Они уже собирались покинуть коридор, как вдруг послышалось негромкое восклицание. Главный застыл, будто не зная, как поступить. В одной из комнат оказалось двое. Одна чужая. Может быть, приехала в гости.

Но она тоже была иностранкой. Сомнений не было.

Главный вошел в комнату. Фарид последовал за ним и увидел в углу кровати женщину. Ее страх отозвался в нем внезапной дурнотой. В другой кровати лежала убитая. Белый пододеяльник намок от крови.

Вожак вытащил из кармана нож и перерезал горло пятой женщине.

Они покинули дом так же незаметно, как вошли в него. Где-то в темноте их ждала машина. С рассветом и Эль-Куэд, и пять мертвых монахинь остались далеко позади.

Это случилось в мае 1993 года.

Письмо пришло в Истад 19 августа. Увидев алжирский штемпель, она решила, что письмо от матери, и не стала сразу открывать его. Ей хотелось прочитать письмо внимательно, не торопясь. По толщине конверта она определила, что письмо длинное, несколько страниц. Но ведь мать не писала ей уже больше трех месяцев. Новостей накопилось много. Письмо так и пролежало на столе в гостиной до самого вечера. Странно только, почему адрес напечатан на машинке. Но ответ на этот вопрос наверняка был в письме. Около полуночи она наконец открыла балконную дверь и села в кресло, которое едва помещалось среди всех ее горшков с цветами. Был прекрасный теплый августовский вечер. Возможно, один из последних в этом году. Осень стояла на пороге, но пока не заходила, дожидаясь своего часа. Женщина открыла конверт и начала читать.

Слез не было. Они хлынули уже потом, когда она закончила письмо и отложила его в сторону.

Она сразу поняла, что письмо писал не мужчина. Это было видно по красивому почерку. По тому, как неизвестная осторожно выбирала слова, как щадила ее, рассказывая обо всех этих страшных вещах.

Но ее старания были напрасны. Случилось то, что случилось. И ничего уже не поправить.

Женщину, написавшую письмо, звали Франсуаза Бертран, она работала в полиции. Своей должности она не назвала, но из письма было ясно, что она — сотрудник центрального алжирского управления по расследованию убийств. Потому-то ей и стали известны события той майской ночи в Эль-Куэде, городке, расположенном к юго-западу от Алжира.

На первый взгляд, все казалось предельно ясным, понятным и потому особенно страшным. Четыре монахини французского происхождения были убиты неизвестными. Точно установлено, однако, что их убийцы — фундаменталисты, которые хотят очистить страну от иностранцев. Исподволь подтачивая государство, они рассчитывают сокрушить его. И на его месте построить фундаменталистское государство. Четырем монахиням перерезали горло, следов преступников не обнаружено, только много крови, повсюду густая засохшая кровь…

Там же была найдена пятая женщина, шведская туристка, которая уже несколько раз продлевала визу, и по несчастному стечению обстоятельств осталась у монахинь в ночь, когда на них произошло нападение.

В ее сумочке был обнаружен паспорт на имя Анны Андер, шестидесяти шести лет, находившейся в стране по туристической визе. Там же лежал билет на самолет с открытой датой. Убийство четырех монахинь само по себе было достаточно неприятным событием, и так как Анна Андер, судя по всему, путешествовала одна, полиция под давлением властей решила сделать вид, что никакой пятой женщины в действительности не существовало. О ее присутствии в ту злосчастную ночь на месте преступления не упоминали. Она словно бы и не спала в одной из комнат. Смерть ее списали на дорожно-транспортное происшествие, а саму Анну Андер захоронили без указания имени в неизвестной могиле. Из комнаты, где было совершено преступление, вынесли вещи, принадлежащие ей, уничтожили всё, что могло напомнить о ее существовании. Именно тогда с делом ознакомили Франсуазу Бертран. «Однажды ранним утром меня пригласил к себе начальник, — рассказывала она в своем длинном письме, — и приказал срочно выехать в Эль-Куэд». Анну Андер к этому времени уже похоронили. Франсуазе Бертран было поручено убедиться, что после нее не осталось никаких нежелательных улик, и затем уничтожить документы и личные вещи убитой женщины.

После этого никто не смог бы доказать, что Анна Андер приезжала и жила какое-то время в Алжире. С этой минуты она не имела к Алжиру никакого отношения и вычеркивалась из всех списков. Но случилось так, что Франсуаза Бертран нашла сумку, которую проглядели нерадивые следователи. Сумка стояла за шкафом. Или лежала на нем и потом упала вниз, такое тоже возможно. В сумке оказались письма, многие были недописаны, в них Анна Андер обращалась к своей дочери, живущей в далекой Швеции в городе с названием Истад. Франсуаза Бертран выражала сожаление, что ей пришлось прочитать частные письма. Она нашла в Алжире вечно пьяного шведского художника и обратилась к нему за помощью. А он перевел содержание писем, даже не зная, для чего это нужно. Франсуаза записывала его переводы, и постепенно у нее сложилась довольно полная картина происшедшего. Мысль о том, что случилось с пятой женщиной, была для Франсуазы мучительна. Не только потому, что женщину жестоко убили, но и потому, что это произошло именно в Алжире, стране, которую Франсуаза так сильно любила и которую терзали и разрывали на части внутренние противоречия. Франсуаза, как могла, постаралась объяснить, что происходит в стране, и немного рассказала о себе. Ее отец родился во Франции, но еще в детстве переехал с родителями в Алжир. В Алжире он вырос, женился на местной девушке, и Франсуазе, которая была старшим ребенком в семье, всегда казалось, что у нее две родины — Франция и Алжир. Но теперь она твердо уверена: ее родина здесь, в Алжире. Именно поэтому ей так тяжело видеть борьбу и раскол, царящие в стране. Именно поэтому она не может участвовать в обмане, унизительном не только для нее, но и для ее страны, и скрывать правду о пятой женщине, прикрываться вымышленной автомобильной катастрофой, а потом и вовсе снять с себя всякую ответственность за пребывание Анны Андер в Алжире. «Я не могла спать ночами, — писала Франсуаза Бертран. — И наконец решилась сообщить Вам о том, что случилось с Вашей матерью». Это было нарушением должностной инструкции, и Франсуаза Бертран просила нигде не упоминать ее имени. «Все рассказанное здесь — чистая правда, — заканчивает она свое длинное письмо. — Возможно, я совершила ошибку, написав Вам. Но могла ли я поступить иначе? Я нашла сумку с письмами, которые мать адресовала своей дочери. И просто отослала по назначению, объяснив, как они попали мне в руки».

В конверт Франсуаза Бертран вложила незаконченные письма.

Там же был паспорт Анны Андер. Но ее дочь не стала читать письма. Они так и лежали на балконном полу, а она все плакала и плакала. На рассвете она поднялась с кресла и пошла на кухню. Долго, неподвижно сидела у кухонного стола. В голове было совершенно пусто. Но понемногу мысли ее прояснились. Все встало на свои места. Оказывается, она долгие годы ждала, сама не догадываясь об этом. Не знала, что ждет, не понимала, чего ждет. Лишь теперь она наконец поняла: есть миссия, и медлить с ее выполнением нельзя. Время пришло. Матери больше нет. Пробил ее час.

Она встала из-за стола и принесла из спальни коробочку с листками бумаги и конторскую книгу — они всегда лежали в ящике под кроватью. Свернутые листки бумаги она разложила перед собой. Их было сорок три. Но только на одном из них стоял черный крест. Затем она начала их разворачивать, один за другим.

Крестом оказалась помечена двадцать седьмая по счету бумажка. Женщина открыла конторскую книгу и стала пробегать глазами ряды имен, пока не отыскала колонку под номером двадцать семь. Женщина задумчиво смотрела на имя: когда-то она сама вписала его сюда, в памяти возникло лицо…

Она захлопнула книгу и убрала бумажные листки в коробку.

Ее мать умерла.

Сама она приняла решение. И это решение было бесповоротным.

Она даст себе год. На то, чтобы смириться с потерей, чтобы подготовиться. Год, но не больше.