Неосознанно на моем лице расползается улыбка. Ангел улыбается в ответ, и от этого мне становится вдвойне приятнее.

― Спасибо, ― шепчу я. ― Мне никто не говорил о том, что я хороший человек… что я вообще человек, ― на меня наваливается грусть, и я отвожу взгляд в сторону. ― Мне приписывают другое название. Изгой, ― невеселый смешок слетает с моих губ.

― Конечно, ― фыркает Ангел, ― изгои же не являются людьми. А я и забыл…

Я хихикаю, и Ангел начинает смеяться. Потом смеюсь я. Мы смеемся вместе.

― Правда, Августа, ― я глупо вздрагиваю, когда он называет меня по имени, ― я рад, что сумел найти такого друга, как ты.

Я спрашиваю себя, друзья ли мы?

И что вообще такое дружба? Настоящая дружба, которую я всю жизнь считала мифом. Почему мифом? Потому что такую дружбу, которую я вижу постоянно у других людей, я не считаю настоящей.

По-моему дружба ― это когда людям не нужно меняться, чтобы понимать друг друга. А вокруг одно притворство…

Но Ангел не похож на остальных. Он действительно особенный. И его необычное имя подходит ему, как никогда. Он настоящий. Он не боится своих эмоций, он не боится давления общества, он не похож на того, кто будет претворяться, чтобы угодить другим.

Он может стать тем, кто подарит мне настоящую дружбу. С таким другом, как он, мне не страшно пустить это чувство в свое сердце. Мне не страшно довериться.

Поэтому на вопрос, друзья ли мы с Ангелом, я отвечаю да.

Мы друзья.

― И я, ― отвечаю я запоздало.

Я слишком долго смотрю на него, и чтобы отогнать неловкость, которая уже прокрадывается в нашу атмосферу, отвожу взгляд в сторону.

Глава седьмая

В воскресенье в два часа дня я собираюсь на прогулку. С Ангелом.

Моя первая вылазка из дома не в одиночестве.

Сначала я битый час стою и думаю, что надеть. Большинство вещей из моего гардероба черного цвета, и почему-то только сейчас мне это кажется действительно угнетающим. Мне хочется других оттенков.

Я очень волнуюсь, и из-за этого у меня болит сердце. Но я выпила таблетку, так что, думаю, во время прогулки со мной ничего страшного не случится.

После изнурительных раздумий я выбираю простые джинсы и темно-сиреневую кофту.

Когда я выхожу из комнаты, у меня на пути появляется мама. Она удивленно смотрит на меня, а затем спрашивает:

― Куда собралась?

― Гулять, ― отвечаю я.

Она вздыхает.

― Снова одна, ― и это звучит не как вопрос. ― Слушай, я не хочу, чтобы ты гуляла одна. И дело не только в том, что тебе пора с кем-нибудь подружиться… ― она поджимает губы и тихо добавляет: ― Причем давно пора, ― затем начинает говорить громче. ― Я волнуюсь за твое здоровье.

Мои брови удивленно ползут вверх, но я молчу.

― Вдруг, тебе снова станет плохо, а рядом никого не окажется, ― ее голос суров и холоден, но в глазах плескается искреннее беспокойство.

― Ничего не случится, ― говорю я.

― Ты не можешь быть уверена в этом. И никто не может.

Я вздыхаю и закатываю глаза.

― Я иду гулять не одна, ― признаюсь я.

― О… правда? ― я не понимаю, недоверие это, или изумление.

― Правда.

Мама тут же оживляется, и я впервые вижу улыбку на ее лице такой легкой и доброй.

― С кем идешь? ― интересуется она.

― Устроишь допрос с пристрастием позже, ― бормочу я, глядя на настенные часы. ― Я опаздываю.

И я мчусь в прихожую, мама бежит за мной.

― Когда будешь дома? ― она прислоняется к стене и скрещивает руки на груди.

― Вечером, ― отвечаю я. ― Как обычно.

― Ладно. Хотя бы имя назови того, с кем идешь, ― вздыхает она.

― Ангел, ― говорю я.

― Что?

― Ангел. Это имя того, с кем я иду гулять, ― я выпрямляюсь, когда заканчиваю завязывать ботинки, и тянусь к куртке.

Я вижу недоумение на лице мамы и усмехаюсь.

― У нас новенький в классе, ― поясняю я. ― И его зовут Ангел.

― Серьезно? ― мама растерянно улыбается.

Уау. Две улыбки за несколько минут ― это что-то за рамки вон выходящее!

― Да.

― Значит, это мальчик? ― уточняет она.

Я издаю раздражительный стон и киваю. Мама смеется, но у меня нет времени, чтобы лезть от этого на стену от удивления.

― Закройся за мной, ― говорю я и выскакиваю в коридор.

― Только осторожно! ― кричит мне мама вслед, когда я уже преодолеваю один лестничный пролет.

Мы встречаемся на перекрестке улиц проспекта Королева и Долгоозерной. Когда Ангел замечает меня, то начинает махать рукой. На нем джинсы и куртка. Темные волосы забавно торчат в разные стороны. Я улыбаюсь, когда иду к нему.

― Привет, ― говорит он.

― Привет, ― отвечаю я.

― Сегодня прохладно, ― жалуется он и вздыхает. ― Куда пойдем?

Я пожимаю плечами.

― А куда ты обычно ходишь гулять?

Я поджимаю губы.

― Ты же не сидишь все время дома? ― он ожидающе смотрит на меня. ― О, Господи, только не говори, что ты…

― Есть одно место, ― произношу я неуверенно.

Но это только мое место. И я никогда никого туда не приводила. Но ведь Ангел ― это не все. И я могу показать ему, где чувствую себя в безопасности. И я уверена, что это место понравится ему, потому что оно не может не понравиться.

***

Мы идем туда пешком и разговариваем обо всем, в прямом смысле, обо ВСЕМ. И с ним мне так легко говорить, как будто мы дружим уже много-много лет. И это очень приятное чувство. Я не ощущала себя так комфортно рядом с кем-то, как с Ангелом.

― У меня нет определенного любимого жанра, ― отвечаю я на вопрос о том, какие фильмы я люблю смотреть. ― Я смотрю то, что нравится. Но все же больше, наверно, склоняюсь к ужастикам.

― Ужастики, ― довольно повторяет Ангел. ― А я обожаю смотреть документальные и научные фильмы.

― О. Ух-ты.

― Еще мне нравятся фильмы, типа «Однажды эта боль принесет тебе пользу», «А в душе я танцую», «Человек дождя», «Пока не сыграл в ящик», «Пролетая над гнездом кукушки», «Обыкновенные люди».

― Мне нравится «Пока не сыграл в ящик», ― говорю я, потому что это единственный фильм из перечисленных им, который я смотрела.

― А! Еще «Адвокат дьявола», «Изгой»…

― Изгой, ― повторяю я сама себе. ― Это про то, где мужчина выживал один на острове и разговаривал с мячом?

― Ага. Бедняга.

― Ну, я бы лучше разговаривала с мячом на острове, чем общалась с теми, с кем учусь в одном классе.

Ангел понимающе улыбается.

― Что тебе нравится из ужастиков?

― Ну, эмм, я больше люблю фильмы, снятые до 2000-ых. Мне кажется, тогда умели снимать ужастики. Особенно «Живая мертвечина», ― я кривлюсь, вспоминая кадры из этого кино. Я помню, что мама запрещала мне смотреть его, но я все равно посмотрела… и поняла, что надо было послушать маму. ― Ты смотрел?

― Нет.

― И не надо.

Он усмехается.

― Да, название жуткое.

― Хотелось бы мне стереть из памяти это кино, ― признаюсь я, смеясь.

― Что? Так ужасно? ― Ангел криво улыбается.

― Не то слово.

― Черт. Теперь я просто обязан его посмотреть.

― Этот фильм уничтожит все твои нервные клетки.

― Уверен, я справлюсь.

Мы обмениваемся улыбками.

― Ты слышала о Стивене Хокинге? ― спрашивает Ангел.

Я хмурюсь и говорю:

― Гму, ну, это, вроде ученый?

― Да. Английский физик, космолог и немножко мечтатель, ― он усмехается. ― Гениальный человек, но он не Эйнштейн, ― усмешка превращается в улыбку. ― Я люблю его, но не как Эйнштейна. Но моя любовь к Эйнштейну далека от той, которую проявляет Егор к нему, ― улыбка становится шире. ― Мне нравятся документальные фильмы Хокинга. Смотрела когда-нибудь?

― Я смотрела фильм о нем, его еще играл Бенедикт Камбербэтч. Он еще играет Шерлока Холмса.

― Да-да. Я знаю, ― кивает Ангел.

Какое-то время мы разговаривает о Стивене Хокинге. Ангел выражает свое уважение к тому, чем занимается этот человек, но признается, что не хотел бы оказаться на его месте, во-первых, потому, что Стивен Хокинг болен боковым амиотрофическим склерозом (по-простому, парализован); во-вторых, иметь такой интеллект, как у него, проблематично, потому что, если не справиться со всей этой информацией, то можно запросто сойти с ума, поэтому лучше ограничить свои знания, хотя, опять же, знание ― сила (это рассуждения Ангела).