Я представляю, как со стороны выглядит мое лицо, и тут же отворачиваюсь. Жар подступает к щекам, и я начинаю нервно теребить горлышко своего черного свитера. Еще одна причина, по которой мне нравится черный цвет ― он стройнит.

Я старательно разглядываю рисунок скорпиона на своем рюкзаке, всем своим видом стараясь не показывать, что волнуюсь. А отчего, сама не понимаю. Я снимаю песню с паузы и пытаюсь раствориться в словах и мелодии. Моя голова опущено так низко, что подбородок касается груди. Так сидеть намного лучше и приятнее. Я не вижу мир, он не видит меня, и все прекрасно.

Как только мне удается немного успокоиться, я чувствую, как кто-то садится рядом.

Никто и никогда добровольно не подсядет ко мне. Потому что я изгой. Потому что я чудовище для всех, и чуть ли не каждому в этой школе хорошо известно, что я чокнутая, сбрендившая, сумасшедшая…

Я застываю. Мои пальцы правой руки впиваются в собачку молнии, которую я тереблю уже минуту. Я перестаю дышать, и, кажется, даже сердце останавливается на мгновение. Планета перестает вращаться. Мир переворачивается, и я оказываюсь в какой-то параллельной вселенной, в другой реальности, где ко мне может кто-то спокойно подсесть и заговорить, где я нормальная для всех.

Я боюсь поднять голову и посмотреть, кто сидит сейчас рядом. Я боюсь понять, что это очередной прикол моих одноклассников. Я боюсь снова потерпеть крах и опозориться перед всеми. Я боюсь всего этого, хотя могу дать отпор. Я уже делала это, но ничем хорошим мои «выходки» не заканчивались. Никогда.

Когда я вижу перед собой чью-то мелькающую ладонь, то вздрагиваю. Моя голова непроизвольно поднимается, и я не могу остановить себя. Я смотрю налево и вижу улыбающееся лицо новенького. Я вижу его шрам. Вблизи он еще больше и сильнее бросается в глаза.

Губы Ангела движутся, он что-то говорит мне. Но я не слышу его, так как в наушниках долбит музыка, и я совершенно растеряна и обескуражена происходящим, поэтому не могу додуматься до того, что ее нужно выключить.

Что этому новенькому нужно от меня? Все-таки решил поиздеваться? Но его улыбка выглядит дружелюбной, да и глаза вроде не искрят желанием напакостить мне или как-то обидеть. Если все это точно мне не видится, не является плодом моего расстроенного и взыгравшегося воображения, тогда… тогда я ничего не понимаю.

Я, не сводя глаз с Ангела, ставлю музыку на паузу, и в ушах начинает звенеть.

― Ты слышишь меня? ― обращается ко мне новенький.

― Я… угму, ― мямлю я и мгновенно вспыхиваю.

Да что за чертовщина творится!

Я резким движением выдергиваю из ушей наушники и растерянно смотрю на Ангела.

― Хорошо, ― улыбается он. ― А-то я думал, что не смогу достучаться до тебя.

И он смеется. Легко, воздушно. И я снова не слышу ни намека на то, что он делает это специально, что все подстроено. Мне хочется прямо спросить у него, зачем он подсел ко мне, зачем заговорил, но я сдерживаю себя, понимая, что это будет грубо с моей стороны. Пока, на самом деле, рано делать выводе о новеньком. Ведь он еще ничего плохого мне не сделал. И что странно, мне хочется, чтобы он и в будущем не стал издеваться надо мной. Не то, что бы я хочу видеть в его лице своего друга. О друзьях не может быть и речи! У меня никогда их не было и никогда не будет. Это мой крест ― всю жизнь быть одной. Такова расплата за то, кто я есть.

― Не занимаешься? ― обыденным голосом спрашивает Ангел.

Я удивленно открываю рот, мои глаза округляются, и я кратко смотрю в сторону своих одноклассников, которые продолжают наматывать круги по спортзалу. Затем я снова поворачиваюсь к новенькому и хмурюсь. Он все-таки серьезно? Он хоть сам понимает, как себя подставляет, сейчас сидя и разговаривая здесь, со мной, перед всеми?! Он либо глупец, либо…

― Э-э-эй! ― протягивает новенький и снова машет рукой, привлекая к себе мое внимание. ― И все-таки я склоняюсь к той мысли, что ты летаешь в облаках, ― он произносит это не грубо, а мягко. Эта шутка не обижает меня, а наоборот, производит противоположный эффект. Я чувствую странное тепло и покалывание в груди.

― Я здесь, ― хрипло произношу я и ужасаюсь тому, как звучит мой голос.

О, это просто кошмар.

Я разучилась разговаривать с кем-то, кроме своих родителей. И сейчас новенький ставит меня в затруднительное положение. Ему что, за весь вчерашний день так и не стало ясно, кем я являюсь?

― Так ты не ходишь на физкультуру? ― спрашивает Ангел.

Я прямо смотрю на него, думая о своем. Другой бы на его место давно решил, что я слабоумная, но новенький продолжает терпеливо ждать от меня ответа.

― Нет, ― в итоге решаюсь и отвечаю я. ― А ты? ― это идиотский вопрос. Раз он сейчас говорит со мной и не бегает с остальными, это значит, что он тоже освобожден. Интересно, по какой причине? Сейчас у меня есть шанс узнать об этом.

― Тоже, ― отзывается Ангел и смотрит в сторону учителя, вокруг которого толпятся наши одноклассники. ― Я скучаю по движению.

― Что? ― произношу я.

Ангел вздыхает и, повернувшись ко мне, улыбается.

― Я говорю, что скучаю по движению, ― повторяет он громче.

Но я прекрасно слышу его. Я не могу понять, почему он говорит мне это. Почему так общается со мной. Почему так добр. Я привыкла от всех ждать какого-то подвоха, потому что люди обязательно выкидывают всякие недобрые фокусы в мой адрес. Так что же мешает и новенькому так поступить со мной?

Я молчу и ничего не говорю в ответ.

«Из меня никудышный собеседник, так что лучше тебе бежать, пока не поздно» думаю я про себя и, естественно, не произношу этого вслух.

И только после всех этих мыслей я думаю, почему он сказал об этом? О том, что скучает по движению. Значит, раньше он занимался спортом. А сейчас ему, получается, вообще нельзя совершать серьезных физических нагрузок.

Несколько минут мы сидим и наблюдаем за остальными. Я постоянно ерзаю на месте, поправляю свою водолазку и волосы. А новичок кажется спокойным. Он лишь изредка поглядывает на меня и улыбается, а я сижу и теряюсь в догадках, почему он это делает. Ну, улыбается, я имею в виду. Я за всю свою жизнь столько не улыбалась. Я вообще забыла, как это правильно делается, но еще умею различать виды улыбок.

― Ты здесь учишься с первого класса? ― интересуется Ангел.

Я выныриваю из омута раздумий и смотрю на него.

― Да, ― отвечаю я.

Он вздыхает.

― Что-то не похоже, что ты в теплых отношениях со своими одноклассниками.

А этот новенький очень наблюдательный. А если он еще и умный, то должен понимать, что со мной не стоит общаться.

― Да, ― снова говорю я.

― Почему?

Я щурю глаза, пытаясь разобраться, почему его это интересует. Вежливость? Любопытство? Или вежливое любопытство? Попытка поддержать разговор?

― У нас… разные взгляды на мир, ― неуверенно произношу я, гадая, поймет ли меня новенький, или нет.

Но он кивает, и этот жест я воспринимаю, как согласие.

― Это ужасно, ― говорит он.

― Что? ― спрашиваю я.

― То, что они так относятся к тебе, ― Ангел заглядывает мне в глаза, и я всего лишь на секунду забываю, где нахожусь, и что моя жизнь ― это вселенская ошибка. Цвет его глаз ассоциируется у меня с теплом, и я не знаю, почему.

Я не верю… не хочу верить в то, что новенький действительно это говорит. Может быть, он такой, как я? Такой же изгой? Но по нему не скажешь. Он симпатичный, веселый, добрый и… он просто не может быть на меня похожим. Мы разные. Определенно, так все и есть.

Я отворачиваюсь от него, делаю резкий вдох и на несколько секунд задерживаю воздух в легких, а затем медленно выдыхаю его и снова замираю. Я такая странная, а Ангел кажется приземленным. Он может вписаться в наш класс, а мне дорога туда уже давно закрыта.

Мы больше не говорим, чему я рада.

Я ухожу из спортзала за несколько минут до конца урока. Я бегу в библиотеку, но та закрыта. Я интересуюсь в учительской, будет ли она открыта сегодня, и мне говорят, что нет. И завтра тоже. И послезавтра. Библиотекарша уехала на какой-то семинар. А это значит, что на целых три дня я остаюсь без своего убежища. И что мне теперь делать?