Я вонзил пятки в бока Ролло. Он поднялся на дыбы, я наклонился вперед, и как только он поставил передние копыта на землю, мы взлетели вверх по склону, откуда недавно спустились. Копыта стучали, земля гудела. Я гнал его все быстрее, не оглядываясь на скачущих за мной. Вверху дождь хлестал сильнее, он просачивался сквозь кольчугу, туника и штаны прилипли к телу. По сторонам мелькали деревья, а я все смотрел на восток, за реку, пытаясь разглядеть Дунхольм, но за переплетением древесных стволов и ветвей не видел ничего.

Зов военного рога раздался над холмами, воющий звук дважды пронзил ночной воздух. Сигнал тревоги.

Внезапно земля ушла из-под ног, и я мчался вниз по склону в сторону реки. Мы приблизились к опушке; теперь все три каменных арки моста находились в поле зрения. Ветер дергал меня за плащ, он дул с севера и нес с собой ритмичный гул: такой звук могли издавать сотни копий, которыми ударяют в щиты. Звук, с которым я слишком хорошо был знаком. Впервые я услышал его при Гастингсе, когда стоял у подножия холма и смотрел вверх на тысячи англичан, выстроившихся со своими щитами и оружием вдоль гребня; каждый из них вызывал нас идти к ним и умереть на острие их копий.

Это был гром битвы, предназначенный повергнуть врага в ужас, и даже после многих лет войн и сражений, он все еще подчинял меня. Мое сердце билось в унисон с раскатами боя.

Да, лорд Роберт оказался прав, и нортумбрийцы пришли.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Мы поскакали вниз к мосту, оставив лес за спиной. Я снова посмотрел через реку в направлении города: деревянные крытые соломой дома толпой сбегались к колокольне церкви Святого Катберта вдоль узких запутанных улочек. Оранжевый свет озарял каменный фасад, и даже отсюда я видел языки пламени среди домов. Они лизали небо, вздымали перья черного дыма и выбрасывали вверх снопы ярких искр, освещая беззвездную ночь. Я снова слышал крики, но теперь это были крики не радости, а боли и страдания. И над этими голосами, почти заглушая их, летел ритмичный и непрерывный стук.

Эдо выругался и остановился возле меня, я понял, что и сам стою на месте.

Мой лоб под шлемом покрылся потом, его капли стекали мне на глаза. Я нагнулся и вытер из подолом рубашки, а потом вытащил из-за пазухи маленький серебряный крест, который всегда висел у меня на шее.

— Иисус Христос будет щитом мне, — я поцеловал его, как всегда перед боем, и заправил обратно за ворот. Независимо от того, что ждало меня впереди, я верил в Божью защиту. — Следите за флангами, не забегать вперед и не бездельничать позади, — крикнул я своим людям. — Держитесь вместе, следуйте за мной!

Я натянул на горло и подбородок кольчужный подбородник, закрепил его ремешком, и, перекинув на руку петли моего щита, крепко сжал в ладони верхнюю крестовину.

Теперь я управлял Ролло одними ногами. Его подковы стучали по камням, когда мы ехали через мост над быстрым Уиром, по неровной улице, которая проходила под обрывом, под высокой оградой крепости. Брызги грязи взлетели, когда он со всего маху приземлился в длинную лужу, обрызгав мою кольчугу и лицо, но мне было все равно. Дома тянулись по обеим сторонам. Дождевые капли, твердые как град, хлестали по груди и щекам, но мое сердце колотилось все быстрее, и я мог думать только о том, чтобы успеть к своим.

А потом в ста шагах впереди я увидел их: множество теней, мечущихся по темным улицам, блеск копий и топоров в свете факелов, круглые щиты, длинные волосы, развевающиеся за спиной. За ними, выстроившись в линию, стояли норманны, человек десять без кольчуг и шлемов, вооруженных только копьями, и враги стремительно приближались к ним.

— Вперед! — крикнул я своим людям и опустил копье, плотно сжимая его в руке. — За короля Гийома и Нормандию! — белый вымпел в потоке ветра струился вдоль древка.

Мы пали на врага, как ястребы, мы сомкнули наши щиты, напав на них с тыла, прежде, чем они осознали наше присутствие. Я вонзил свое копье в спину англичанина, давая наконечнику вонзиться глубже, так как он стал падать на меня, а потом вытащил свой меч, чтобы сразиться со вторым, который успел повернуться ко мне лицом. Я вспорол лезвием ему грудь, кровь хлынула струей, но я уже мчался дальше, не оглядываясь посмотреть, убит ли он, потому что уже видел мою следующую жертву. Он кричал, стоя на моем пути, его лицо побагровело от гнева, волосы выбивались из-под шлема, а копье раскачивалось на уровне моей груди. Сейчас я тебя успокою. Он ткнул копьем вперед, и я далеко отбил его своим мечом. Он потерял равновесие, и я успел вонзить клинок ему глубоко в плечо около шеи, разрывая кожу и мышцы, ломая кости. Он мешком повалился вниз и соскользнул с моего меча. Слева от меня мелькнул топор, но я принял его тяжесть на щит, и пока его владелец изо всех сил торопился восстановить равновесия для следующей атаки, я разбил ему лицо рукоятью. Он отшатнулся, его лицо залила кровь, но тут Эдо выскочил вперед и полоснул его по горлу. Англичанин и пикнуть не успел, его глаза расширились, и он упал на колени.

Остальные, видя опасность, исходящую от нас, начали разворачиваться, но мы уже были среди них, и их ряды смешались. Битва успокаивала меня, казалось, само время замедляется перед каждым ударом, который толчком бодрости разбегался по моим венам.

— Мочи их! — ревел я, и мой вопль услышали некоторые из пеших норманнов.

— Мочи их! — подхватили они и двинулись стеной щитов вперед, тесня англичан к нашим клинкам.

Нельзя заметить, когда строй начинает рушиться, это случается внезапно, так произошло и на этот раз. Сжатый с тыла и фронта, враг дрогнул, и люди побежали во все стороны. Один на бегу наткнулся на мой меч и отдал Богу душу, еще прежде, чем упал на землю. Другой попытался поднять копье, чтобы защититься, но был слишком медлителен, и мой клинок разорвал ему горло. Еще один споткнулся на бегу и упал лицом в грязь; он изо всех сил пытался встать на ноги, когда Иво наехал на него; копыта коня втаптывали человека в землю, дробили его череп.

Нортумбрийцы бежали. Жерар и Фулчер преследовали их, но нас было мало, и я не хотел, чтобы мы потеряли друг друга, если англичане появятся снова.

— Ко мне! — позвал я, убирая меч в ножны и пытаясь выдернуть свое копье, до сих пор торчащее из спины человека, которого я сегодня убил первым. Пришлось приложить некоторое усилие: оно вонзилось глубоко в тело, но я покачал древко, и копье наконец вышло. Наконечник и верхняя часть древка были покрыты черными пятнами, а вымпел стал розовым.

Жерар и Фулчер вернулись, чтобы присоединиться к нам, и нас стало в три раза больше. Четверо из десяти копейщиков лежали мертвыми на земле, но не было времени сожалеть о них. Я подъехал к тем, кто остался. Некоторые опирались на верхний край щита, пытаясь отдышаться; другие, пошатываясь, брели среди трупов к обочине и останавливались там поблевать. Как я и предполагал, они были сильно пьяны. Можно считать чем-то вроде чуда, что они до сих пор живы.

— Где граф Роберт? — спросил я тех, кто выглядел потрезвее, но они безучастно смотрели друг на друга.

— Мы не знаем, милорд, — сказал один из них. Его глаза были мутными, и от него разило навозом.

Я собирался поправить его, потому что я не был лордом, но видимо он разглядел мой вымпел, и легче было оставить его самому решать, кем я являюсь. Я отпустил его.

— Поднимайтесь на холм, — сказал я им. — Возвращайтесь в крепость.

Я не знал, где граф будет собирать своих людей, но восемь вусмерть пьяных копьеносцев вряд ли будут ему полезны.

Вспышка серебра мелькнула дальше по улице, и я увидел отряд вооруженных всадников — десяток, по крайней мере, а, может быть, и все двадцать — направляющихся от крепости к городской площади. Я не мог разглядеть их знамен, но некоторые были с факелами, и пламя шлейфом тянулось за ними, когда они скакали мимо.

— Идите, — снова сказал я копейщикам, а потом помахал Эдо и всем остальным следовать за мной, и мы поехали дальше.