорит, мне надо над этим работать, если вплотную займусь гостиницей. При моей нынешней работёнке люди — только номера.

Квиллер вряд ли слышал его ответ. Рыжая была особой, которая ему активно не нравилась, и Полли разделяла его чувства. К счастью, она ехала в другую сторону, и в её двуколке было полно багажа. Он невольно задался вопросом, что она делала здесь, на острове: этот курорт едва ли ей подходил. Возможно, она гостила за Золотым Занавесом, это казалось правдоподобнее.

Покинув центр, они постепенно поднимались вверх, и берег был теперь внизу — к нему вели ступени, а по другую сторону неясно вырисовывался лес. Дорога петляла туда-сюда, следуя за линией берега, и, когда повозка свернула с дороги и остановилась, Квиллер не смог сдержать бурных эмоций:

— И это — твоё, Ник?! Поверить не могу! Почему ты мне ничего не сказал?

— Удивить хотел. Она одна такая на острове, а может, и во всем мире.

Гостиница «Домино» оказалась большим нескладным строением с маленькими окошками и целиком была обшита пестрыми планками из березовой коры. Квиллер подумал: «Зачем кто-то ободрал целую березовую рощу, чтобы устроить такую мерзость? Как могли так поступить с деревьями?» И сам же себе ответил: «Потому что тогда, в двадцатых, никто и думать не думал об экологии». Затем он снова спросил себя: «А зачем они это купили? Зачем Фонду К. такое финансировать?»

Ошибочно принимая его молчание за благоговение, Ник горделиво сказал:

— Так и думал, что это тебя впечатлит. Она описана в большей части рекламы за пределами штата.

Квиллеру же это казалось почти противозаконным. Гостиница выглядела как ловушка, в которую попадаешь во время пожара. Она — возможно или наверняка — была источена термитами. Мысленно он переименован её в «Отельчик омерзения».

Повозка свернула на подъездную дорожку и остановилась у деревянных ступеней длинного крыльца. Кресел-качалок на нём не оказалось, зато были подвешенные на цепях качели. Входная дверь мигом отворилась, и по ступеням вприпрыжку сбежала Лори — поздравить Квиллера с приездом. Его бывшая секретарша теперь имела троих детей и содержала гостиницу, но золотистые свои волосы всё ещё заплетала в девичьи косы с голубыми лентами.

— Я еле дождалась, чтобы ты её увидел! — взволнованно закричат она. — Погоди, ещё все внутри увидишь! Входи же!

— Если ты не против, — сказал он, — то мне хотелось бы сперва выгрузить кошек. Они могут выразить свои эмоции каким-нибудь неподобающим образом, если их не освободить поскорее. Я покормлю их и приду регистрироваться.

— Тебе нужен кошачий корм? Или опилки Для их туалета?

— Нет, спасибо. Мы хорошо экипированы.